Ты знаешь, кроваво-черные воды зла кишат пурпурными скатами. И пламя Армагеддона застит небеса багровыми платами... Меня больше нет...и кто-то иной управляет рассветами и закатами
22.09.2013 в 23:18
Пишет fandom Robin Hood 2013:Fandom Robin Hood 2013. Level 4. Макси. Осколки, ч.2
URL записиНазвание: Осколки Автор: fandom Robin Hood 2013 Бета: fandom Robin Hood 2013 Размер: макси, 15 132 слова Пейринг/Персонажи: Робин Локсли (Робин «Птаха» Лэйксли), Уилл Скарлет (Уилл «Бузотер» Скарлет), Маленький Джон (Джон «Малыш» Кливи), Гай Гисборн (Роберт Гисфорд), Назир, Роберт де Рено, де Беллем, ОЖП, ОМП Канон: Robin of Sherwood Категория: джен, гет Жанр: экшн, ангст, романс, мистика Рейтинг: R Предупреждения: модерн!АУ, байк!АУ, реинкарнация, мистика, обсценная лексика Краткое содержание: Мир изменился, но не изменились те, кто когда-то правил Шервудом Иллюстрации: Шервудские волки, Пепел, Тройной вираж, Исцеление, Шервуд: Новое начало, внеконкурс - Король дорог, Волки (клип) Бонус: фанмикс к тексту "Шервудские волки" Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Осколки"  Глава VI Басина аль Хайяти Басина не находила себе места от тревоги и страха. Как всегда, чтобы заглушить эти чувства, девушка взялась за рутинную домашнюю работу. Тем более что в холостяцкой берлоге Гисфорда царил настоящий бардак. Стойкие ароматы давно не стираной одежды, давно не опорожнявшейся мусорки и немытой посуды наполняли комнаты. Прежде всего Басина открыла окна, чтобы проветрить дом, и в комнаты ворвался свежий ветер. В небе, рассекая черные непроглядные тучи, змеились молнии. Далекий гром наполнял душу неспокойной радостью. Басина прибралась на втором этаже, но спальню не тронула. Сердце сжалось при виде красного платья, брошенного на кровати. Дверца шкафа была открыта, из выдвинутого ящика торчал ворох кружевного белья. Женщина! И, судя по толстому слою пыли на подоконниках и столике, в комнату уже очень давно не наведывалась уборщица. В груди болезненно заныло при мысли о той, кому принадлежали платье и белье. На ночном столике стояло фото — юные, смеющиеся Роберт Гисфорд и прижавшаяся к нему девушка. Смуглая индуска с огромными темными очами. Стало быть, женщина Гисфорда — не англичанка! Она снова и снова вглядывалась в изящные, точеные черты незнакомки. И только через несколько минут смогла оторваться от фото. Торопливо прикрыв дверь в спальню, она взялась за пылесос. Прибрав в нижних комнатах и вылизав кухню, Басина отыскала в морозильной камере большой кусок баранины и поставила его вариться. Затем перебрала грязную одежду и белье, загрузила первую партию в стиральную машину. Заварив кофе, она села за столик и стала смотреть в окно, за которым темнел сад. Тускло светил фонарь, качающийся на ветру, шумели ветви — жутковатое зрелище. Но Басину не пугала потусторонняя жуть. Слишком много страшных и вполне реальных вещей она успела повидать в жизни. И уяснила для себя раз и навсегда, что нет чудовищ, монстров и страшил хуже людей. Вымыв чашку, она поднялась наверх и закрыла окна. В комнатах теперь было прохладно и свежо. По крыше застучали крупные капли дождя. Басина вслушивалась в звуки за стенами дома. Где-то там Назир. Сможет ли Роберт спасти ее брата? Она прилегла на плетеную кушетку, покрытую старым лоскутным одеялом. Оно пахло Гисфордом, и Басина невольно прижалась лицом к ветхой ткани, вдыхая этот будоражащий аромат. Закружилась голова. Девушка свернулась калачиком, зажмурившись, дыша этим запахом, ароматом самого необыкновенного мужчины, что встречала в жизни. Вдруг стало спокойно. Если есть малейший шанс спасти Назира, Роберт сделает это. Незаметно она уснула. Снова образы, звуки и события наполнили ее сны, принесли тревогу и осознание себя как другого человека. И снова она видела того, кого любила. И снова набрасывала покрывало на его голову, объявляя своим. Она делала это так быстро, что даже не успевала рассмотреть его лицо. Только светлое золото волос бросалось в глаза. — Он мой! Я беру его в мужья! Он мой! Что-то ударило по плечу, и ее выбросило из сна. Свет мигал, по комнате носился ветер, пахло озоном и прибитой дождем землей. В открытое окно хлестали ветви сирени, словно щупальца древнего божества, ворвавшегося в дольний мир вместе с грозой. Тело плохо повиновалось, и какое-то время Басина просто лежала, глядя на прыгающие по потолку тени. Потом медленно ощупала себя. Под пальцами оказалась земля, плечо болело. Басина села на кушетке. Раскатилось и оглушительно грохнуло прямо над домом, и она втянула голову в плечи. Заперев окно, торопливо пересыпала землю в горшок и наклонилась, чтобы подобрать цветок, сиротливо валявшийся рядом. Да так и замерла, глядя на продолговатый металлический предмет, тускло блестевший в мигающем свете лампы. Глушитель! Басина подобрала его, обнюхала, уловила слабый запах пороха. Затем аккуратно положила на дно цветочного горшка и водрузила сверху многострадальный цветок. Больше всего на свете ей хотелось сесть на мотоцикл и рвануть к полицейскому управлению. Но она прекрасно осознавала, что это невозможно. Прибрав возле кушетки, она пошла посмотреть, как поживает стирка. Очередной удар грома заставил дом содрогнуться до основания. Басина обессиленно опустилась на ступеньки. Спасти Назира... помочь Роберту... что, если Роберт попадет в беду, помогая ее брату? Басина обхватила руками узкие плечи. Эта мысль, тщательно загоняемая на задворки разума, свербела и точила, пока не вырвалась наружу. И как ни старалась она успокоить себя, паника поднималась и разрасталась. Снова громыхнуло. Полуоглохшая Басина прижала ладони к ушам. Позвонить! Хотя бы позвонить, узнать, что с ними! Она вытащила из кармана телефон и принялась дрожащими пальцами листать книжку вызовов. Роберт Гисфорд Он надеялся только, что этот парень с усталыми глазами, так похожими на глаза его сестры, поймет. Неторопливо подошел к столу, сощурился, глядя на наглую красивую рожу командира спецгруппы. — На вашем месте я бы убрал ноги с моего стола и задницу — с моего стула, сэр, — он постарался улыбнуться, но получилась жуткая кривая усмешка, способная вогнать в озноб даже самого хладнокровного человека. — А я бы на вашем месте подумал кое о чем, — ответил спецназовец, нехотя спуская ноги со стола. — В том чертовом доме мы нашли мотоциклы и жратву. Подумайте как следует, капитан Гисфорд, кто мог быть там с этим ублюдком? Ему показалось, что земля качнулась под ногами. Мотоциклы... — Что за мотоциклы? — спросил он, стараясь говорить как можно равнодушнее. — Пойдемте, Гисфорд, нам нужно поговорить, — коммандер Ройс положил руку на плечо Роберту, и тот вздрогнул. Прикосновение интерполовца было легким, можно сказать, дружеским. Но неприятным. — Там маленькая комната, где обычно спит мой помощник, — спокойно сказал Роберт, кивая на дверцу в углу, — там мы сможем поговорить. В комнатенке было душно. Роберт открыл оконце почти под самым потолком, и в комнату ворвался ветер, неся аромат дождя. Загрохотал гром, совсем близко. Роберт вздрогнул, невольно подумав об оставленной дома Басине. И словно в ответ на его мысль в кармане завибрировал мобильник. Гисфорд вздрогнул, сунул руку в карман, сжал трубку в кулаке. — Ответьте, я подожду, — голос Ройса прозвучал шипением змеи. Роберт медленно вытащил мобильник, демонстративно взглянул на экранчик, нажал прием. — Привет, мам. Да, родная. Что-то случилось? — Нельзя говорить? — тихо прозвучал голос Басины с той стороны. — Да, мам, немного занят. Перезвоню. Отцу привет. И я тебя целую. Он нажал на сброс, стиснув зубы, чтобы не стучали. Ройс перелистывал оставленный на столе блокнот с записями и похабными рисунками. Брин набивал руку. — Красиво, — сказал Ройс, улыбнувшись, — ваша работа? — Нет, моего помощника, он мечтает поступить в Академию Художеств, — небрежно ответил Роберт, придвинув стул и оседлав его так, чтобы спинка оказалась между ним и интерполовцем. — Так о чем вы хотели поговорить? — О том, кто, возможно, является сообщником этого... человека, — Ройс отложил блокнот, вперив в Гисфорда взгляд черных бездонных глаз. — Видите ли, я уже давно занимаюсь этим делом, иду по следу того, кто называет себя Хасан Балам. Этот человек причастен ко множеству убийств, к террористическим операциям в городах по всему миру. Взять хотя бы последний теракт в Детройте, когда погибли школьники. Роберт прикусил губу. Весть об этом чудовищном преступлении облетела весь мир. Гибель сорока восьми детей и их учительницы была абсурдной, невозможной. Он бросил взгляд на Ройса, обратив внимание, как тот стиснул карандаш. — Думаете, этот парень причастен? — Гисфорд положил подбородок на переплетенные пальцы. Ройс бросил на него пристальный взгляд, словно лазером просветил. — Мы нашли при нем паспорт на имя Джека Ансары, — он раскрыл блокнот и принялся выводить карандашом закорючки. — Но у нас есть фото, доказывающие, что Джек Ансара и Назир аль Хайяти, старший медбрат в клинике Эдриан-Плейнсборо, — одно и то же лицо. Он вытащил из кармана несколько небольших фотографий и паспорт. Открыл паспорт, бросил на стол, поверх него положил снимки. Роберт всмотрелся в изящные восточные черты, при виде которых замерло сердце. Несомненно, это один и тот же человек. Тот самый, что сейчас заперт в обезьяннике. — К Детройтскому истреблению он не причастен, — медленно произнес интерполовец, глядя в глаза Роберту. — Но мы получили сведения о том, что готовится подобный теракт в Лондоне. Гисфорд стиснул пальцы так, что побелели костяшки. — Проблема в том, что, вернее всего, Хайяти действовал против своей воли, — Ройс снова уткнулся взглядом в разлинованную страничку, — его мать и сестра были рычагами, с помощью которых им управлял Балам. Теперь его мать мертва, а сестра пропала. Он поднял голову, пристально глядя на Роберта. — Если вдруг отыщете ее, мистер Гисфорд, постарайтесь понадежнее спрятать эту девушку, — понизив голос, быстро произнес интерполовец. — Наверняка те байкеры, которых вы упустили, имеют отношение к готовящемуся теракту, — продолжал он уже громко. — Мне нужна вся документация по ним. И отчет по драке на Ферт-стрит. Если не ошибаюсь, именно вы находились в подземном гараже во время перестрелки. — Вы поэтому приехали? — Роберт поежился, когда последнее слово потонуло в чудовищном раскате грома. — Именно, — кивнул Ройс. — Итак, жду вашего отчета и полной раскладки последних дней в больнице. Мне нужно знать, кто мог проникнуть на территорию, также необходима баллистическая экспертиза. — Отчет завтра будет у вас, — Гисфорд нервно теребил рукав. — И еще, капитан, — интерполовец поднялся, наклонился к нему и уперся руками в спинку стула. — Езжайте домой, как утихнет гроза. Вам следует отдохнуть, завтра предстоит долгий день. В ладонь Роберта скользнула свернутая трубкой страничка блокнота. Он сжал ее в кулаке и быстро сунул в карман. В эту секунду свет мигнул и погас. И почти сразу хлопнула наружная дверь. Звук выстрела в соседней комнате заглушил гром. Мрак окружал, давил, потом вспыхнул язычок пламени — это Ройс запалил зажигалку. Переглянувшись, они двинулись к двери. Назир аль Хайяти Лежать, глядя сквозь решетку на тех, кто разорвал бы его на куски при первой возможности... В этом было что-то от «познания жизни», которому учил его старый Юсуф. Светловолосый капитан с типом в белой рубашке уединились в соседней комнате. Командир спецназовцев подошел к клетке, с ненавистью глядя на пленника. — Чего не спишь, мразь? — произнес он, ухватившись за прутья и покачивая их. — Завтра тебе не до сна будет. Знаешь, что мы делаем с такими, как ты? — Убиваете наших матерей и сестер, — спокойно ответил Назир. — Приходите на наши земли, объявляя нас террористами, лишь потому, что вам нужны наши ресурсы. — Заткнись, гаденыш! — Вы не воюете честно. Лишь сбрасываете бомбы на мирные кварталы. Слова вырывались сами по себе. Ненависти не было, лишь смертельная усталость и страх за сестру. И снова этот незамутненный взгляд светловолосого парня, возможно, его ровесника. — Вы убийцы, ты и твои братья, — Назир сел, смеясь в лицо спецназовцу. — Убийцы беспомощных женщин. Только на это вас и хватает! Придурковатый парень сполз со стола, на котором сидел. Командир не заметил его маневра, остальные же не обратили внимания. — Сознайся, сволочь, это ведь ты мою мать убил, — продолжал Назир, судорожно стискивая одеяло в попытке подавить нервную дрожь. — Как ты это сделал? Пристрелил ее? Слабую, беззащитную женщину, лежащую под аппаратом. Даже будь она здорова, она не могла бы защитить себя. — Одной черной шлюхой меньше, — усмехнулся спецназовец. Назир судорожно вздохнул. — Мать стыдилась белой крови, что текла в ней. Говорила, что белые ненасытны, пожирают все, к чему прикасаются. И она была права. Так как ты убил ее, ублюдок? Лицо командира перекосилось от злобы. — Выстрелил в голову? Или в сердце? Ты боялся, что она откроет глаза и взглянет на тебя? — Заткнись, уебок! — Как ты это сделал? Прижал дуло к ее груди? Или ко лбу? — Заткнись! За его спиной молодой спецназовец прошел к двери. — Ты куда? — повернулся к нему чернокожий Уинн. — Пойду отолью, — хмыкнул парень. — Знаешь, что сделают с тобой там, куда ты отправишься? — прошипел командир с ненавистью. — Тебе понравится. Они любят таких, как ты. Найдут, чем заткнуть твой болтливый рот, муслимская падаль. От Назира не укрылся угрюмый взгляд, которым Уинн наградил шефа. Видимо, расистские подначки достали даже его. Свет погас внезапно. Назир инстинктивно скатился к стене и прижался к ней. Но тут жуткая мысль ударила под дых. Он задергался, извиваясь змеей, попытался скованными руками подцепить мешок со взрывчаткой. Это было сродни предчувствию. Предчувствию катастрофы. Хлопнула дверь, ослепительно яркая вспышка молнии озарила высокую фигуру в проеме, и в свете этой вспышки палестинец успел ухватить краем сознания выпавший из руки убийцы круглый предмет. Дверь закрылась, скрыв зловещую фигуру, и время растянулось, словно в идиотском кинофильме. Отчаянный крик перекрыл новый раскат. Назир едва успел толкнуть взрывчатку под койку, укрыть ее своим телом. Сдернуть одеяло, кожаную подушку, сжаться в комок, выставив этот жалкий заслон, и прикрыть голову руками. Долбануло так, что он на какое-то время потерял сознание. Когда он очнулся, дверь снова была распахнута. Послышались стоны, ругань и автоматные очереди. Снова полыхнула молния, выхватив из наполненного дымом мрака неподвижные тела. Лишь в углу кто-то слабо шевелился. Судя по местоположению, Уинн. Высокая фигура у двери опустила автомат, развернулась, бросилась прочь. Хлопнула дверь. Назир выкарабкался из своего убежища. В нос бил едкий запах пороха, крови, человеческих испражнений. Спустя минуту загорелся свет, и очам предстал настоящий кошмар. Назир зажмурился, отвернулся, пытаясь проглотить подкативший к горлу комок. На полу ошметки, сизые изорванные гирлянды кишок, из которых вылезло содержимое, конечности, обломки костей. Взрыв в ограниченном помещении — это страшно. На пороге стояли тип в рубашке и капитан Гисфорд. — Уинн! — Ройс бросился к темнокожему спецназовцу, который сидел у стены, прижимая ладонью огромную рваную рану на левом бедре. — Не поможет, — сказал Назир, кое-как приковыляв к решетке. Голова немилосердно кружилась. Во рту был металлический привкус. — Ремень наложите. Затяните покрепче. Должно хватить до приезда скорой. Но надолго нельзя. И уложите его, под голову подсуньте что-нибудь. Тип повернулся к одному из мертвецов, снял ремень, просунул под раненое бедро, умело затянул. Затем с помощью Гисфорда осторожно уложил спецназовца, сунув ему под затылок свернутую куртку. — Держись, парень! Словно зачарованный, Назир наблюдал, как небольшие белые руки обхватывают красивое шоколадное лицо. Перед глазами встали изящные белоснежные ручки Ланы. — Все, все, сейчас приедет скорая, — тихий голос успокаивал, утешал, разбивал напряжение на мириады мелких осколков. Назир видел, как понемногу расслабляется Уинн, как паника уходит с его лица, как разжимаются сведенные судорогой пальцы. — Это шеф Гисфорд. Срочно скорую к управлению полиции! — ворвался в сознание низкий, почти звериный рев. Назир сел у решетки, держась за нее скованными руками. Происходящее казалось нереальным. Голова кружилась, перед глазами мелькали странные, чуждые и в то же время удивительно знакомые картины. — Смотри, что я нашел возле генератора, — тип в рубашке вытащил из-за пояса что-то скомканное. Это оказался берет спецподразделения. На нем темнели пятна крови. — Мэйдж, — застонал Уинн, — отлить вышел. — Не дергайся, — тип положил руку на лоб бедолаги. — Лежи спокойно, скорая уже в пути. Он поглаживал парня по щеке, бормотал что-то обыденное, постоянно повторяя одни и те же слова. Назир зажмурился, тряхнув головой. Похоже, этот человек владеет техникой гипноза. Минуты тянулись, превращаясь в бесконечность. Снаружи все еще грохотало, и свет моргал. Уинн, видимо, потерял сознание. Лицо его посерело. Наконец снаружи послышался рев мотора, и почти сразу в помещение ворвались трое парамедиков. Двое волокли раскладные носилки. — Большая кровопотеря. Пульс нитевидный. Тедж, быстро плазму, физраствор, амбенол! — Блядь! Твою мать! Что тут случилось? — Захлопни клюв, Дэр, придержи тут! Назир уткнулся лицом в скованные руки. Голоса парамедиков доносились откуда-то издалека. Под пальцами было что-то мокрое — на верхней губе, под носом. Он посмотрел и увидел кровь. — Ты ранен? Он вздрогнул и поднял глаза. — Я велю медсестре осмотреть тебя, — сказал Гисфорд, наклонившись к нему. Назир медленно покачал головой. — Не надо. Все нормально. Гисфорд проводил взглядом интерполовца, вышедшего следом за парамедиками. Затем наклонился ближе. — Басина жива и здорова. Не бойся за нее, — быстро произнес он. — Она у тебя? — вздрогнул Назир. — Да. В безопасности. Тише, Ройс идет. Гисфорд отошел к столу, переступив через ошметки тел. Открыл дверь, чтобы хоть немного проветрить. — Ты видел, что произошло? — спросил он дрогнувшим голосом. — Видел того, кто это сделал? Назир кивнул. — Тот мальчишка, Мэйдж, — тихо произнес он. — Правда, лица я не видел. Появился Ройс, тип в рубашке — уже давно не белой, правда, а грязной, в бурых кровавых пятнах. Мокрый, словно рыба, с прилипшими к бледному лицу волосами. — Если убийца на свободе, он попытается уничтожить оставшихся свидетелей, — сказал он, утирая лицо рукавом. — Мистер Гисфорд, будет лучше, если мы уберемся отсюда. Басина аль Хайяти Выронив телефон, она молча попятилась, глядя на возникшего бесшумной тенью мужчину, но тут же облегченно вздохнула. — Дядя! Это вы, дядя! Он протянул руку, и она повисла у него на шее. Троюродный брат ее матери, в доме которого она выросла! Но как он оказался здесь? И как узнал, где ее искать? Басина попыталась отстраниться, заглянуть в глаза дядюшки Хасана, как она звала его с детства. Но к лицу неожиданно прижалось что-то резко пахнущее. Комната поплыла перед глазами. Басина забилась, словно птица, попавшая в силок. Успела подумать, что Роберт все равно вернется. И потеряла сознание... Роберт Гисфорд Палестинец выглядел не лучшим образом. Но первое, что бросилось в глаза, — это его лицо, когда он увидел, что Уинн обливается кровью. И Ройс, что удивительно, автоматически кинулся исполнять указания этого странного человека. Он ухитрился успокоить спецназовца, дотянуть его до приезда скорой. Но сейчас, в тесном помещении, полном разорванной мертвечины, Роберт чувствовал, что еще немного — и он не выдержит этого кошмара. Предложение Ройса было очень своевременно. Гисфорд вынул наручники из ящика, открыл дверь. Палестинец молча протянул руки. Из носа у него текла кровь, и он запрокинул голову. Роберт быстро сковал его правую руку, подцепил вторым наручником свою левую. — Быстрее, — интерполовец с тревогой всматривался в полыхающую молниями уличную темень. — Мистер Гисфорд, вы знаете безопасное место? То, что известно только вам? — Полагаю, мой дом не в счет, — усмехнулся Роберт, выводя заключенного. — Есть еще дом мэра де Рено, Ноттингем-хилл. — Знаете туда дорогу? Ройс уселся на водительское сидение старенького бентли Роберта. Лило как из ведра, видимость была нулевая. Интерполовец повернул ключ в замке зажигания, и мотор послушно закряхтел. — Поезжайте вверх по улице, — сказал Роберт, бросая последний взгляд на родное отделение. Его все еще тошнило от стоявшего в носу запаха крови, дерьма и жженого железа. — Взрывчатка осталась там, — сказал Назир аль Хайяти, глядя в зеркало заднего вида. — Под койкой. — О небо, — тихо произнес Роберт, — если бы она сдетонировала... — Квартал бы поднялся на воздух, — подвел итог Ройс, выруливая на дорогу. — Это подтверждает мои первоначальные подозрения, мистер Хайяти. Палестинец опустил голову. — Вижу, вам это не нравится так же, как и нам, — мягко произнес интерполовец. Глава VII Робин «Птаха» Лэйксли Обосноваться в бункере было нетрудно. Отдельные небольшие комнатки на двоих, душевые, соединенные с туалетом, — все было продумано до мелочей. Но Птаха даже представить себе не мог, насколько все продумано, пока не обнаружил, что его санузел заперт, и не отправился по этому случаю в ванную, смежную с комнатой девушек. Отыскав в шкафчике кусок мыла, Робин с наслаждением влез под душ. Вода была чуть тепловатой, но это не смущало привыкшего к бродяжьей жизни байкера. Главное, есть вода и мыло, а в закутке душевой кабинки отыскался флакон древнего шампуня. Блаженно вздыхая, Робин наконец-то смыл с себя недельную грязь. Полотенца не предвиделось, и пришлось напялить на мокрое тело грязное тряпье. Робин поморщился, но делать было нечего. Не трясти же по коридорам голыми мудями, да еще перед такими девчонками. Птаха вынужден был признаться самому себе, что эти милашки произвели на него неизгладимое впечатление. Риган — нежностью и мягкостью, Эйр — непосредственностью и отвагой, граничащей с безумием. На миг ему почудилось, что он слышит их голоса. Потом до него дошло — голоса на самом деле доносились из-за стены. Робин на всякий случай сдвинул шкафчик, впрочем, особенно ни на что не надеясь, да так и замер с открытым ртом. Нет, он помнил, конечно, зеркало в их комнате, но даже представить себе не мог, что это зеркало-шпион. Сладко ухнуло сердце, низ живота словно прошила струя горячего пара. Две нимфы, уже совершенно обнаженные, увлеченно ласкали друг друга. Темненькая Эйр просунула колено между ног Риган, обеими руками поглаживая ее роскошный зад. Риган постанывала, подставляясь под поцелуи, налегая промежностью на бедро брюнетки. Птаха облизал пересохшие губы. Он запомнил, с каким откровенным интересом на него поглядывали Риган и Эйр. Было несомненно, что он нравится обеим. Робин не полез бы первый, но сейчас то, что творилось за тонкой перегородкой, буквально срывало ему башню. Сам не свой, он задвинул шкафчик на место, вышел из ванной, доковылял до двери в комнату девушек и открыл ее. — О, это ты, — черные глаза Эйр полыхнули из-под темной челки, — закрывай дверь и присоединяйся! Он, растеряв все слова, задвинул засов, стащил нижнюю матерчатую куртку, потом рубашку. Расстегнул и стянул штаны. Глаза блондинки Риган округлились от восхищения. — Иди сюда, — Эйр улыбнулась, — ты сразу приглянулся Риг. А она редко ошибается в людях. Обалдевший Птаха сел на постель, потянулся обеими руками к волосам девушек. Единственная мысль посетила его: «Слава богу, что вымылся», — и в голове тут же стало пусто и звонко. Только слегка шумело в ушах. Риган обхватила его лицо ладонями и поцеловала, затем губы ее скользнули ниже, по шее к ключицам. А целовалась с ним уже Эйррейн. Он блаженно прикрыл глаза и лег на спину, обнимая Эйр... или Риган? Или обеих? Не разобрать, да и какая разница, все равно хорошо. Мягкие девичьи ладони скользили по его коже, он выгибался им навстречу, перебирал пальцами чьи-то локоны. Его грудь принялись покрывать поцелуями, прикусили сосок. Он приоткрыл один глаз — это была Риган, Эйр же увлеклась подружкой. Она поглаживала белоснежные ягодицы, водила по ним языком, постепенно приближаясь к промежности. Птаха не выдержал, подтащил к себе постанывающую от удовольствия блондинку, коснулся языком ее нежных губ — на вкус они отдавали ментолом и мятной зубной пастой. Она с готовностью прижалась к нему, запустила пальцы в его мокрую шевелюру. А дальше все слилось в феерический калейдоскоп ощущений. Его стиснули горячие, как пламя, тела. Никогда с ним такого еще не бывало — впервые в жизни ему не хотелось держать все под контролем, и он поплыл по течению, отдавшись ласковым рукам. Чей-то сосок ткнулся ему в рот, и он осторожно прихватил его губами, обласкав. Сверху донесся стон — судя по голосу, Риган. Птаха задохнулся, когда жаркая ладонь перехватила его член у основания, прошлась по всей длине. Тут же мягкие, пахнущие мятой губы накрыли его рот, заглушая стоны. Птаха обхватил руками Риган, провел вниз по узкой спине, сжал упругие ягодицы. Эйр в это время занималась его членом. По телу проходили сладкие судороги. Он подсунул руку под живот Риган, протиснул ниже, нащупал влажное горячее местечко. Та ахнула, выгибаясь. — Ох, твою же мать! — застонала Эйр. Оказывается, она уже оседлала его и теперь медленно вбирала в себя немаленький член. Робин утробно застонал, ловя ртом маячившие над лицом груди Риган. Эйр медленно двинулась, ругаясь на чем свет стоит. Ее влагалище было болезненно-тесным, но из этой боли рождалось такое острое, такое мощное наслаждение, что у Птахи свет померк перед глазами. Риган металась, взвизгивая, насаживалась на его пальцы. Они двигались, словно слаженная машина, вначале медленно, потом все скорее, доводя друг друга до изнеможения. Птаха стонал в голос, нимало не тревожась о том, что их могут услышать. Его стоны действовали на девушек, словно валериановая настойка на кошек. Три тела задрожали, вжимаясь друг в друга, даря и ловя мгновения невозможного наслаждения. Потом они долго лежали, обнявшись, переводя дух. Постепенно окружающий мир снова проявился. Птаха поморгал, огляделся, подтянул к себе поближе обмякших девушек. Риган, хихикнув, уткнулась ему носом в подмышку, и он расплылся в блаженной улыбке. — Ну, все, красотки, никуда я вас от себя не отпущу, — пробормотал Робин, целуя поочередно то одни губы, то другие. Эйр подняла голову, глядя на него все еще мутными после оргазма глазами. — Может, и женишься еще? — Только на обеих сразу, — хохотнул он, с наслаждением вдыхая аромат их тел. Теперь хихиканье донеслось из обеих подмышек. Ему снился лес, шелест вековых дубов, высокая рогатая фигура, выходящая из тумана. Потом вершина холма, заходящее солнце, и боль... Боль в изломанном, пробитом арбалетными болтами теле. И мягкие, ласковые женские руки, отирающие с его губ кровавую пену. — Бригит, не дергай его, опять пойдет кровь! — О боги, только взгляни, Ринн, как же он жив с такими ранами? — По воле духов и богов этой земли. Помоги снести его на повозку. Он силился вдохнуть воздух и не мог. Закашлялся, выталкивая кровь из горла. Что-то горячее падало на щеки. Он открыл глаза, пытаясь рассмотреть, что это. Увидел склоненное над ним чистое женское лицо. — Лежи, милый, лежи. Не двигайся, — слезы снова закапали из ее больших глаз, таких знакомых. — Бригит, поверни его набок, чтобы он мог сплевывать кровь, — управлявшая повозкой высокая пышнотелая брюнетка обернулась и смотрела на него внимательными черными глазами. Он застонал, снова опуская веки. Мягкие руки Бригит гладили его волосы... — Эй, ты чего это? Проснись! Робин вздрогнул, открывая глаза. Над ним склонилось испуганное лицо Риган. Что за чертовщина. — Бригит... — проговорил он, морщась. — Во сне ты была Бригит. Риган ласково взъерошила его волосы. — Я буду кем захочешь для тебя, — прошептала она, обнимая его. От их возни проснулась Эйррейн, перевернулась набок, сонно улыбнулась пухлыми губами. — Вам было мало, голубки? — проговорила она хрипловато и снова мерно засопела. Робин приподнялся, уткнулся в пышную грудь Риган. Знакомый терпкий цветочный аромат, смешанный с солоноватым запахом пота — невероятно соблазнительный... — Я люблю тебя, — шепнули ему на ухо. Кажется, это была Эйррейн. Глава VIII Роберт Гисфорд — Мы едем не туда, — сказал Роберт, заметив, что они свернули к аллеям. Интерполовец бросил на него взгляд в зеркало заднего вида. — Мы едем к вам домой, мистер Гисфорд. Нужно забрать девушку, пока до нее не добрался этот психопат. И да, вы можете снять наручники с мистера Хайяти. Роб замер, ошеломленный, не веря собственным ушам. Ройс вырулил к перекрестку и свернул на Хейвуд. Он ехал довольно быстро, несмотря на льющий стеной дождь. — Басина у тебя! — выдохнул палестинец, и глаза его увлажнились. — Она в безопасности, — ответил Роберт, ковыряясь ключом в наручниках. С коротким звяканьем они упали с запястий Назира. — Они пригрозили, что убьют обеих, мою мать и сестру, — пробормотал он, растирая кисти. — Хотя мать была сводной сестрой Балама. — Но как вы догадались? — Роберт наклонился вперед и коснулся плеча интерполовца. — Это было делом техники с того мгновения, как вы заговорили по телефону, — улыбнулся Ройс. — Вы никак не могли передать привет отцу, поскольку в ссоре с ним. Прошу прощения за подробности. — У нас сейчас наклюнулась новая проблема, — Роберт потер кулаком лоб. — Этот психованный убийца. Если он носится по городу, то люди в опасности. — Боюсь, вы правы, — кивнул Ройс, — у Мэйджа сестра погибла в Детройтском кошмаре. Но есть еще кое-что. — Что именно? — Роберт тряхнул головой, прогоняя страшное видение разорванных детских тел. Ройс притормозил, поворачивая к его дому. — То, что сейчас у парня, скорее всего, неприятности не только от нас, — интерполовец ловко проехал в узкие ворота, развернул машину и припарковался у самого выхода. Они выскочили из авто, Роберт бегом ворвался в дом. Его встретил аромат чистоты, свежий запах вареного кофе и глухая мертвая тишина. — Басина! — выкрикнул Назир, бросаясь наверх. Роберт последовал за ним, леденея от жуткого предчувствия. — Басина! — взревел он, заметавшись по нижним комнатам. Все они пустовали, лишь в ванной комнате мерно урчала стиральная машина. — Ее нигде нет! — застонал палестинец, сбегая вниз. — Где она, Гисфорд? Во имя Всевышнего, где моя сестра? — Смотрите, — сказал Ройс, включая свет и наклоняясь. На выцветшем старом половике темнели мокрые следы перепачканных землей огромных ног. Шервудский лес. Бункер. Робин «Птаха» Лэйксли Он вынырнул из сумасшедшего, наполненного сладостными видениями забытья. По бокам от него мирно спали девушки. Сердце тяжело бухало о ребра. Он встал, оделся, не обращая внимания на сонный возглас Риган. От этого возгласа проснулась Эйр. — Птаха, ты куда? Ты чего такой мрачный? Он не ответил, все силы уходили на то, чтобы удержаться на плаву, не погрузиться в темные воды забвения и потустороннего ужаса. В последний раз он чувствовал себя так в детстве, когда неведомая сила вела его через город на выручку старшему брату... которого он так и не смог спасти. — Риг, быстро одевайся и поднимай ребят, — откуда-то издалека донесся голос Эйррейн. Он вышел и двинулся по освещенному красноватым аварийным светом коридору. Тонкая невысокая фигура скользила рядом, задевая его руку. — Куда ты? Он не ответил, продолжая идти. Зов был таким мощным, что ни для чего другого не оставалось места. Ударом ноги выбил железную дверь, услышав далекий потрясенный вскрик. Пахнуло сыростью, тленом, мокрые стены грозили раздавить в лепешку. Она бежала следом, он слышал ее хриплое дыхание и топот сзади. Откуда-то доносились крики, голоса, звавшие его по имени: Робин! Еще одна дверь. И снова удар. Железо пробилось, как бумага. Запах свечей, серы, крови и ужаса хлынул тяжелой густой волной, едва не сбив наземь. Низкий воющий голос ворвался в сознание торопливым речитативом. Зал был не очень большой. На дальней от входа стене помещалась перевернутая лучом вниз железная пентаграмма, на которой корчилась небольшая девичья фигура. Стоявшие по обе стороны от нее рослые широкоплечие мужчины бросились к Птахе. Грохотнуло, в ноздри ударил едкий запах пороха. Оба нападавших тяжело повалились на забрызганный кровью пол. Читавший заклинания высокий худой человек с длинной окладистой бородой повернулся, сверля его полным ненависти взглядом. На полу рядом с ним стоял на коленях молодой парень. Он был обнажен по пояс, на груди болтался армейский жетон, в светлых глазах — тупая покорность судьбе. Бородатый хрипло рассмеялся. — Ты пришел слишком поздно! — прорычал он, подняв тяжелый армейский нож и одним взмахом перерезав горло парню у ног. Тот задергался, сипя, но не делая попыток зажать рану, хотя руки его были свободны. — Нет! — выдохнул Робин, бросаясь вперед. Перехватив руку с ножом, он хотел было выкрутить ее, но получил сильный удар по ребрам и в печень. Бородатый зарычал, словно дикий зверь, толкая его к пентаграмме, к которой бросилась и Эйррейн. Краем глаза Птаха успел увидеть, как она яростно пилит веревки на руках пленницы. — Приди, Отец Горечи! Приди в этот мир! — завопил бородатый, замахиваясь ножом. Он был чудовищно силен, но кто-то словно вложил столь же могучую силу в тело Робина. — Скорее! — громко взвизгнула пленница, сдирая оставшиеся путы. — Смотри! Там! Птаха толкнул противника, развернул его. Истошный вой взорвал сознание. Звук — и в то же время не звук. Крик то ли звучал в его голове, то ли доносился извне. Он повидал многое в своей не слишком долгой жизни, но знал, что никогда не забудет чудовищного зрелища, что сейчас развернулось перед ним. Бородатый корчился, отчаянно вопя в объятиях жутких красных щупалец-шнуров, вырвавшихся из открывшейся в стене воронки... — Если я паду, один из вас займет мое место! Хэрн изберет его! Черный угрюмый замок высился впереди. И его целью был тот, кто пребывал в замке. Он шел, не видя, не слыша ничего, кроме пульсирующей боли под сердцем, словно там натянулась неведомая нить, сцепленная крючком с его внутренностями. Отвратительные останки встретили его у входа. Обклеванный птицами труп в железных тисках. В нос ударил запах гнилой плоти. Стараясь не дышать, он принялся подниматься на холм, к проклятой цитадели де Беллема. Темные ледяные коридоры. Сквозняки. Голос, читающий заклинания. Высокая темная фигура. А потом резкая боль в рассеченном бедре. И странная, сковывающая сознание сила. Больно дышать, тело не повинуется. — Нет! Робин, нет! Так далеко... голос... умоляющий женский голос... А потом странное чувство пустоты и свободы. Мгновение свободы, которого оказалось достаточно. Под истошный вой корчащегося слуги Тьмы он лихорадочно пилил путы на руках и сжимал в объятиях гибкое женское тело. И снова темные ледяные коридоры. И лицо мужчины, вышедшего навстречу. Два кривых, словно полумесяцы, клинка. Они высекают искры из его длинного меча. Схватка длится недолго. Слышатся голоса друзей. А они стоят и смотрят. Глаза в глаза. Сквозь время и пространство... — Басина! — яростный рев разорвал наваждение. — Нази! Он вздрогнул, глядя, как исчезает в черной воронке изломанное тело. Ушло! То, что вызвал к жизни колдун, ушло! Но почему? Не понимая, Птаха огляделся. У решетки, отделявшей закуток от зала, стояла невысокая фигура. Просунутая сквозь прутья рука все еще сияла жутким зеленоватым пламенем. Чуть дальше, обнявшись сквозь решетку, стояли пленница с пентаграммы и их старый знакомец, которого Лана называла Джеком. Птаха тяжело опустился на пол, съежился, сжался в комок. Стало вдруг ужасно холодно. Гисфорд достал пистолет, сбил замок с дверцы и отступил, пропуская Джека вперед. Птаха закрыл глаза, пытаясь удержать ту каплю жизни, что оставалась еще в его теле. Снова подняв ресницы, он смотрел, как по ту сторону решетки обессиленной тушей сползает незнакомец. А рядом, опустившись на одно колено, Роберт Гисфорд подхватывает его на руки. И мир погрузился во тьму. Глава IX Роберт Гисфорд Гонка со временем. Гонка с жизнью. Он не мог бы объяснить, почему беспрекословно подчинился тому, кто называл себя Джеффри Ройсом. Он просто подчинился. Буря бесновалась вокруг, молнии хлестали по асфальту, по деревьям и кустарникам, но все же ни одна из них не ударила в несущуюся по дороге машину. Роберт давил на газ, рискуя слететь с мокрого шоссе в кювет. — Налево! — командовал Ройс. — Теперь направо! Басина! Малышка Басина! Где же ты, девочка? Только не умирай, продержись, где бы ты ни была. Роберт закусил губу, пытаясь отогнать вставшее перед глазами зрелище умирающей Нирти. Снова застарелая боль заворочалась, раздирая грудь острыми когтями. — Направо! Он свернул и поехал уже по лесной дороге. А когда дорогу преградил бурелом, они вышли и побежали следом за Ройсом, который мчался впереди, светя себе фонариком. — Сюда! Назир бросился не раздумывая в темный зев пещеры под осыпавшимся берегом клокочущей, бурлящей речки. Гисфорд нырнул за ними, помедлив лишь мгновение. Путь показался ему бесконечным, этот трудный путь под землей. Лицо его задевали мокрые корни, по лицу пробежала многоногая тварь, он вскрикнул, сбросив с себя эту мерзость. И вот они мчались уже по полу, залитому бетоном. Вспыхнул тусклый аварийный свет — это Ройс на бегу повернул какой-то рычаг. Роберт увидел, что рядом молча мчится Назир. Палестинец выглядел страшно — растрепанный, с запекшейся в усах кровью, с огромными жуткими глазами, в которых было только отчаяние. Они вломились в залу с решеткой. А за решеткой... за решеткой разворачивалось кошмарное, совершенно нереальное действо. Басина, живая малышка Басина висела на руках у другой девушки, чьи волосы густой волной спадали до талии. А у противоположной стены клубилась тьма, из которой вырывались красные щупальца разной длины и толщины. Роберт застыл, каменея от ужаса. Словно в замедленной киносъемке, мимо промчался Ройс, вытянув руку, с которой заструилось зеленоватое пламя и устремилось в шевелящуюся тьму. Щупальца почти добрались до Лэйксли, застывшего будто в столбняке, когда зеленое пламя ударило в их гущу, отбрасывая от байкера, прогоняя обратно во мглу. Вопль Назира вывел его из оцепенения. Палестинец прыгнул к решетке, тряхнул ее, вырвал, отбросил в сторону и протянул руки. Хрупкая девушка с криком метнулась к нему и повисла на шее. Какое-то время слышались только хриплые от слез, срывающиеся голоса: — Нази! Это ты! — Басина! Роберт наконец добежал до дверцы, вцепился в замок, дернул изо всех сил. Затем отступил, вытащил пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Скинув дымящийся замок, он шагнул в сторону, пропуская аль Хайяти. Басина, плача, снова прижалась к брату, и он обнял ее, тихо шепча что-то по-арабски. Роберт заметил, что стоявший у решетки с протянутой между прутьев рукой Ройс медленно оседает наземь, и бросился к нему. Он успел подхватить его прежде, чем тот упал. Интерполовец хрипло вздохнул, глядя на него со странным выражением. — Ты должен вспомнить, Роб, — прошептали посеревшие губы. — Вспомни... Басина... — Кто ты? — произнес знакомый и в то же время чужой голос. Гисфорд поднял голову и увидел, что это Лэйксли. Байкер полусидел, привалившись к стене. Лицо его было бледным, как мел. — Я дух этой земли, — едва слышно прошептал Ройс, — но времени уже не осталось... вы должны... вспомнить... Он вздохнул, закрыл глаза и обмяк. Гисфорд осторожно пощупал пульс. Сердце больше не билось. А потом тело стало осыпаться прахом, и вскоре сквозняк погнал черную пыль по бетонному полу. Лана Джеллен Она сидела, держа на коленях большой пистолет, который ей вручил перед уходом Малыш. Руки тряслись с непривычки и от страха, все-таки оружие ее по-прежнему пугало до смерти. Что там с ними? И что будет утром? Сможет ли она пробраться в город? Действительно ли мертв Риццо? Свирепая ругань, матерщина и топот заставили ее подобраться. Но страх, напряжение и порыв забиться в темный угол мгновенно растворились в ослепительно-ярком сиянии. Следом за парнями вошел... Джек! Ахнув, Лана выронила пистолет. Желание броситься к нему, обнять, спрятать лицо на груди боролось в ней с недоверием и проснувшимся ужасом. На его плече висела маленькая черноволосая девушка, и Лана испытала странное чувство. Странно знакомое. Она молча смотрела, как он осторожно усаживает девчонку на стул, что-то выспрашивая на непонятном языке, вероятно, арабском. Потом он повернулся и заметил ее. Теплая улыбка тронула его губы. — Ты как тут, нормально? — спросил он, впрочем, не отходя от темненькой девицы. — Иди сюда, познакомься, это моя сестра Басина. Сестра! Слабо улыбнувшись, Лана подошла к Джеку и девушке, протянула ей руку. Та пожала, настороженно всматриваясь в Ланино лицо. Впрочем, она успела уже заметить, что девчушка то и дело поглядывает в сторону Роберта Гисфорда. Немудрено, он был очень хорош собой, хотя бирюк еще тот. Но Лана знала, что он потерял жену, и очень жалела беднягу. — Ты ранен? — тихо спросила она, глядя на Джека. Выглядел он бледным, усталым, под носом в усах запекшаяся кровь. — Пустяки, заживет, — он улыбнулся, потом вдруг протянул руку и погладил ее по щеке. — Я рад, что с тобой все хорошо. И тогда, не выдержав, Лана расплакалась и прижалась к его груди под изумленным взглядом Басины. Назир аль Хайяти Смущенный, потерянный, и в то же время с поющим сердцем, Назир стоял, одной рукой обнимая сестру, а второй прижимая к груди тихо всхлипывающую Лану. Краем глаза он заметил, что сестра поглядывает в сторону. Увидев, что брат смотрит на нее, Басина опустила голову, щеки ее потемнели от румянца. Проследив за ее взглядом, Назир обнаружил Гисфорда, который сидел, уронив руки между колен, потерянно уставившись в никуда. — Иди к нему, сестра, — вполголоса велел он зардевшейся Басине. — Эта жизнь слишком коротка, чтобы пренебрегать велениями своего сердца. Иди к нему. Ему сейчас нужен кто-то, кто мог бы удержать его на этой земле. Она обняла его, расцеловала в обе щеки и бросилась к Гисфорду. Назир смотрел, как она опускается на колени рядом с ним, тихо что-то говорит, видимо, выспрашивая, не ранен ли он. И во взгляде полицейского, которым тот ответил сестре, было что-то такое, от чего тревожно ноющее сердце брата успокоилось. Лана все еще плакала у него на груди, гладила плечи, никак не могла успокоиться. Назир смотрел на парней, которые о чем-то бурно спорили, на сестру, чья рука лежала на волосах Гисфорда, на двух девиц, споро вскрывающих консервные банки. — Джек, — тихо позвала его Лана срывающимся голосом. — Джек, пойдем, а? Тебе надо отдохнуть, ты еле на ногах стоишь. Он кивнул, и они ушли из общего зала. Все было как во сне. В далеком странном сне, похожем на вымысел и правду одновременно. Как только он, чисто вымытый и перевязанный, с обработанными синяками, вытянулся на постели и коснулся подушки, сон сморил его. Лана прикорнула рядом, свернувшись калачиком. Ему снова снился лес... Глава X Робин «Птаха» Лэйксли Кто-то мирно сопел рядом. Робин открыл глаза, покосился вниз. Сначала ему показалось, что все, произошедшее с ними, — жертвоприношение, призыв Тьмы, рассыпавшийся прахом мужик — было странным сюрреалистическим сном, хоть и на редкость осязаемым. Под одним его боком спала Риган, под другой давило сбившееся в комок одеяло. На стуле, спокойно зашнуровывая гриндерсы, сидела Эйррейн. Девушка была уже умыта, волосы заплетены в косу. — Доброе утро, малышка, — сонно улыбнулся Птаха, отпихивая одеяло, — куда это ты так рано собралась? — Так полдень уже, — Эйр улыбнулась ему, но почему-то грустно. — Пойду, погляжу, что там с завтраком. Есть охота после такой ночки-то. Да и тренировки никто не отменял. Тут, кстати, спортзал неплохой — грех его не опробовать. Она подошла, наклонилась и поцеловала его в примятую со сна щеку. — Вы пока резвитесь, дело молодое, дурное, — она хохотнула, шлепнув по пышному заду просыпающуюся Риган. Птаха проводил ее взглядом и повернулся к сонно потягивающейся девушке. Утро обещало быть таким же веселым, как и ночь. Назир аль Хайяти Ему снились старые сны. О жизни в лесу, о друзьях, о битвах. И о женщине, светловолосой и хрупкой, с глазами испуганной лани. — Расскажи мне о своей родине, Назир, — мягко шептала она, касаясь во мраке ночном его лица. И он увлекал ее по дорогам любви. А иной раз тихо говорил, тщательно подбирая слова, о песках и войне, о садах и наслаждении, обо всем, что жило в его сердце. Воины приволокли его в подземелье, швырнули на пол перед хозяином замка... Светлые волосы, ледяные глаза убийцы. — Ты прикасался к моей сестре, нехристь! За это ты умрешь... но не сразу! Боль. Так трудно сдержать крики... Он прокусывает губу. Кнут срывает клочья кожи и мяса. Все силы уходят на то, чтобы не кричать. — Расскажи мне о своей родине, Назир... Думать о ней. О хрупкой, ласковой газели, чьи руки словно выплавляли из сердца дикую боль утраты. Стрела летит, с шипением входя в воды реки. Память о том, кто пришел в тумане и ушел, как мираж, оставив по себе скорбь, не вытесняемую ничем в дольнем мире. Робин! Салям, Робин! Другой не был ему заменой, хотя они вместе прошли много путей. Другой был добр, вел их хорошими дорогами, заботился о них. Но не было в нем того ярого пламени, что полыхало в Робине Локсли. И он не удивился, когда Мэриан, отбросив сомнения, ушла в монастырь. Лишь Локсли был достоин того, чтобы ради него умереть или жить. А однажды, остановив на лесной тропе богатый кортеж, он встретился взглядом с испуганными глазами, синими, как полевые цветы. Что-то изменили в нем эти глаза. Как раньше это сделали другие, зеленые, освободившие его от темной, жестокой власти колдовства. Эти глаза врачевали зияющую рану в сердце. Он не мог отвести взгляда. Видимо, поняв его состояние, новый вожак отпустил леди и ее слуг. И кивнул, улыбаясь, когда он сделал движение вслед уезжающему кортежу... — ...но прежде ты лишишься того органа, которым обесчестил мою сестру. Он смотрит в ледяные глаза, поражаясь тому, какие разные они у брата и сестры. В этих глазах ненависть, в тех глазах — любовь. Далекий стон, вкус крови во рту. А потом вдруг грохот, калейдоскоп мечущихся тел. Он повисает, ласковые ладони скользят по его лицу, соленые от слез губы льнут к его окровавленному рту. — Назир, милый мой, любимый... потерпи, все будет хорошо... Кто-то ворочает тяжелый рычаг, опуская перекладину дыбы, кто-то размыкает цепи. Боль жжет вывернутые суставы. Но он смотрит в теплые, живые синие глаза, полные слез. — Лилиан... Она с плачем снова прижимается к его губам, словно пытается вдохнуть в него силы, жизнь. А он не может поверить, глядя через ее плечо на высокую тонкую фигуру с взметнувшимися черным крылом волосами. — Салям, Робин, — едва слышно шепчет он и улыбается. — Джек, проснись, Джек. Он открыл глаза. Лилиан... нет, Лилиан была во сне. А это другое лицо, и в то же время черты девушки из сна так ярко, отчетливо проскальзывают в ее внешности. Лана! — Лана, — пробормотал он, гладя ее по светлой голове. — Что-то случилось, девочка? Она кивнула, присела на край постели, перебирая его волосы. — Тут есть вода? — пробормотал он, пытаясь подняться. — Мне надо помыться, я грязный как свинья. — Душ есть, — кивнула она, — пойдем, я покажу. Ему пришлось слегка опереться на узкие плечи. Было странное чувство от этого прикосновения, словно он вернулся в прошлое из сна и точно так же ковылял с помощью возлюбленной, едва передвигая ноги. — Птаха говорит, через час общий сбор, — вздохнула Лана, помогая ему стащить рубашку и штаны. — Нужно решить, что вы будете делать. Потому что... в общем, все довольно сложно. Но давай сначала я помогу тебе помыться. — Ты не обязана это делать, — улыбнулся он, когда ее руки потянулись к резинке его плавок. Она приподнялась на носки, коснувшись губами его губ. — Мне это будет только в радость, Джек. Теплые струи воды размочили заскорузлую корку грязи на волосах, потекли по коже. Лана намылила губку, осторожно провела ею по избитому, покрытому синяками телу. Губы ее гневно скривились, когда она увидела, что с ним сделали. Но ее мягкие ладони приносили облегчение вместо боли. Назир послушно поворачивался, позволяя ей омывать его. Вместе с грязью смывались напряжение и слабость. В какой-то миг их лица оказались друг против друга. И как бы ни был он измучен и избит, все же присутствие прекрасной нагой женщины оказалось сильнее. Вода лилась сверху, смывая вкус поцелуев и запахи, пахло только цветочным мылом. Поцелуи были почти невинны. Зато все остальное — далеко от целомудрия. Через несколько минут Назир приподнял Лану, поддерживая под бедра, прижал своим телом к стенке душевой. Она тихо ахнула, когда он одним сильным движением протолкнулся в нее до конца. — Джек... ах, Джек! И снова то забытое ощущение из сна. Гибкое женское тело, трепещущее в его объятиях, стоны на границе чувств. Горячая теснота и мягкость внутри. — Расскажи мне о своей родине, Назир... — Назир... — прошептал он, толкнувшись в этой жаркой тесноте. — Меня зовут... по-настоящему... Назир... Она прижала его голову к своей груди тем же далеким, забытым движением, которым делала это во сне. — Назир... — снова стон. Снова ее губы на его губах. Он чуть прикусил их, продолжая двигаться редкими глубокими ударами, чувствуя, как стройные ноги оплетают его бедра, острые ногти царапают его спину. — Назир... ах... Назир! Она задрожала, откинувшись, тихо взвизгивая, постанывая, а его член оказался в сладостно пульсирующей ловушке, выдаивающей его до капли. Ноги подломились, Назир тяжело сполз на дно кабинки, прижимая к себе Лану и подставляя разгоряченное лицо водяным струям. Прошло еще около четверти часа, прежде чем они смогли встать и привести себя в порядок. — Знаешь, я видела тебя сегодня во сне, — сказала Лана, обняв его и спрятав лицо на груди. — Это было так странно. Мы были в старинном замке. И там тебя тоже звали... Назир... Роберт Гисфорд — Ты совсем не спал? Он улыбнулся. Маленькая палестинская девушка походила на рассерженного котенка. На всякий случай заглянув под одеяло и убедившись, что все еще одета, она откинула одеяло и села на постели. — Я немного поспал, — сказал Роберт, любуясь ее сонным лицом. — Я могу выспаться за несколько часов. Она сползла с койки, присела рядом с ним. Роб с улыбкой коснулся ее спутанных кудряшек. — Знаешь, мне снятся странные сны, — сказала Басина, глядя на него своими золотисто-карими глазами. — Мне снилось много раз, что я спасаю молодого рыцаря, приговоренного к смерти. Но сегодня впервые я увидела его лицо. И это было твое лицо, Роберт! Роберт взял ее руку и прижал к губам. — Творится нечто, чему я не могу найти объяснения, — тихо сказал он и нахмурился. — Но что бы это ни было, оно привело тебя ко мне. И даже твой брат не встал между нами. — Гисфорд, ты тут? — в комнату заглянул Малыш. — Птенчик созывает всех на совет. И тебя в том числе. Доброе утро, красотка! Басина улыбнулась великану. Роберт поднялся и помог встать девушке. — Мы идем, — сказал он, выразительно глядя на Малыша. Байкер хмыкнул и закрыл дверь. — Мне последние полгода постоянно снится один и тот же сон, — сказал он, глядя в глаза Басине. — Это очень странный сон. В нем я — рыцарь, приговоренный к смерти. И меня спасает от гибели молодая леди... Тонкие пальцы легли на его губы, и он замолчал. Басина смотрела на него так, как никто и никогда прежде. И Роберту вдруг стало легко. Пора отпустить своих призраков. Тень боли все еще оставалась глубоко внутри, но он не сомневался, что и она исчезнет, нужно лишь время. — Останешься со мной? — спросил Роберт совсем тихо, словно боялся, что громкий голос разобьет это хрупкое, почти нереальное чудо. — Выйдешь за меня? — Останусь, — Басина улыбнулась. — И выйду. Где-то в далеком прошлом подернулся дымкой и растаял эшафот. Эпилог Мэр де Рено мрачно смотрел на высокую худощавую фигуру Гисфорда. Начальник полиции славного Ноттингема выглядел невозмутимым и казался куда старше своих двадцати пяти лет. Де Рено обошел его, словно маленький, но злобный пес, прикидывающий, стоит ли связываться с превосходящим по силам противником. — Итак, Гисфорд, я жду объяснений. Что вы можете сказать обо всех этих событиях? В моем городе взрываются террористы-смертники, убивают спецназовцев, стреляют. Я спрашиваю, что здесь происходит, черт бы вас побрал? — Простите, сэр, но я могу сказать только, что нам повезло, и это дело взяло под личный контроль правительство. — А что с этими проклятыми байкерами? — С какими байкерами, сэр? — Не делайте из меня идиота, Гисфорд! Я о тех байкерах, что сегодня утром победным строем проехались по улицам Ноттингема! И их было куда больше трех! — Ну проехались и проехались, сэр, — величественно пожал плечами Роберт Гисфорд. — После гибели спецназа и террориста-смертника, после всех этих событий мне кажется, что байкеры — наименьшее из зол. — Я не желаю видеть в моем городе эту гадость! — Думаю, это взаимно, — фыркнул Гисфорд. Де Рено подпрыгнул как ужаленный. — Что вы хотите этим сказать? — Всего лишь то, что они тоже не жаждут, очевидно, вашего общества. И что у нас куда более серьезные проблемы. Басина ждала его дома. Конечно, пройдет время, пока ему удастся выправить ей нужные документы, но время — это то, что есть у него... есть у них обоих. — Вкусно пахнет, — улыбнулся он, принюхиваясь к ароматам божественной стряпни. — Я сделала тебе кускус с поджаренным мясом, — застенчиво улыбнулась девушка. — Не соизволишь ли отведать, мой господин? Он наклонился, чмокнул ее в пушистую макушку. — Соизволю, и еще как! Робин «Птаха» Лэйксли Мир разорвался надвое. До и после. Птаха чувствовал горячую кровь, заливающую руки, и боялся посмотреть вниз. Но все-таки посмотрел. Эйр улыбнулась, беспомощно и виновато глядя на него. А потом положила голову ему на грудь. Откуда-то из невообразимого далека доносился отчаянный крик Риган, кто-то пытался вырвать у него из рук уже бездыханное тело. Птаха тяжело осел, не в силах отвести взгляда от остекленевших глаз, подернутых дымкой смерти. Медленно, бесконечно медленно он начинал понимать, что случилось. Ламарк успел выстрелить прежде, чем на него обрушилась массивная туша Уилла. А Эйр, понимая, что не успеет оттолкнуть его, просто встала между ним и пулей. Птаха смотрел в ее лицо — и словно возвращался вечный его кошмар: он сам, умирающий у нее на руках. Увы, кошмар оказался куда страшнее. — Эйр! — душераздирающий вопль Риган перекрыл звуки выстрелов. Она упала на колени рядом, приподняла голову подруги, покрыла поцелуями лицо, утратившее краски жизни. Птаха застонал, закричал, давая волю ярости, безумной, рвущей душу скорби... — Робин, проснись, Робин, это только кошмар, — чьи-то крепкие руки трясли его за плечи. Он распахнул глаза, посмотрел на склонившиеся над ним испуганные лица. — Кошмар... — пробормотал он, притянув обеих возлюбленных к себе. — Всего лишь кошмар... — Птенчик! — крикнул откуда-то снаружи Малыш Джонни. — Тут Лана звонит! Говорит, в городе появились какие-то чужаки. Вроде эмблемы напоминают клуб «Брабансонцев». Что будем делать? Птаха сел, глубоко вздохнул и потер лицо ладонями. — Прежде всего, не сметь выезжать в город без бронежилетов! — проорал он. И подмигнул захихикавшим девушкам. |
@темы: творчество, фанфикшен