Ты знаешь, кроваво-черные воды зла кишат пурпурными скатами. И пламя Армагеддона застит небеса багровыми платами... Меня больше нет...и кто-то иной управляет рассветами и закатами
13.08.2015 в 13:38
Пишет fandom Library of Adventures 2015:Библиотека приключений. Миди 2: Ставка больше, чем жизнь
Название: Ставка больше, чем жизнь
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Бета: fandom Library of Adventures 2015
Канон: т/с «Ставка больше, чем жизнь» (Польша, 1967-1968 г.)
Размер: миди, 5163 слова
Персонажи: Станислав Колицкий (Ганс Клосс), Адась Колицкий, другие
Категория: джен
Жанр: экшн, шпионская история
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: иногда прошлое возвращается
Скачать: Ставка больше, чем жизнь
Для голосования: #. fandom Library of Adventures 2015 - "Ставка больше, чем жизнь"
– Дед, ты обещал досказать историю с документами!
Придремавший в кресле пан Станислав Колицкий открыл глаза. Адась уже успел влезть к нему на колени и удобно обосноваться. Одной рукой он цеплялся за плечо деда, второй держал шоколадного зайца. Перемазанная мордочка выглядела совершенно счастливой.
– А где бабуля? – поинтересовался пан Станислав, пытаясь подавить чудовищный зевок. – Она же мне голову оторвет за эти россказни!
– Она ушла к рыжей Малгоське за яйцами, – Адасева рожица горела энтузиазмом, – а ты обещал досказать про документы капитана Брюннера. Обещал!
– Обещал, – Колицкий поудобнее устроился в кресле и принялся набивать трубку, – значит, расскажу.
Конечно, сигареты у него были всегда, но с трубкой легче было собраться с мыслями, сосредоточиться, уйти в прошлое, в те дни, когда не было ещё ни пана Станислава, ни Сташека Колицкого. А был капитан Ганс Клосс.
– А ещё я научился кричать по-совиному, – похвастался Адась.
– А ну-ка, покричи, я послушаю, – улыбнулся Колицкий. Мальчик приложил руку ко рту и с удивительной точностью воспроизвел крик ночной хищницы.
– Ты молодчина! Очень похоже!
– А теперь расскажи…
– Ладно, ладно. На чем мы остановились в прошлый раз?
– На том, как ты попал в ловушку Брюннера и как тебя расстрелять собрались, – сказал Адась и запихал в рот остатки зайца, перемазавшись ещё больше.
– Ах да, точно, – серьезно кивнул Колицкий, чиркая спичкой и аккуратно раскуривая трубку.
Адась устроился поудобнее, перемазав шоколадом заодно и деда.
– Так вышло, что в тот момент один из наших мальчишек увидел меня и ляпнул связному Весеку, что, дескать, собрались там фашиста расстреливать. Потеха, мол, будет. Весек, понятное дело, не был в курсе, кто я. Но на мое счастье сообразил доложить старшему, что фрицы уже своих офицеров к стенке ставят. Старший решил на свой страх и риск отбить фашиста, взять его как пленного. В общем, не успел я опомниться, как налетели наши парни, перестреляли зондеркоманду и уволокли меня с собой. И то сказать, здорово они мне услужили, ведь Брюннер уже был так уверен в успехе своего дела, что не стал медлить и уехал из города с документами, которые были нам так нужны.
– А что там было-то, деда? Почему они были так нужны?
– Ну, попробую объяснить тебе. Смотри, малыш, в годы оккупации кто-то из высокопоставленных поляков начал работать на фашистов. Он изображал из себя польского патриота, но работал на немцев, поставляя им все нужные сведения. В тех документах были полные списки и сведения на всех предателей, всех, кто продавал Польшу фашистам. Там были очень известные имена. И уж они-то постарались, чтобы меня после войны уволили со службы и сослали в эту глушь.
Колицкий втянул порцию ароматного дыма и выпустил несколько красивых колечек. Он не сказал внуку и не собирался говорить, что и несчастный случай, в котором погибли родители Адася, был подстроен. Он сам тоже должен был погибнуть тогда. Воспоминание об этом отозвалось глухой беспросветной болью.
– А дальше, что было дальше, деда? – потянул его за рубашку Адась. – Рассказывай!
– Меня притащили в какой-то подвал, завязали глаза и повели куда-то переходами. Довольно долго вели, иногда останавливали и крутили, чтобы я потерял направление. Но я и так знал, куда мы идем. Одна из наших штаб-квартир была в лесу, ход вел туда, а там по лесу около получаса. В общем, когда мы прибыли, с меня сняли повязку, и я увидел наш лагерь. Понятное дело, не мог я раскрыться там, поэтому дал понять ребятам, что разговаривать буду только с командованием, только с капитаном Совой, который на тот момент был моим связным и хорошим другом. Имени его я не назвал, но точно знал, что он в лагере, что должен был прибыть всего день назад. Мне повезло снова, Сова заинтересовался, что за шум и гам, и лично вышел посмотреть, кого захватили ребята. Естественно, он меня забрал с собой. Развязать не развязал, нельзя было, но выслушал всё, что я ему сказал, и успокоил меня, что сообщит в штаб. Потом тихонько сунул мне в рукав перочинный нож, позвал двух ребят попроще и велел меня отвести за Чертов лог и там расстрелять. Знал, что я мальчишкам не наврежу, а освободиться мне труда не составит. Так оно и вышло.
– Ты их оглушил? – с восторгом спросил Адась, глядя на деда горящими глазами.
– Не слишком сильно. Думаю, через час они уже оклемались. А я к тому времени был уже далеко.
– И ты догнал Брюннера и все у него отобрал?
– Увы, малыш. С Брюннером мы свиделись потом, но документы, к сожалению, так и не были найдены.
– Деда, а я тоже видел очень странные бумаги, – сознался Адась, вздохнув для пущей убедительности, – только не знаю, какие. Там написано так, как было на той книжке, что ты мне подарил. Ну той, немецкой, трофейной. Такие же буквы. Списки там были, я пару слов всего смог прочитать, они же написанные, а не напечатанные. И там были всякие печати разные, и карты тоже были.
– И где же ты их видел? – живо поинтересовался пан Станислав, сделав очередную затяжку и вынув изо рта трубку. Адась схватил деда за руку.
– Пойдем, покажу, – серьезно произнес он.
И было в его голосе что-то такое, что заставило пана Станислава подняться с кресла. Он позволил Адасю взять себя за руку и отвести через огороды к окраине, где на отшибе стоял дом старых помещиков Булацких. Те давным-давно, ещё перед войной съехали в Америку. Так и стоял дом пустой и угрюмый, разве что иногда ребятишки, бесстрашное племя, забирались в заросший сад поиграть в прятки.
Уже смеркалось, когда они добрались до заколоченного дома. Адась огляделся и сдвинул доску на заборе, окружавшем заросший бурьяном сад. Пан Станислав кое-как протиснулся следом за внуком и вдвоем они пробрались через заросли к дому.
– Сюда, деда, – Адась опытным движением прирожденного шпиона толкнул ставню вверх, сняв её с петли и открыв пахнувший затхлостью и плесенью проход. Пан Станислав подсадил внука и огляделся в поисках чего-нибудь, на что можно было бы опереться ему самому. Все-таки руки и ноги уже плохо его слушались. Неподалеку стоял старый ящик, в какие обычно собирали на продажу фрукты. Колицкий прислонил его к стене и попробовал ногой. Ящик устрашающе заскрипел, но выдержал. Пробраться внутрь было трудновато, но впервые за долгое время пан Станислав ощутил нечто вроде охотничьего азарта. Его заинтересовали документы, о которых говорил Адась. В одном Колицкий был совершенно уверен – Адась не лгал. Он мог бы соврать в мелочи, но когда дело касалось серьезных вещей, его внук всегда говорил чистую правду.
– Я их нашел, когда прошлой субботой от бабушки прятался, – говорил Адась, подсвечивая зажигалкой, которую сменял у соседского мальчишки на «Крестоносцев» Сенкевича. – Мне бы влетело за то, что сливки выпил с молока и съел орехи, что она колола на пирог. А так она даже не ругалась.
– Ты бы завязывал с этим, братец, – вздохнул Колицкий. – Знаешь, как мы тогда перепугались?
– И ты тоже? – недоверчиво спросил Адась, даже приостановившись от удивления. – Ты же ничего не боишься!
– Ну, за себя не боюсь. А вот за тебя и твою бабушку ещё как.
Они поднялись по жутко скрипучей лестнице друг за другом. Наверху было сухо и даже тепло, а на кушетке валялась скомканная простыня, какими была укрыта мебель от пыли.
– Странно, – прошептал Адась, вцепившись в руку деда, – в прошлый раз тут было всё укрыто. Деда, смотри…
Он наклонился, посветив зажигалкой у самого пола. И стал виден след огромного ботинка.
– Ого, подошва рифленая, – заметил Колицкий, наклонившись, чтобы лучше рассмотреть след, – у нас в деревне ни у кого такой обуви нет. Пошли-ка отсюда, Адамек, не нравится мне всё это.
– Подожди, деда, – мальчик вырвался и подбежал к огромному ящику в углу, укрытому такой же простыней, – это тут было.
Он откинул простыню и вытащил из кармана шорт гвоздь. Поковырялся немного в замке, затем торжествующе вскинул свое орудие.
– Вот! Я ведь говорил!
Ошеломленный Колицкий опустился на колени, держась руками за край ящика. Его вдруг затрясло от волнения и ярости. Да, те самые! Откуда они здесь? В памяти всплыла погоня, и потом схватка с Брюннером.
– Ты не получишь их, никогда не получишь! – рычал Брюннер, отбиваясь опустевшим автоматом. – Кому ты хочешь продать их? Полякам? Русским? Американцам?
– Неважно, – ответил он, перехватывая автомат и выворачивая его из рук гестаповца, – мне нужны эти документы!
Удар в челюсть. Падение крупного тела. Он с трудом отыскал в сумерках ключ, который Брюннер носил на шее, на цепочке. Ключ от окованного металлом ящика, в котором находились документы…
– Деда, кто-то идет, – выдернул его из воспоминаний хриплый от испуга шепот Адася.
Снаружи на самом деле слышались шаги. Сам ещё не осознавая, что делает, Колицкий выгреб бумаги из ящика и сунул за пазуху. Провел рукой по днищу, было пусто. Затем аккуратно закрыл крышку и вдел в петли замок. Защелкиваться тот никак не желал, но тут пришел на помощь Адась. Он торопливо вытащил из кармана кусочек жевательной смолы, какой в ту пору увлекалась вся детвора, сунул её в рот, чуть пожевал, а потом протолкнул в паз и залепил дужку замка.
– Умница, – прошептал Колицкий, с гордостью глядя на внука, – а теперь пошли отсюда.
Он поднялся с колен и потихоньку подошел к двери, стараясь не шуметь. Снизу доносились голоса.
– Ты давай наверх иди, – говорил по-немецки низкий хриплый мужской голос, – принеси ящик. А я пока огонь разожгу. Холодно тут.
– А чего всегда я? – отвечал более молодой, высокий голос. – Почему?
– Неси, говорю, не то в ухо получишь, … !
– Дед, а дед, – Адась потянул Колицкого за рукав рубашки, – а по-каковски это они? По-немецки, что ли?
Внизу заскрипели ступеньки. Колицкий огляделся вокруг; в комнате было лишь одно укрытие – стол, прикрытый широкой простынёй на поистине гигантскую кровать. Адася он запихнул в первую очередь, затем влез сам, кляня мысленно измученные суставы. Они только успели прижаться друг к дружке, затаив дыхание, как послышались шаги и в комнату вошел человек.
Дед и внук сидели тихо, как мыши под веником, вцепившись друг в дружку и боясь дышать. Что-то бурча, грабитель обошел стол и они услышали звяканье замка. Они вслушивались в шаги и скрип половиц, потом снова заскрипела лестница. Грабитель спускался вниз.
Пан Станислав в отчаянии пытался найти выход. Ступеньки скрипят так сильно, что спуститься у них не получится. Окна закрыты ставнями. Стоит бандитам обнаружить пропажу бумаг, и они тут же обыщут весь дом. Его прошиб холодный пот при мысли о том, что Адась попадет в их руки. Проклятые документы всё ещё у них, стоит бандитам получить бумаги, как деда с внуком тут же убьют. На этот счет Колицкий сомнений не испытывал. Что же делать? Он перебирал вариант за вариантом, пока не решился приподнять край простыни и посмотреть на ту часть лестницы, что виднелась в двери. Решение показалось безумным, но это было единственным, что пришло ему в голову.
– Слушай, – зашептал Колицкий, прижав губы к уху внука, – помнишь, меня в школу вызывали. Ты катался по перилам и ногами зацепил учительницу, пани Гловачову. Помнишь?
Адась уставился на деда почти с ужасом, видать, решил, что тот рехнулся от страха.
– Ступеньки скрипят, – продолжал пан Станислав, вытаскивая документы из-за пазухи и засовывая их в рубашонку мальчишке, – по перилам съедешь, вылезешь в окно. А я их отвлеку. Беги в милицию, расскажи там всё участковому Мареку.
– А ты как же? – у Адася затряслись губы и глаза наполнились слезами.
– Не бойся, мне они ничего не сделают, – ответил Колицкий, выбираясь из-под стола как можно осторожнее, – не успеют. Ты только поторопись.
Адась кинулся на шею деду. Затем на цыпочках выбрался из комнаты и одним ловким прыжком оседлал перила, гладкие от многолетнего употребления. Он слетел вниз в считаные мгновения и бросился к окну, нырнув в темный проем рыбкой. Всё это он сделал практически беззвучно, лишь вылетая из окна задел подоконник ногой. Громкий треск заставил Колицкого позабыть обо всем на свете. Плюхнувшись животом на перила, он соскользнул вниз, но не успел выбраться в окно.
– Стой где стоишь! – рявкнул здоровенный парень, заслонив собой дверной проем. – Ты кто такой? Какого хрена тут делаешь?
Взять себя в руки было довольно легко. Пан Станислав и Сташек Колицкий мгновенно испарились, отдав бразды правления в руки Клосса, как это всегда случалось в моменты нервного напряжения.
– Не кричите на меня, – с достоинством произнес он, оглядываясь вокруг. – Я ищу моего внука. Он убежал из дома сегодня утром, и с тех пор его нет.
– Пошли, – парень грубо сжал его плечо, толкнув в короткий коридор. – Шевели ногами, старый хрен!
– Повежливее, молодой человек! – пан Станислав брезгливо стряхнул его руку со своего плеча, стараясь ступать нарочито с трудом, словно удостоверяясь, что старые ноги выдержат напор немощного тела. – Я вам в деды гожусь!
– Кто там? – грубо спросил высокий пожилой грабитель, чьё лицо показалось старому разведчику смутно знакомым. Тяжелая челюсть, серые ледяные глаза под густыми седыми бровями. При виде пана Станислава он выпрямился и бросил на пол кочергу, которой ворошил запыленные угли в камине.
– Откуда взялся?
– В окно влез, – доложил младший бандит, – говорит, внука ищет. Только что-то не верится мне.
– На стул его, и привяжи как следует, – глаза старшего бандита сверкнули, – что-то мне его рожа больно знакома.
– Видел, наверное, в деревне, – сказал третий бандит, которого пан Станислав не заметил, потому что тот скрывался в тени, в углу, – он живет возле самого въезда.
– Да нет, – старший задумчиво вглядывался в лицо Колицкого, – не то...
Третий тем временем вышел из мрака. Это оказался тощий, кожа да кости, похожий на гончую мужчина с неожиданно пухлыми губами и красивыми голубыми глазами.
– Когда шеф подъедет, отдадим ему шкатулку и этого, – кивнул он на пана Станислава, – пусть сам с ним разбирается. Нам ведь лишняя кровь ни к чему.
Старший не ответил ничего, отвернулся к камину и принялся разжигать огонь. Запас дров был невелик, но на одну ночь его должно было хватить.
Молодой тем временем швырнул Колицкого на стул и связал ему руки за высокой спинкой.
– Говоришь, внука искал? – прищурился он, глядя на пана Станислава. – Тогда что это такое?
Колицкий едва не застонал от ярости и отчаяния, когда парень протянул руку и вытащил из-под его рубашки какой-то прямоугольный клочок бумаги.
– Фолькс…дой…че… – по слогам прочитал грабитель полустертую надпись. – Это откуда же у тебя такое, старый ты хрыч!
– Что-о? – с лица худого слетело безразличное выражение. В несколько шагов он оказался возле пленника. Пан Станислав только зубами скрипнул, когда грубые пальцы рванули его за волосы.
– Откуда это у тебя, отвечай!
Колицкий молчал, в душе кляня себя за такую оплошность. Оставалось надеяться лишь на то, что Адась успеет привести подмогу.
– Дай сюда шкатулку! – прорычал худой. Старший грабитель слегка дрожащими пальцами протянул ему коробку, в которой когда-то лежали бумаги. И тут Колицкого затрясло от гнева, волнения и отчаяния. Худой грабитель торопливо снял с шеи ключ, тот самый, на серебряной цепочке, что он сам когда-то забрал с тела оглушенного им Брюннера.
В памяти всплыло блёклое, какое-то злое лицо полковника Боргута, который курировал операцию с документами. За его плечом маячила мужественная физиономия Совы, в углу на скамейке сидел молоденький немец и чистил сапоги. Лицо у него было туповато-равнодушное, но серые глаза оказались неожиданно холодными и умными. Снаружи раздавались голоса, говорившие на разных языках – польском, английском и русском.
– Итак, вы провалили это задание, – медленно произнес Боргут, глядя на Клосса с каким-то злорадным удовлетворением, – и документы упустили.
– Не я провалил его, а вы, полковник, – спокойно ответил Клосс. – Вы должны были перехватить беглецов на дороге, в том направлении, что я вам указал. Вы их упустили. Не пытайтесь теперь переложить вину на других.
– Вы упустили их дважды, – скулы Боргута побелели от ярости, – вы… кто может доказать, что вы не перешли за годы службы на сторону немцев?
– Я бы попросил, – в голосе Совы послышалась такая ярость, что Клосс едва сдержал улыбку. – Полковник Боргут, вы не в том положении, чтобы обвинять майора Колицкого в подобной мерзости.
Молоденький немец поднял голову от своей работы, с неожиданным интересом глядя на Клосса. Черты лица его были по-своему красивы, портила их лишь тяжелая челюсть, выдвинутая вперед, как у бульдога.
Сова и Боргут рычали друг на друга. А Клосс не мог оторвать взгляда от тонких, белоснежных запястий парня, совсем не похожих на запястья слуги или ординарца. На правом была черная татуировка в виде креста.
– Пусто! – губы тощего бандита побелели. Отчаявшись открыть замок своим ключом, он попросту сбил его и теперь потрясал пустой шкатулкой.
– Где бумаги? – прорычал старший, и его пальцы больно стиснули волосы Колицкого, едва не лишив его скальпа. – Куда ты их дел?
– Не знаю, о чем вы, – произнес пан Станислав, стараясь говорить спокойно, – я ищу внука. Он сбежал из дома сегодня утром.
– Ага, а бумажка сама к тебе прилипла, – зло произнес старший и неожиданно, размахнувшись, ударил Колицкого по лицу. – Говори, куда ты дел документы!
Снова затрещина, вторая, третья. В ушах у Колицкого звенело, перед глазами плясали черные точки.
– Не знаю, о чем вы говорите, – повторял он всё слабеющим голосом, – я ищу внука…
Во рту стоял железный вкус крови, в глазах все двоилось. Но старший бандит прекратил наконец хлестать его по лицу. Подобрав кочергу, он сунул её в разгоревшийся огонь.
– Раз не хочешь по-хорошему, – зло произнес он, – значит, будем говорить по-плохому.
Ухватившись за отвороты рубашки Колицкого, он разорвал её сверху донизу. Пан Станислав содрогнулся от ужаса при мысли о том, что собирается сделать с ним этот негодяй. Старший медленно, почти ласково приподнял его лицо за подбородок. Рукав его куртки задрался, и перед глазами Колицкого возникло удивительно изящное, тонкое запястье с татуировкой в виде креста.
– Чего это ты так смотришь? – сощурился бандит, второй рукой снова сжав волосы пленника. – Откуда же я тебя знаю? А ведь я тебя знаю!
Крик совы раздался откуда-то из-за стен дома. Приглушенный, и от того казавшийся неестественным. Пан Станислав вздрогнул. Слишком уж тонкий голосок для совы. Слишком звонкий. Неужто Адась ослушался? Неужто прибежал обратно? Старому разведчику вдруг стало страшно, как не было ещё никогда в жизни.
– Скоро подъедут остальные, – сказал тощий бандит, с ненавистью глядя на Колицкого, – до их приезда мы должны вытрясти из него правду. Начинай!
Старший вытянул из огня раскаленную кочергу.
– Стойте, – устало произнес Колицкий, – не мучайте меня. Пожалуйста. Я скажу всё, что знаю.
– Давно бы так, – хмыкнул тощий, глядя на явно разочарованного старшего бандита. – И что же ты хочешь сказать нам, старик?
– Я правда искал внука, – Колицкий старался не смотреть на закрытое ставнями окно, – но когда я пробирался через сад сюда, то увидел молодого парня. Он убегал. В руках у него был пакет, целлофановый пакет, обычный. Возможно, ваши бумаги взял именно он.
– Врешь, тварь! – почти с облегчением выдохнул старший и прижал красный конец кочерги к груди пленника. Колицкий закричал, корчась от дикой боли.
– Он нам так всю деревню поднимет, – лениво заметил третий грабитель, тот, что схватил Колицкого. – Давай, отец, я ему заткну рот. А захочет поговорить, вытащу кляп.
Пан Станислав лихорадочно искал выход. Если Адась успел отнести документы в милицию, значит, у него есть шанс. Но кто же те, другие, которые должны подъехать? Словно в ответ на его мысли снаружи послышалось фырканье автомобильного движка.
– Проклятье! – выдохнул старший, едва не уронив кочергу. – Приехали!
Он был явно напуган. Это удивило Колицкого. Тощий бандит, напротив, словно обрел силы.
– Иди, проводи их сюда, – обратился он к молодому сообщнику, – ничего не говори. Просто проводи.
Старший взглянул на него с надеждой.
– На крайний случай у нас есть этот ублюдок, – произнес он по-немецки, кивнув на пленника, – сдадим его твоему папаше, и пусть сам выпытывает, куда этот черт девал бумаги.
Послышались шаги, от звука которых по спине у Колицкого потек холодный пот. Обожженную грудь дико саднило, но боль помогала сосредоточиться, не уйти в спасительное беспамятство.
– Кто это? – спросил по-немецки знакомый голос из прошлого, такого далекого, что оно казалось нереальным.
– Входи, отец, – холодно ответил тощий бандит, – мы тут поймали кое-кого. Думаю, тебе следует самому спросить у него, куда подевались твои документы.
Колицкий вздрогнул, когда на плечо опустилась жесткая рука, откидывая его на спинку стула. Лицо, склонившееся над ним, невозможно было не узнать. Холодные глаза вспыхнули неожиданно ярко. По губам зазмеилась полная ненависти усмешка.
– Кого я вижу! – промурлыкал Германн Брюннер с плохо скрытой радостью. – Ты здорово постарел, Ганс, но не узнать тебя невозможно. Эти глаза…
Колицкий выпрямился, глядя в глаза старому врагу.
– И тебя время не пощадило, Германн, – ответил он. – Зато, как я вижу, пощадила судьба.
Брюннер не торопился. Казалось, ему доставляло огромное удовольствие просто видеть старинного врага униженным и жалким. Пропажа документов взбесила его, конечно, но, к удивлению Колицкого, он не торопился приступить к пыткам.
– Думаю, мне будет чем порадовать старинного знакомца, – заметил он, прохаживаясь у камина, – порадовать так, что ты сам принесешь мне документы в зубах, Ганс.
– Вот откуда я тебя знаю, – проскрипел старший из первой троицы. – Мы встречались у Боргута, когда старый ублюдок пытался свалить на тебя пропажу документов. Разумеется, пытался. Ведь первым в списке стояло именно его имя.
– Память тебя подводит, Бенгт, хотя ты и моложе меня на двадцать лет, – Брюннер ухмыльнулся, так, что от уголков глаз побежали тонкие лучики морщинок. – Тебя трудно не узнать, Ганс. Помнишь кузину Эдиту?
Колицкий стиснул зубы. Память о девушке, что доверяла ему, о девушке, которую не сумел спасти, всё ещё жгла не хуже, чем раскаленный металл.
– Хайни, иди-ка к машине и принеси то, что лежит на заднем сидении, – сказал гестаповец, обращаясь к самому молодому члену банды. – Видишь, Ганс, я всё ещё пытаюсь говорить с тобой цивилизованно.
– Не смеши, Германн, – холодно ответил пан Станислав. – Ты – цивилизованный?
– Документы все равно будут у меня, – спокойно произнес Брюннер, наклоняясь, чтобы пошевелить кочергу в камине, – и ты сам мне их принесешь. Когда мне пришлось спрятать их и бежать из страны, я надеялся, что вернусь за ними достаточно скоро. Но пришлось ждать почти тридцать лет. Впрочем, нет худа без добра. У меня подрос отличный помощник. Да и Бенгт почти постоянно жил рядом, и у него тоже рос сын.
– Как документы попали сюда? – спросил Колицкий, пытаясь незаметно растянуть веревки на руках.
– Когда-то я жил в этом доме, – задумчиво произнес старый гестаповец, – только звали меня по-другому. Звали меня тогда Томаш Загурский. Сразу после войны мне негде было скрыться. Пришлось взять документы с первого попавшегося трупа. По счастью, польский я знал, и знал неплохо. А вот тебя здесь тогда не было, иначе мы бы раньше столкнулись.
– Не было, – кивнул Колицкий, – мы только два года назад перебрались сюда. Не думал я, что на старости лет придется снова с тобой встретиться.
– Пусти меня, гад, пусти! – послышался из-за двери голос, при звуке которого пан Станислав едва не взвыл от отчаяния.
– Ах ты крысеныш! – звук пощечины заставил его подобраться в отчаянной попытке разорвать путы.
– Вот и наш новый гость, – удовлетворенно произнес Брюннер, – не представишь нас, Ганс?
Молодой бандит волок за шкирку отчаянно упирающегося Адася. Мальчик был порядком потрепан, из носа текла кровь, одежда в беспорядке, коленки и ладошки ободраны в мясо.
– Оставьте в покое ребенка! – отчаянно произнес Колицкий. – При чем здесь он? Отпустите его!
– Иди сюда, малыш, – голос Брюннера стал неожиданно мягким, вкрадчивым. – Как тебя зовут?
Адась был здорово напуган, но при виде деда личико его обрело упрямое выражение.
– Томек Лапницкий, – назвался он именем своего лучшего друга. – Отпустите меня!
– Томек Лапницкий, говоришь? – добродушно спросил Брюннер. – А что же ты тут делал?
– Мы с другом играли тут, – слегка дрожащим голосом ответил мальчик, – потом он сказал, что ночью встретимся и он мне что-то покажет. Меня мать звала на ужин. Она у меня строгая.
– А этого человека ты знаешь? – Брюннер указал на Колицкого, который всеми силами старался сдержать нервную дрожь. – Отвечай, сынок, ты знаешь этого человека?
– Конечно, – кивнул Адась, – это пан Станислав, дедушка моего друга.
Вот чертенок! Даже умирая от страха за внука, Колицкий не мог не восхититься его мужеством и умом. Мальчишка явно был в деда, держался молодцом, хотя и дрожал от страха.
– А где же твой друг? – продолжал Брюннер все тем же вкрадчивым ласковым голосом. – Где он?
– Да здесь должен быть, – Адась поежился, стараясь не смотреть на деда, – мы ж уговорились с ним тут встретиться. А тот дяденька, что в машине сидит, меня напугал и чуть кости не сломал, – пожаловался он непонятно кому.
– Будешь врать, я тебе ещё не то переломаю, – пригрозил молодой бандит. Перепуганный Адась метнулся к Брюннеру, вцепившись в него обеими руками.
– Дяденька, не давайте ему меня бить! – заверещал он сквозь слезы. – У него же вон какие кулачищи!
Слегка обалдевший от неожиданности Брюннер кое-как отцепил от себя мальчишку.
– Успокойся, никто тебя не будет бить, если скажешь правду, – он тряхнул Адася за плечи. – Где твой дружок спрятал бумаги?
– Какие ещё бумаги? – правдоподобно перепугался Адась. – Не знаю никакие бумаги, проше пана! Честное харцерское!
От страха у него коленки дрожали, но, развернувшись так, чтобы ни один из бандитов его лица не видел, мальчишка исхитрился подмигнуть деду.
– Пан Сташек, вы хоть скажите им, что я не брал ничего! – заныл он.
– Отпустите ребенка, – прошептал Колицкий, поднимая голову, – мальчик тут ни при чем. Брюннер, умоляю тебя…
– Вот как, умоляешь? – гестаповец растянул губы в жутковатой улыбке. – А когда-то ты не умолял, Ганс. Быть может, теперь самое время научиться.
Теперь это не просто охота за списками, понял по его интонации Колицкий. Теперь это очень личное дело, слишком личное. Боже, если ты есть, то спаси хотя бы мальчика.
– Думаю, самое время стать чуть вежливее и понятливее, – прошептал Брюннер. – Хайни, возьми щенка и держи крепче. А лучше свяжи. Если мой старый друг не согласится сотрудничать, сунь мальчишку в камин.
– Сволочь! – вырвалось у Колицкого.
Адась отчаянно завопил, выворачиваясь из рук громилы Хайни.
Брюннер вытащил белую от жара кочергу из углей, схватившись за рукоять обернутой в плащ рукой. Колицкий сжался, собирая все силы, как вдруг резкий, нервный визг автомобильного клаксона заставил всех четверых бандитов застыть на месте. Кочерга выпала из рук Брюннера и упала на потертый ковер.
– Сдавайтесь! – раздался снаружи голос, усиленный рупором. – Вы окружены! Это милиция! Выходите с поднятыми руками!
Ковер вспыхнул, следом занялась простыня, которой был прикрыт обеденный стол. Брюннер зарычал от ярости.
– Скорее, отец! – выдохнул тощий бандит. – Я знаю другой выход, там наверняка нас не ждут!
– Что с мальчишкой делать? – спросил мускулистый Хайни, пятясь от стремительно распространяющегося пламени.
– Берем с собой! – резко ответил Брюннер. – Ну что ж, Ганс. Надеюсь, тебе не очень жарко. Дальше будет жарче, намного жарче.
Он бросился следом за улепетывающими бандитами, оставив Колицкого корчиться в тщетной попытке освободиться. Тот повалился набок вместе со стулом и попытался снять связанные руки со слишком высокой спинки, но спинка расширялась кверху, и пан Станислав понял, что обречен. Отталкиваясь ногами, он пополз к ещё не охваченной огнем стене, кашляя и задыхаясь. Снаружи доносились крики, потом ещё откуда-то с другой стороны послышался выстрел. Пламя перекинулось на простыни, а с них на мебель. Почти вся комната была в огне, окна и дверь были заблокированы пламенем. И в этом пламени его ждала смерть, Колицкий был уверен в этом.
– Деда! – отчаянный визг и кашель ворвались в гаснущее сознание. Потом обожгло руки, но боль лишь помогла ему прийти в себя. Руки оказались свободны, и пару мгновений он недоверчиво смотрел на горелые обрывки на запястьях.
– Скорее, деда! – отчаянно прокашлял Адась, помогая ему встать. Двигаясь вдоль стенки, они пробрались из уже охваченной пламенем комнаты в коридор и дальше к окну. Пан Станислав перевалился через подоконник, а затем вытащил внука. Прижав к себе дрожащего Адася, он заковылял по длинной траве к забору.
– Ещё один! Матка боска, это же пан Стасек! – знакомый звонкий голос Марека, рыжеволосого участкового, звучал где-то над самым ухом. – И Адась с ним!
Сильные дружеские руки подняли их, поскорее уводя дальше от пылающего дома. Адась то кашлял, то ревел в голос, обнимая деда.
– Четверо их, и шофер ещё, – послышался откуда-то незнакомый голос, – может, больше было, не знаю. Разве что кто-то внутри остался.
– Нет никого, – осипшим, слабым голосом ответил Колицкий и сел прямо на обочину дороги, прижимая к себе плачущего внука. – Этот, самый старший, – военный преступник Германн Брюннер.
– Кто-нибудь, вызовите врача! – Марек с тревогой склонился над стариком и мальчиком. – Пан Сташек… Иисусе, это у вас ожог на груди? Вот же ублюдки, пся крев!
– Как здесь все… – пробормотал Колицкий, озираясь по сторонам.
– Потом всё, пан Сташек, потом, – Марек попытался оторвать от него Адася, но мальчик вцепился в деда, как обезьянка в ветку. Так вдвоем их и сунули в милицейскую машину.
Информация, разумеется, была совершенно секретной. Но молодой человек в штатском костюме, навестивший Колицкого в его домике на окраине деревни, с улыбкой вручил старику небольшой белый конверт.
– Это ваше по праву, пан Колицкий, – сказал он, глядя на старика с уважением. – Если бы мы могли поговорить наедине…
– От Адама у меня секретов нет, – сказал Колицкий, взглянув на внука, который мирно играл в солдатиков в углу. – Обещаю, что все, что здесь будет сказано, за пределы этой комнаты не выйдет.
– В таком случае прошу вашего разрешения закурить, – не дожидаясь разрешения, молодой человек вытащил сигарету из пачки, протянув и пану Станиславу. – Разумеется, вы ведь понимаете, что всё произошедшее было не более чем ловлей опасного преступника.
– Само собой, – кивнул Колицкий, прикуривая, – вы могли бы не говорить мне об этом, пан…
– Болеслав Сова, – отрекомендовался гость. – Я не сомневался, пан Колицкий. Я ведь читал о вас… больше, чем это иной раз дозволялось. Да и отец мой многое о вас рассказывал, он ведь знал вас лично.
Колицкий улыбнулся и с чувством пожал руку молодому человеку.
– Так вы сын Мачея?
– Да. От отца вам привет, сам он не мог приехать, хотя и хотел вас увидеть. Ноги его подводят.
– И ему привет от меня. В свое время он сделал все, что мог, чтобы защитить меня. Не его вина, что ему не удалось. Но рассказывайте, проше пана.
– Мы давно следили за Брюннером, – сказал молодой Сова, присев на край стула и опершись локтем о стол. – Вышли на него через старого бойца Армии Крайовой, который узнал его в аэропорту. Старого дьявола сопровождал его сын, а следом шли тоже двое, старый и молодой. Лицо старого показалось этому человеку знакомым. Разумеется, он проследил, куда сели эти люди, запомнил номер машины и тут же позвонил в милицию. Очень грамотно всё сделал, надо сказать. К вечеру мы уже знали, что Брюннер в Варшаве не просто так, а по делу. И что прибыл он за теми самыми досье, документами, что пропали в конце войны.
– Они у вас? – с дрожью в голосе спросил Колицкий.
– Так точно, – кивнул молодой Сова, бросив взгляд на мальчика, который как раз раскладывал своих солдатиков перед атакой. – Ваш внук… вы знаете, это действительно ваша плоть и кровь. Более сообразительного и отважного паренька я не встречал в своей жизни. И он сам вызвался попасть в лапы этим кровососам, чтобы дать нам время перегруппироваться. Криком предупредил, что пора начинать. А потом вырвался от нашего человека и кинулся в самое пекло, вас спасать. Чертовски отважный мальчуган! А ведь ему всего только девять лет.
– Будет через неделю, – поправил Колицкий, с гордостью взглянув на Адася, – и уж мы устроим пир на весь мир.
Адась бросил солдатиков и подошел к деду, забравшись к нему на колени и прижавшись к перебинтованной груди.
– Если вам интересно знать, то головы уже полетели, – сказал Сова, сделав солидную затяжку и выпустив облако дыма в окно, – и первым был Боргут. Тот самый, по чьей вине погибли…
Колицкий поспешно покачал головой, предупреждая его.
– В общем, он и не только он. Многие другие. Ну, мне пора, пан Станислав, – молодой человек бросил взгляд на остановившийся у ворот автомобиль. – Если вам что-то понадобится, вам или вашей семье, то внутри этого конверта есть номер телефона. По нему можете звонить в любое время.
Он поднялся и вышел. Колицкий взглянул в окно, глядя, как сын своего отца идет по усыпанной гравием дорожке. И снова всплыло в памяти их расставание с Совой.
– Прости, Сташек, всё, чего я сумел добиться, – это чтобы тебя оставили в покое, – горькая ирония в голосе и складка между густыми бровями состарили Сову лет на десять. – Прости, дружище…
– Тебе не за что извиняться, – сказал Колицкий усталым помертвевшим голосом, – спасибо хоть в лагеря не услали.
– Я напомнил им всё, что ты сделал за время войны для Польши, – в голосе Совы была мука. – Ты бы видел их лица, этих чурбанов, отсидевшихся в тылу. Проклятые ублюдки!
– Всё не так плохо, как могло быть, – сказал он, глядя на черное пресс-папье в виде пантеры. – Наверное, нам не следует видеться больше. Но я никогда не забуду, что ты для меня сделал.
У молодого парня, идущего по дорожке к воротам, была такая же походка вразвалочку, как и у Мачея Совы. Колицкий слабо улыбнулся, чувствуя, как подкатывают слезы. Что ж, и у него было продолжение. Пусть Вацека не было больше, но остался Адам Колицкий, третье поколение. Быть может, однажды у него будет дедова походка. А пока есть лишь дедово сердце, не знающее страха, отважное и благородное.
URL записиНазвание: Ставка больше, чем жизнь
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Бета: fandom Library of Adventures 2015
Канон: т/с «Ставка больше, чем жизнь» (Польша, 1967-1968 г.)
Размер: миди, 5163 слова
Персонажи: Станислав Колицкий (Ганс Клосс), Адась Колицкий, другие
Категория: джен
Жанр: экшн, шпионская история
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: иногда прошлое возвращается
Скачать: Ставка больше, чем жизнь
Для голосования: #. fandom Library of Adventures 2015 - "Ставка больше, чем жизнь"
– Дед, ты обещал досказать историю с документами!
Придремавший в кресле пан Станислав Колицкий открыл глаза. Адась уже успел влезть к нему на колени и удобно обосноваться. Одной рукой он цеплялся за плечо деда, второй держал шоколадного зайца. Перемазанная мордочка выглядела совершенно счастливой.
– А где бабуля? – поинтересовался пан Станислав, пытаясь подавить чудовищный зевок. – Она же мне голову оторвет за эти россказни!
– Она ушла к рыжей Малгоське за яйцами, – Адасева рожица горела энтузиазмом, – а ты обещал досказать про документы капитана Брюннера. Обещал!
– Обещал, – Колицкий поудобнее устроился в кресле и принялся набивать трубку, – значит, расскажу.
Конечно, сигареты у него были всегда, но с трубкой легче было собраться с мыслями, сосредоточиться, уйти в прошлое, в те дни, когда не было ещё ни пана Станислава, ни Сташека Колицкого. А был капитан Ганс Клосс.
– А ещё я научился кричать по-совиному, – похвастался Адась.
– А ну-ка, покричи, я послушаю, – улыбнулся Колицкий. Мальчик приложил руку ко рту и с удивительной точностью воспроизвел крик ночной хищницы.
– Ты молодчина! Очень похоже!
– А теперь расскажи…
– Ладно, ладно. На чем мы остановились в прошлый раз?
– На том, как ты попал в ловушку Брюннера и как тебя расстрелять собрались, – сказал Адась и запихал в рот остатки зайца, перемазавшись ещё больше.
– Ах да, точно, – серьезно кивнул Колицкий, чиркая спичкой и аккуратно раскуривая трубку.
Адась устроился поудобнее, перемазав шоколадом заодно и деда.
– Так вышло, что в тот момент один из наших мальчишек увидел меня и ляпнул связному Весеку, что, дескать, собрались там фашиста расстреливать. Потеха, мол, будет. Весек, понятное дело, не был в курсе, кто я. Но на мое счастье сообразил доложить старшему, что фрицы уже своих офицеров к стенке ставят. Старший решил на свой страх и риск отбить фашиста, взять его как пленного. В общем, не успел я опомниться, как налетели наши парни, перестреляли зондеркоманду и уволокли меня с собой. И то сказать, здорово они мне услужили, ведь Брюннер уже был так уверен в успехе своего дела, что не стал медлить и уехал из города с документами, которые были нам так нужны.
– А что там было-то, деда? Почему они были так нужны?
– Ну, попробую объяснить тебе. Смотри, малыш, в годы оккупации кто-то из высокопоставленных поляков начал работать на фашистов. Он изображал из себя польского патриота, но работал на немцев, поставляя им все нужные сведения. В тех документах были полные списки и сведения на всех предателей, всех, кто продавал Польшу фашистам. Там были очень известные имена. И уж они-то постарались, чтобы меня после войны уволили со службы и сослали в эту глушь.
Колицкий втянул порцию ароматного дыма и выпустил несколько красивых колечек. Он не сказал внуку и не собирался говорить, что и несчастный случай, в котором погибли родители Адася, был подстроен. Он сам тоже должен был погибнуть тогда. Воспоминание об этом отозвалось глухой беспросветной болью.
– А дальше, что было дальше, деда? – потянул его за рубашку Адась. – Рассказывай!
– Меня притащили в какой-то подвал, завязали глаза и повели куда-то переходами. Довольно долго вели, иногда останавливали и крутили, чтобы я потерял направление. Но я и так знал, куда мы идем. Одна из наших штаб-квартир была в лесу, ход вел туда, а там по лесу около получаса. В общем, когда мы прибыли, с меня сняли повязку, и я увидел наш лагерь. Понятное дело, не мог я раскрыться там, поэтому дал понять ребятам, что разговаривать буду только с командованием, только с капитаном Совой, который на тот момент был моим связным и хорошим другом. Имени его я не назвал, но точно знал, что он в лагере, что должен был прибыть всего день назад. Мне повезло снова, Сова заинтересовался, что за шум и гам, и лично вышел посмотреть, кого захватили ребята. Естественно, он меня забрал с собой. Развязать не развязал, нельзя было, но выслушал всё, что я ему сказал, и успокоил меня, что сообщит в штаб. Потом тихонько сунул мне в рукав перочинный нож, позвал двух ребят попроще и велел меня отвести за Чертов лог и там расстрелять. Знал, что я мальчишкам не наврежу, а освободиться мне труда не составит. Так оно и вышло.
– Ты их оглушил? – с восторгом спросил Адась, глядя на деда горящими глазами.
– Не слишком сильно. Думаю, через час они уже оклемались. А я к тому времени был уже далеко.
– И ты догнал Брюннера и все у него отобрал?
– Увы, малыш. С Брюннером мы свиделись потом, но документы, к сожалению, так и не были найдены.
– Деда, а я тоже видел очень странные бумаги, – сознался Адась, вздохнув для пущей убедительности, – только не знаю, какие. Там написано так, как было на той книжке, что ты мне подарил. Ну той, немецкой, трофейной. Такие же буквы. Списки там были, я пару слов всего смог прочитать, они же написанные, а не напечатанные. И там были всякие печати разные, и карты тоже были.
– И где же ты их видел? – живо поинтересовался пан Станислав, сделав очередную затяжку и вынув изо рта трубку. Адась схватил деда за руку.
– Пойдем, покажу, – серьезно произнес он.
И было в его голосе что-то такое, что заставило пана Станислава подняться с кресла. Он позволил Адасю взять себя за руку и отвести через огороды к окраине, где на отшибе стоял дом старых помещиков Булацких. Те давным-давно, ещё перед войной съехали в Америку. Так и стоял дом пустой и угрюмый, разве что иногда ребятишки, бесстрашное племя, забирались в заросший сад поиграть в прятки.
Уже смеркалось, когда они добрались до заколоченного дома. Адась огляделся и сдвинул доску на заборе, окружавшем заросший бурьяном сад. Пан Станислав кое-как протиснулся следом за внуком и вдвоем они пробрались через заросли к дому.
– Сюда, деда, – Адась опытным движением прирожденного шпиона толкнул ставню вверх, сняв её с петли и открыв пахнувший затхлостью и плесенью проход. Пан Станислав подсадил внука и огляделся в поисках чего-нибудь, на что можно было бы опереться ему самому. Все-таки руки и ноги уже плохо его слушались. Неподалеку стоял старый ящик, в какие обычно собирали на продажу фрукты. Колицкий прислонил его к стене и попробовал ногой. Ящик устрашающе заскрипел, но выдержал. Пробраться внутрь было трудновато, но впервые за долгое время пан Станислав ощутил нечто вроде охотничьего азарта. Его заинтересовали документы, о которых говорил Адась. В одном Колицкий был совершенно уверен – Адась не лгал. Он мог бы соврать в мелочи, но когда дело касалось серьезных вещей, его внук всегда говорил чистую правду.
– Я их нашел, когда прошлой субботой от бабушки прятался, – говорил Адась, подсвечивая зажигалкой, которую сменял у соседского мальчишки на «Крестоносцев» Сенкевича. – Мне бы влетело за то, что сливки выпил с молока и съел орехи, что она колола на пирог. А так она даже не ругалась.
– Ты бы завязывал с этим, братец, – вздохнул Колицкий. – Знаешь, как мы тогда перепугались?
– И ты тоже? – недоверчиво спросил Адась, даже приостановившись от удивления. – Ты же ничего не боишься!
– Ну, за себя не боюсь. А вот за тебя и твою бабушку ещё как.
Они поднялись по жутко скрипучей лестнице друг за другом. Наверху было сухо и даже тепло, а на кушетке валялась скомканная простыня, какими была укрыта мебель от пыли.
– Странно, – прошептал Адась, вцепившись в руку деда, – в прошлый раз тут было всё укрыто. Деда, смотри…
Он наклонился, посветив зажигалкой у самого пола. И стал виден след огромного ботинка.
– Ого, подошва рифленая, – заметил Колицкий, наклонившись, чтобы лучше рассмотреть след, – у нас в деревне ни у кого такой обуви нет. Пошли-ка отсюда, Адамек, не нравится мне всё это.
– Подожди, деда, – мальчик вырвался и подбежал к огромному ящику в углу, укрытому такой же простыней, – это тут было.
Он откинул простыню и вытащил из кармана шорт гвоздь. Поковырялся немного в замке, затем торжествующе вскинул свое орудие.
– Вот! Я ведь говорил!
Ошеломленный Колицкий опустился на колени, держась руками за край ящика. Его вдруг затрясло от волнения и ярости. Да, те самые! Откуда они здесь? В памяти всплыла погоня, и потом схватка с Брюннером.
– Ты не получишь их, никогда не получишь! – рычал Брюннер, отбиваясь опустевшим автоматом. – Кому ты хочешь продать их? Полякам? Русским? Американцам?
– Неважно, – ответил он, перехватывая автомат и выворачивая его из рук гестаповца, – мне нужны эти документы!
Удар в челюсть. Падение крупного тела. Он с трудом отыскал в сумерках ключ, который Брюннер носил на шее, на цепочке. Ключ от окованного металлом ящика, в котором находились документы…
– Деда, кто-то идет, – выдернул его из воспоминаний хриплый от испуга шепот Адася.
Снаружи на самом деле слышались шаги. Сам ещё не осознавая, что делает, Колицкий выгреб бумаги из ящика и сунул за пазуху. Провел рукой по днищу, было пусто. Затем аккуратно закрыл крышку и вдел в петли замок. Защелкиваться тот никак не желал, но тут пришел на помощь Адась. Он торопливо вытащил из кармана кусочек жевательной смолы, какой в ту пору увлекалась вся детвора, сунул её в рот, чуть пожевал, а потом протолкнул в паз и залепил дужку замка.
– Умница, – прошептал Колицкий, с гордостью глядя на внука, – а теперь пошли отсюда.
Он поднялся с колен и потихоньку подошел к двери, стараясь не шуметь. Снизу доносились голоса.
– Ты давай наверх иди, – говорил по-немецки низкий хриплый мужской голос, – принеси ящик. А я пока огонь разожгу. Холодно тут.
– А чего всегда я? – отвечал более молодой, высокий голос. – Почему?
– Неси, говорю, не то в ухо получишь, … !
– Дед, а дед, – Адась потянул Колицкого за рукав рубашки, – а по-каковски это они? По-немецки, что ли?
Внизу заскрипели ступеньки. Колицкий огляделся вокруг; в комнате было лишь одно укрытие – стол, прикрытый широкой простынёй на поистине гигантскую кровать. Адася он запихнул в первую очередь, затем влез сам, кляня мысленно измученные суставы. Они только успели прижаться друг к дружке, затаив дыхание, как послышались шаги и в комнату вошел человек.
Дед и внук сидели тихо, как мыши под веником, вцепившись друг в дружку и боясь дышать. Что-то бурча, грабитель обошел стол и они услышали звяканье замка. Они вслушивались в шаги и скрип половиц, потом снова заскрипела лестница. Грабитель спускался вниз.
Пан Станислав в отчаянии пытался найти выход. Ступеньки скрипят так сильно, что спуститься у них не получится. Окна закрыты ставнями. Стоит бандитам обнаружить пропажу бумаг, и они тут же обыщут весь дом. Его прошиб холодный пот при мысли о том, что Адась попадет в их руки. Проклятые документы всё ещё у них, стоит бандитам получить бумаги, как деда с внуком тут же убьют. На этот счет Колицкий сомнений не испытывал. Что же делать? Он перебирал вариант за вариантом, пока не решился приподнять край простыни и посмотреть на ту часть лестницы, что виднелась в двери. Решение показалось безумным, но это было единственным, что пришло ему в голову.
– Слушай, – зашептал Колицкий, прижав губы к уху внука, – помнишь, меня в школу вызывали. Ты катался по перилам и ногами зацепил учительницу, пани Гловачову. Помнишь?
Адась уставился на деда почти с ужасом, видать, решил, что тот рехнулся от страха.
– Ступеньки скрипят, – продолжал пан Станислав, вытаскивая документы из-за пазухи и засовывая их в рубашонку мальчишке, – по перилам съедешь, вылезешь в окно. А я их отвлеку. Беги в милицию, расскажи там всё участковому Мареку.
– А ты как же? – у Адася затряслись губы и глаза наполнились слезами.
– Не бойся, мне они ничего не сделают, – ответил Колицкий, выбираясь из-под стола как можно осторожнее, – не успеют. Ты только поторопись.
Адась кинулся на шею деду. Затем на цыпочках выбрался из комнаты и одним ловким прыжком оседлал перила, гладкие от многолетнего употребления. Он слетел вниз в считаные мгновения и бросился к окну, нырнув в темный проем рыбкой. Всё это он сделал практически беззвучно, лишь вылетая из окна задел подоконник ногой. Громкий треск заставил Колицкого позабыть обо всем на свете. Плюхнувшись животом на перила, он соскользнул вниз, но не успел выбраться в окно.
– Стой где стоишь! – рявкнул здоровенный парень, заслонив собой дверной проем. – Ты кто такой? Какого хрена тут делаешь?
Взять себя в руки было довольно легко. Пан Станислав и Сташек Колицкий мгновенно испарились, отдав бразды правления в руки Клосса, как это всегда случалось в моменты нервного напряжения.
– Не кричите на меня, – с достоинством произнес он, оглядываясь вокруг. – Я ищу моего внука. Он убежал из дома сегодня утром, и с тех пор его нет.
– Пошли, – парень грубо сжал его плечо, толкнув в короткий коридор. – Шевели ногами, старый хрен!
– Повежливее, молодой человек! – пан Станислав брезгливо стряхнул его руку со своего плеча, стараясь ступать нарочито с трудом, словно удостоверяясь, что старые ноги выдержат напор немощного тела. – Я вам в деды гожусь!
– Кто там? – грубо спросил высокий пожилой грабитель, чьё лицо показалось старому разведчику смутно знакомым. Тяжелая челюсть, серые ледяные глаза под густыми седыми бровями. При виде пана Станислава он выпрямился и бросил на пол кочергу, которой ворошил запыленные угли в камине.
– Откуда взялся?
– В окно влез, – доложил младший бандит, – говорит, внука ищет. Только что-то не верится мне.
– На стул его, и привяжи как следует, – глаза старшего бандита сверкнули, – что-то мне его рожа больно знакома.
– Видел, наверное, в деревне, – сказал третий бандит, которого пан Станислав не заметил, потому что тот скрывался в тени, в углу, – он живет возле самого въезда.
– Да нет, – старший задумчиво вглядывался в лицо Колицкого, – не то...
Третий тем временем вышел из мрака. Это оказался тощий, кожа да кости, похожий на гончую мужчина с неожиданно пухлыми губами и красивыми голубыми глазами.
– Когда шеф подъедет, отдадим ему шкатулку и этого, – кивнул он на пана Станислава, – пусть сам с ним разбирается. Нам ведь лишняя кровь ни к чему.
Старший не ответил ничего, отвернулся к камину и принялся разжигать огонь. Запас дров был невелик, но на одну ночь его должно было хватить.
Молодой тем временем швырнул Колицкого на стул и связал ему руки за высокой спинкой.
– Говоришь, внука искал? – прищурился он, глядя на пана Станислава. – Тогда что это такое?
Колицкий едва не застонал от ярости и отчаяния, когда парень протянул руку и вытащил из-под его рубашки какой-то прямоугольный клочок бумаги.
– Фолькс…дой…че… – по слогам прочитал грабитель полустертую надпись. – Это откуда же у тебя такое, старый ты хрыч!
– Что-о? – с лица худого слетело безразличное выражение. В несколько шагов он оказался возле пленника. Пан Станислав только зубами скрипнул, когда грубые пальцы рванули его за волосы.
– Откуда это у тебя, отвечай!
Колицкий молчал, в душе кляня себя за такую оплошность. Оставалось надеяться лишь на то, что Адась успеет привести подмогу.
– Дай сюда шкатулку! – прорычал худой. Старший грабитель слегка дрожащими пальцами протянул ему коробку, в которой когда-то лежали бумаги. И тут Колицкого затрясло от гнева, волнения и отчаяния. Худой грабитель торопливо снял с шеи ключ, тот самый, на серебряной цепочке, что он сам когда-то забрал с тела оглушенного им Брюннера.
В памяти всплыло блёклое, какое-то злое лицо полковника Боргута, который курировал операцию с документами. За его плечом маячила мужественная физиономия Совы, в углу на скамейке сидел молоденький немец и чистил сапоги. Лицо у него было туповато-равнодушное, но серые глаза оказались неожиданно холодными и умными. Снаружи раздавались голоса, говорившие на разных языках – польском, английском и русском.
– Итак, вы провалили это задание, – медленно произнес Боргут, глядя на Клосса с каким-то злорадным удовлетворением, – и документы упустили.
– Не я провалил его, а вы, полковник, – спокойно ответил Клосс. – Вы должны были перехватить беглецов на дороге, в том направлении, что я вам указал. Вы их упустили. Не пытайтесь теперь переложить вину на других.
– Вы упустили их дважды, – скулы Боргута побелели от ярости, – вы… кто может доказать, что вы не перешли за годы службы на сторону немцев?
– Я бы попросил, – в голосе Совы послышалась такая ярость, что Клосс едва сдержал улыбку. – Полковник Боргут, вы не в том положении, чтобы обвинять майора Колицкого в подобной мерзости.
Молоденький немец поднял голову от своей работы, с неожиданным интересом глядя на Клосса. Черты лица его были по-своему красивы, портила их лишь тяжелая челюсть, выдвинутая вперед, как у бульдога.
Сова и Боргут рычали друг на друга. А Клосс не мог оторвать взгляда от тонких, белоснежных запястий парня, совсем не похожих на запястья слуги или ординарца. На правом была черная татуировка в виде креста.
– Пусто! – губы тощего бандита побелели. Отчаявшись открыть замок своим ключом, он попросту сбил его и теперь потрясал пустой шкатулкой.
– Где бумаги? – прорычал старший, и его пальцы больно стиснули волосы Колицкого, едва не лишив его скальпа. – Куда ты их дел?
– Не знаю, о чем вы, – произнес пан Станислав, стараясь говорить спокойно, – я ищу внука. Он сбежал из дома сегодня утром.
– Ага, а бумажка сама к тебе прилипла, – зло произнес старший и неожиданно, размахнувшись, ударил Колицкого по лицу. – Говори, куда ты дел документы!
Снова затрещина, вторая, третья. В ушах у Колицкого звенело, перед глазами плясали черные точки.
– Не знаю, о чем вы говорите, – повторял он всё слабеющим голосом, – я ищу внука…
Во рту стоял железный вкус крови, в глазах все двоилось. Но старший бандит прекратил наконец хлестать его по лицу. Подобрав кочергу, он сунул её в разгоревшийся огонь.
– Раз не хочешь по-хорошему, – зло произнес он, – значит, будем говорить по-плохому.
Ухватившись за отвороты рубашки Колицкого, он разорвал её сверху донизу. Пан Станислав содрогнулся от ужаса при мысли о том, что собирается сделать с ним этот негодяй. Старший медленно, почти ласково приподнял его лицо за подбородок. Рукав его куртки задрался, и перед глазами Колицкого возникло удивительно изящное, тонкое запястье с татуировкой в виде креста.
– Чего это ты так смотришь? – сощурился бандит, второй рукой снова сжав волосы пленника. – Откуда же я тебя знаю? А ведь я тебя знаю!
Крик совы раздался откуда-то из-за стен дома. Приглушенный, и от того казавшийся неестественным. Пан Станислав вздрогнул. Слишком уж тонкий голосок для совы. Слишком звонкий. Неужто Адась ослушался? Неужто прибежал обратно? Старому разведчику вдруг стало страшно, как не было ещё никогда в жизни.
– Скоро подъедут остальные, – сказал тощий бандит, с ненавистью глядя на Колицкого, – до их приезда мы должны вытрясти из него правду. Начинай!
Старший вытянул из огня раскаленную кочергу.
– Стойте, – устало произнес Колицкий, – не мучайте меня. Пожалуйста. Я скажу всё, что знаю.
– Давно бы так, – хмыкнул тощий, глядя на явно разочарованного старшего бандита. – И что же ты хочешь сказать нам, старик?
– Я правда искал внука, – Колицкий старался не смотреть на закрытое ставнями окно, – но когда я пробирался через сад сюда, то увидел молодого парня. Он убегал. В руках у него был пакет, целлофановый пакет, обычный. Возможно, ваши бумаги взял именно он.
– Врешь, тварь! – почти с облегчением выдохнул старший и прижал красный конец кочерги к груди пленника. Колицкий закричал, корчась от дикой боли.
– Он нам так всю деревню поднимет, – лениво заметил третий грабитель, тот, что схватил Колицкого. – Давай, отец, я ему заткну рот. А захочет поговорить, вытащу кляп.
Пан Станислав лихорадочно искал выход. Если Адась успел отнести документы в милицию, значит, у него есть шанс. Но кто же те, другие, которые должны подъехать? Словно в ответ на его мысли снаружи послышалось фырканье автомобильного движка.
– Проклятье! – выдохнул старший, едва не уронив кочергу. – Приехали!
Он был явно напуган. Это удивило Колицкого. Тощий бандит, напротив, словно обрел силы.
– Иди, проводи их сюда, – обратился он к молодому сообщнику, – ничего не говори. Просто проводи.
Старший взглянул на него с надеждой.
– На крайний случай у нас есть этот ублюдок, – произнес он по-немецки, кивнув на пленника, – сдадим его твоему папаше, и пусть сам выпытывает, куда этот черт девал бумаги.
Послышались шаги, от звука которых по спине у Колицкого потек холодный пот. Обожженную грудь дико саднило, но боль помогала сосредоточиться, не уйти в спасительное беспамятство.
– Кто это? – спросил по-немецки знакомый голос из прошлого, такого далекого, что оно казалось нереальным.
– Входи, отец, – холодно ответил тощий бандит, – мы тут поймали кое-кого. Думаю, тебе следует самому спросить у него, куда подевались твои документы.
Колицкий вздрогнул, когда на плечо опустилась жесткая рука, откидывая его на спинку стула. Лицо, склонившееся над ним, невозможно было не узнать. Холодные глаза вспыхнули неожиданно ярко. По губам зазмеилась полная ненависти усмешка.
– Кого я вижу! – промурлыкал Германн Брюннер с плохо скрытой радостью. – Ты здорово постарел, Ганс, но не узнать тебя невозможно. Эти глаза…
Колицкий выпрямился, глядя в глаза старому врагу.
– И тебя время не пощадило, Германн, – ответил он. – Зато, как я вижу, пощадила судьба.
Брюннер не торопился. Казалось, ему доставляло огромное удовольствие просто видеть старинного врага униженным и жалким. Пропажа документов взбесила его, конечно, но, к удивлению Колицкого, он не торопился приступить к пыткам.
– Думаю, мне будет чем порадовать старинного знакомца, – заметил он, прохаживаясь у камина, – порадовать так, что ты сам принесешь мне документы в зубах, Ганс.
– Вот откуда я тебя знаю, – проскрипел старший из первой троицы. – Мы встречались у Боргута, когда старый ублюдок пытался свалить на тебя пропажу документов. Разумеется, пытался. Ведь первым в списке стояло именно его имя.
– Память тебя подводит, Бенгт, хотя ты и моложе меня на двадцать лет, – Брюннер ухмыльнулся, так, что от уголков глаз побежали тонкие лучики морщинок. – Тебя трудно не узнать, Ганс. Помнишь кузину Эдиту?
Колицкий стиснул зубы. Память о девушке, что доверяла ему, о девушке, которую не сумел спасти, всё ещё жгла не хуже, чем раскаленный металл.
– Хайни, иди-ка к машине и принеси то, что лежит на заднем сидении, – сказал гестаповец, обращаясь к самому молодому члену банды. – Видишь, Ганс, я всё ещё пытаюсь говорить с тобой цивилизованно.
– Не смеши, Германн, – холодно ответил пан Станислав. – Ты – цивилизованный?
– Документы все равно будут у меня, – спокойно произнес Брюннер, наклоняясь, чтобы пошевелить кочергу в камине, – и ты сам мне их принесешь. Когда мне пришлось спрятать их и бежать из страны, я надеялся, что вернусь за ними достаточно скоро. Но пришлось ждать почти тридцать лет. Впрочем, нет худа без добра. У меня подрос отличный помощник. Да и Бенгт почти постоянно жил рядом, и у него тоже рос сын.
– Как документы попали сюда? – спросил Колицкий, пытаясь незаметно растянуть веревки на руках.
– Когда-то я жил в этом доме, – задумчиво произнес старый гестаповец, – только звали меня по-другому. Звали меня тогда Томаш Загурский. Сразу после войны мне негде было скрыться. Пришлось взять документы с первого попавшегося трупа. По счастью, польский я знал, и знал неплохо. А вот тебя здесь тогда не было, иначе мы бы раньше столкнулись.
– Не было, – кивнул Колицкий, – мы только два года назад перебрались сюда. Не думал я, что на старости лет придется снова с тобой встретиться.
– Пусти меня, гад, пусти! – послышался из-за двери голос, при звуке которого пан Станислав едва не взвыл от отчаяния.
– Ах ты крысеныш! – звук пощечины заставил его подобраться в отчаянной попытке разорвать путы.
– Вот и наш новый гость, – удовлетворенно произнес Брюннер, – не представишь нас, Ганс?
Молодой бандит волок за шкирку отчаянно упирающегося Адася. Мальчик был порядком потрепан, из носа текла кровь, одежда в беспорядке, коленки и ладошки ободраны в мясо.
– Оставьте в покое ребенка! – отчаянно произнес Колицкий. – При чем здесь он? Отпустите его!
– Иди сюда, малыш, – голос Брюннера стал неожиданно мягким, вкрадчивым. – Как тебя зовут?
Адась был здорово напуган, но при виде деда личико его обрело упрямое выражение.
– Томек Лапницкий, – назвался он именем своего лучшего друга. – Отпустите меня!
– Томек Лапницкий, говоришь? – добродушно спросил Брюннер. – А что же ты тут делал?
– Мы с другом играли тут, – слегка дрожащим голосом ответил мальчик, – потом он сказал, что ночью встретимся и он мне что-то покажет. Меня мать звала на ужин. Она у меня строгая.
– А этого человека ты знаешь? – Брюннер указал на Колицкого, который всеми силами старался сдержать нервную дрожь. – Отвечай, сынок, ты знаешь этого человека?
– Конечно, – кивнул Адась, – это пан Станислав, дедушка моего друга.
Вот чертенок! Даже умирая от страха за внука, Колицкий не мог не восхититься его мужеством и умом. Мальчишка явно был в деда, держался молодцом, хотя и дрожал от страха.
– А где же твой друг? – продолжал Брюннер все тем же вкрадчивым ласковым голосом. – Где он?
– Да здесь должен быть, – Адась поежился, стараясь не смотреть на деда, – мы ж уговорились с ним тут встретиться. А тот дяденька, что в машине сидит, меня напугал и чуть кости не сломал, – пожаловался он непонятно кому.
– Будешь врать, я тебе ещё не то переломаю, – пригрозил молодой бандит. Перепуганный Адась метнулся к Брюннеру, вцепившись в него обеими руками.
– Дяденька, не давайте ему меня бить! – заверещал он сквозь слезы. – У него же вон какие кулачищи!
Слегка обалдевший от неожиданности Брюннер кое-как отцепил от себя мальчишку.
– Успокойся, никто тебя не будет бить, если скажешь правду, – он тряхнул Адася за плечи. – Где твой дружок спрятал бумаги?
– Какие ещё бумаги? – правдоподобно перепугался Адась. – Не знаю никакие бумаги, проше пана! Честное харцерское!
От страха у него коленки дрожали, но, развернувшись так, чтобы ни один из бандитов его лица не видел, мальчишка исхитрился подмигнуть деду.
– Пан Сташек, вы хоть скажите им, что я не брал ничего! – заныл он.
– Отпустите ребенка, – прошептал Колицкий, поднимая голову, – мальчик тут ни при чем. Брюннер, умоляю тебя…
– Вот как, умоляешь? – гестаповец растянул губы в жутковатой улыбке. – А когда-то ты не умолял, Ганс. Быть может, теперь самое время научиться.
Теперь это не просто охота за списками, понял по его интонации Колицкий. Теперь это очень личное дело, слишком личное. Боже, если ты есть, то спаси хотя бы мальчика.
– Думаю, самое время стать чуть вежливее и понятливее, – прошептал Брюннер. – Хайни, возьми щенка и держи крепче. А лучше свяжи. Если мой старый друг не согласится сотрудничать, сунь мальчишку в камин.
– Сволочь! – вырвалось у Колицкого.
Адась отчаянно завопил, выворачиваясь из рук громилы Хайни.
Брюннер вытащил белую от жара кочергу из углей, схватившись за рукоять обернутой в плащ рукой. Колицкий сжался, собирая все силы, как вдруг резкий, нервный визг автомобильного клаксона заставил всех четверых бандитов застыть на месте. Кочерга выпала из рук Брюннера и упала на потертый ковер.
– Сдавайтесь! – раздался снаружи голос, усиленный рупором. – Вы окружены! Это милиция! Выходите с поднятыми руками!
Ковер вспыхнул, следом занялась простыня, которой был прикрыт обеденный стол. Брюннер зарычал от ярости.
– Скорее, отец! – выдохнул тощий бандит. – Я знаю другой выход, там наверняка нас не ждут!
– Что с мальчишкой делать? – спросил мускулистый Хайни, пятясь от стремительно распространяющегося пламени.
– Берем с собой! – резко ответил Брюннер. – Ну что ж, Ганс. Надеюсь, тебе не очень жарко. Дальше будет жарче, намного жарче.
Он бросился следом за улепетывающими бандитами, оставив Колицкого корчиться в тщетной попытке освободиться. Тот повалился набок вместе со стулом и попытался снять связанные руки со слишком высокой спинки, но спинка расширялась кверху, и пан Станислав понял, что обречен. Отталкиваясь ногами, он пополз к ещё не охваченной огнем стене, кашляя и задыхаясь. Снаружи доносились крики, потом ещё откуда-то с другой стороны послышался выстрел. Пламя перекинулось на простыни, а с них на мебель. Почти вся комната была в огне, окна и дверь были заблокированы пламенем. И в этом пламени его ждала смерть, Колицкий был уверен в этом.
– Деда! – отчаянный визг и кашель ворвались в гаснущее сознание. Потом обожгло руки, но боль лишь помогла ему прийти в себя. Руки оказались свободны, и пару мгновений он недоверчиво смотрел на горелые обрывки на запястьях.
– Скорее, деда! – отчаянно прокашлял Адась, помогая ему встать. Двигаясь вдоль стенки, они пробрались из уже охваченной пламенем комнаты в коридор и дальше к окну. Пан Станислав перевалился через подоконник, а затем вытащил внука. Прижав к себе дрожащего Адася, он заковылял по длинной траве к забору.
– Ещё один! Матка боска, это же пан Стасек! – знакомый звонкий голос Марека, рыжеволосого участкового, звучал где-то над самым ухом. – И Адась с ним!
Сильные дружеские руки подняли их, поскорее уводя дальше от пылающего дома. Адась то кашлял, то ревел в голос, обнимая деда.
– Четверо их, и шофер ещё, – послышался откуда-то незнакомый голос, – может, больше было, не знаю. Разве что кто-то внутри остался.
– Нет никого, – осипшим, слабым голосом ответил Колицкий и сел прямо на обочину дороги, прижимая к себе плачущего внука. – Этот, самый старший, – военный преступник Германн Брюннер.
– Кто-нибудь, вызовите врача! – Марек с тревогой склонился над стариком и мальчиком. – Пан Сташек… Иисусе, это у вас ожог на груди? Вот же ублюдки, пся крев!
– Как здесь все… – пробормотал Колицкий, озираясь по сторонам.
– Потом всё, пан Сташек, потом, – Марек попытался оторвать от него Адася, но мальчик вцепился в деда, как обезьянка в ветку. Так вдвоем их и сунули в милицейскую машину.
***
Информация, разумеется, была совершенно секретной. Но молодой человек в штатском костюме, навестивший Колицкого в его домике на окраине деревни, с улыбкой вручил старику небольшой белый конверт.
– Это ваше по праву, пан Колицкий, – сказал он, глядя на старика с уважением. – Если бы мы могли поговорить наедине…
– От Адама у меня секретов нет, – сказал Колицкий, взглянув на внука, который мирно играл в солдатиков в углу. – Обещаю, что все, что здесь будет сказано, за пределы этой комнаты не выйдет.
– В таком случае прошу вашего разрешения закурить, – не дожидаясь разрешения, молодой человек вытащил сигарету из пачки, протянув и пану Станиславу. – Разумеется, вы ведь понимаете, что всё произошедшее было не более чем ловлей опасного преступника.
– Само собой, – кивнул Колицкий, прикуривая, – вы могли бы не говорить мне об этом, пан…
– Болеслав Сова, – отрекомендовался гость. – Я не сомневался, пан Колицкий. Я ведь читал о вас… больше, чем это иной раз дозволялось. Да и отец мой многое о вас рассказывал, он ведь знал вас лично.
Колицкий улыбнулся и с чувством пожал руку молодому человеку.
– Так вы сын Мачея?
– Да. От отца вам привет, сам он не мог приехать, хотя и хотел вас увидеть. Ноги его подводят.
– И ему привет от меня. В свое время он сделал все, что мог, чтобы защитить меня. Не его вина, что ему не удалось. Но рассказывайте, проше пана.
– Мы давно следили за Брюннером, – сказал молодой Сова, присев на край стула и опершись локтем о стол. – Вышли на него через старого бойца Армии Крайовой, который узнал его в аэропорту. Старого дьявола сопровождал его сын, а следом шли тоже двое, старый и молодой. Лицо старого показалось этому человеку знакомым. Разумеется, он проследил, куда сели эти люди, запомнил номер машины и тут же позвонил в милицию. Очень грамотно всё сделал, надо сказать. К вечеру мы уже знали, что Брюннер в Варшаве не просто так, а по делу. И что прибыл он за теми самыми досье, документами, что пропали в конце войны.
– Они у вас? – с дрожью в голосе спросил Колицкий.
– Так точно, – кивнул молодой Сова, бросив взгляд на мальчика, который как раз раскладывал своих солдатиков перед атакой. – Ваш внук… вы знаете, это действительно ваша плоть и кровь. Более сообразительного и отважного паренька я не встречал в своей жизни. И он сам вызвался попасть в лапы этим кровососам, чтобы дать нам время перегруппироваться. Криком предупредил, что пора начинать. А потом вырвался от нашего человека и кинулся в самое пекло, вас спасать. Чертовски отважный мальчуган! А ведь ему всего только девять лет.
– Будет через неделю, – поправил Колицкий, с гордостью взглянув на Адася, – и уж мы устроим пир на весь мир.
Адась бросил солдатиков и подошел к деду, забравшись к нему на колени и прижавшись к перебинтованной груди.
– Если вам интересно знать, то головы уже полетели, – сказал Сова, сделав солидную затяжку и выпустив облако дыма в окно, – и первым был Боргут. Тот самый, по чьей вине погибли…
Колицкий поспешно покачал головой, предупреждая его.
– В общем, он и не только он. Многие другие. Ну, мне пора, пан Станислав, – молодой человек бросил взгляд на остановившийся у ворот автомобиль. – Если вам что-то понадобится, вам или вашей семье, то внутри этого конверта есть номер телефона. По нему можете звонить в любое время.
Он поднялся и вышел. Колицкий взглянул в окно, глядя, как сын своего отца идет по усыпанной гравием дорожке. И снова всплыло в памяти их расставание с Совой.
– Прости, Сташек, всё, чего я сумел добиться, – это чтобы тебя оставили в покое, – горькая ирония в голосе и складка между густыми бровями состарили Сову лет на десять. – Прости, дружище…
– Тебе не за что извиняться, – сказал Колицкий усталым помертвевшим голосом, – спасибо хоть в лагеря не услали.
– Я напомнил им всё, что ты сделал за время войны для Польши, – в голосе Совы была мука. – Ты бы видел их лица, этих чурбанов, отсидевшихся в тылу. Проклятые ублюдки!
– Всё не так плохо, как могло быть, – сказал он, глядя на черное пресс-папье в виде пантеры. – Наверное, нам не следует видеться больше. Но я никогда не забуду, что ты для меня сделал.
У молодого парня, идущего по дорожке к воротам, была такая же походка вразвалочку, как и у Мачея Совы. Колицкий слабо улыбнулся, чувствуя, как подкатывают слезы. Что ж, и у него было продолжение. Пусть Вацека не было больше, но остался Адам Колицкий, третье поколение. Быть может, однажды у него будет дедова походка. А пока есть лишь дедово сердце, не знающее страха, отважное и благородное.
Миди 1: Одна буква || Миди 2: Ставка больше, чем жизнь || Миди 3: Опасная профессия
@темы: творчество, фанфикшен, ФаБерже наразвес