www.facebook.com/NBCGrimm/videos/10651025768333...

@темы: Гриммотерапия

---

АААА, ОНО ВЫШЛО НАКОНЕЦ-ТО!!!!!

Название: Эш против Зловещих мертвецов
Оригинальное название: Ash vs Evil Dead
Год выпуска: 2015
Жанр: Ужасы, боевик, комедия
Выпущено: США, Renaissance Pictures, Starz!
Режиссер: Майкл Херст, Рик Джейкобсон, Сэм Рэйми
В ролях: Брюс Кэмпбелл, Джилл Мари Джонс, Дэна ДеЛоренцо, Люси Лоулесс, Рэй Сантьяго, Мими Роджерс, Хемки Мадера, Фил Пелетон, Майк Эдвард

О фильме: Последние тридцать лет Эш старательно избегал всего, что связано с воспоминаниями о зловещих мертвецах, но когда очередное нашествие дедайтов грозит уничтожить все все население планеты, Эш становится единственным шансом человечества на спасение.

kinozal.tv/details.php?id=1389828

@темы: кино, Зомби-бизомби

---

Простите но порвало))

30.10.2015 в 22:31

Пишет  LudmilaMil:

Вечер пятницы)

@темы: Ляляйные котики и прочее зверье

---

Все побежали и я побежал...

Пять фактов обо мне, один из которых - бряхня) Попробуйте угадать))
Флешмоб берите кто хотите))

1. Я умею вышивать крестом.
2. В детстве я видела НЛО в компании своего семейства и кучки соседей
3. Я умею танцевать танец живота
4. Во мне нет ни капли русской крови
5. Я до смерти боюсь летать на самолетах

---

Если кому надо, редкий фильм

С Ричардом Бартоном. Лавспелл 1981 года. Качать тут yadi.sk/i/uuI7vf1_k5Tv6

@темы: кино

---

Давнее оно, но пусть будет. Оч под настроение сейчас)

06.11.2014 в 13:30

Пишет  Белочка Тилли:

Очень правильный стиш!

06.11.2014 в 02:27

Пишет  Айриэн:

Гастрономическое
У анона Сережи случилась беда, от такого нетрудно утратить рассудок — у анона Сережи не естся еда, не пролазит ему в пищевод и желудок. Он строчил в правдоруб, на инсайде орал, посреди холиварни пристроился какать, представлял, что наестся еще до утра, что придется еде огорчаться и плакать. Он мечтал, с голодухи скорбя головой, как он будет жевать и глодать эту рожу (а ввиду анонимности как таковой не узнает еда, что питала Сережу), как она в целлофановый будет мешок поутру собирать репутации крошки... а она у себя написала стишок и постейку о проводе, сгрызенном кошкой! Он вопил, что стишок — недостаточно свеж, и что кошка излишне рыжа и ушаста, и казалось бы, пару мгновений — и ешь... все равно ведь не естся, не естся — и баста! Игнорирует сплетни, плевала на мат — свет не видывал более пакостной мрази! Двое суток Сережа клепал компромат (лишний вес приписал и порочные связи), а на третьи пошел в несъедобный дневник с ощущением сытости слиться и сжиться, верхний пост отыскал, развернул и приник... а еда... написала про новые джинсы! Нет еды для Сережи, по-прежнему нет, ни поста, ни коммента, ни буковки нету... Он от голода высох, как школьный скелет, и опух, словно жертва гламурной диеты, потерял окончательно сон и покой, и в душе холиварной темно и уныло...
Остывающий труп
равнодушной рукой
модератор кладет в цифровую могилу.

---

Название: Возвращение Кейна
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Бета: fandom Library of Adventures 2015
Канон: Роберт Говард «Соломон Кейн»
Размер: баллада, 130 слов
Персонаж: Соломон Кейн
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Герои не умирают. Они возвращаются вновь.




Они не уходят во тьму от мертвых кострищ
И помнят только землю своих могил,
Они поклоняются богу пустых жилищ
И шороху черных, траченых смертью крыл.

Чернее ночи их волосы и тела,
И белый свет отражается в их глазах.
И вслед за ними спускается злая мгла,
Они являются детям в кошмарных снах.

Но он появится снова, как и всегда,
В руке сжимая меч или миниган,
И снова будут нетопыри рыдать,
Раскинув крылья и уходя в туман.

Герой из плоти, крови и воронье,
Что шлейфом черным полощется за спиной.
Сразив врагов и стряхнув с одежды гнилье,
Сквозь время и сны возвращается он домой.

И вот он дома, бредущий в промозглой мгле,
И вновь его крыша лишь небо да облака,
А ложе — плащ, расстеленный на земле.
Защитник Кейн возвращается сквозь века.

@темы: творчество, стихи, фанфикшен, ФаБерже наразвес

---

27.09.2015 в 02:07

Пишет  fandom Library of Adventures 2015:

fandom Library of Adventures 2015. Спецквест. Мини и коллажи

Название: Книга джунглей: Дети
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Бета: fandom Library of Adventures 2015
Канон: Редъярд Киплинг «Книга джунглей», «В лесах Индии»
Задание: Перемирие
Размер: мини, 3252 слова
Пейринг/Персонажи: Маугли, Шер-Хан, Гисборн, Амри (дочь Маугли)/Карна (сын Шер-Хана)
Категория: гет, джен
Жанр: экшен, AU
Рейтинг: PG
Краткое содержание: бывшие враги спасают своих детей вместе
Примечание: Шер-Хан и его сын — оборотни, имеющие человеческую и тигриную ипостась
Скачать: Книга джунглей: Дети
Для голосования: #. fandom Library of Adventures 2015 - "Книга джунглей: Дети"

1.

Маугли поднял голову и принюхался. Едва заметный шлейф родного аромата струился от камня, на котором, видимо, Амри отдыхала. К нему примешивался чужой запах, смутно знакомый, но не несший угрозы. Волосы на затылке у Маугли поднялись дыбом — чужой запах был мужским. Стиснув зубы, он вспрыгнул на камень и потянул воздух, ища направление, в котором сбежала Амри.
Дочь Сакины, его единственной любви, была похожа на свою прекрасную мать. Для людей её звали Айша, и она была дикаркой, жившей с отцом и четырьмя волками. Для отца и четырех волков-дядьев её звали Амри, что на языке джунглей значило «плачущая». Лишенная материнской груди слишком рано, Амри вряд ли осталась бы жива, но Маугли не мог потерять ещё и дочь. Он отнес малютку в берлогу, где жил один из его молочных серых братьев, и отдал ее волчице. Так росла дочь Сакины, вскормленная волчьим молоком, как и её отец.
Девчонка росла строптивой и яростной, словно вместе с кровью приемной матери-волчицы унаследовала и волчью резкость и отвагу. Маугли обожал её, как обожал свою звериную семью. Но чем больше росла Амри, тем тяжелее становилось представлять, что однажды она найдет себе пару и покинет дом отца. Впрочем, пока Амри было всего двенадцать лет, и она не помышляла о самцах и об иной жизни, чем бесконечные странствия по лесам в компании своих молочных братьев.

Чаще всего Амри уходила к заброшенному дворцу раджи, она любила играть там, прыгая с башни на башню, дразня попугаев и отыскивая в брошенных комнатах красивые безделушки и потертые, траченные временем покрывала. Чаще она прибегала сюда одна, оставляя братьев-волков за речкой, желая отдохнуть в одиночестве и тишине.
— Она там? — спросил Маугли, заметив одного из волков, дремавших в корнях дерева.
— Да, она там, — ответил молочный брат Амри, — она любит это место.
Маугли перемахнул через речушку, цепляясь за нависшие над ней лианы, и спрыгнул на бережок. Здесь он сразу увидел следы Амри, ощутил её теплый аромат там, где она оперлась о дерево, чтобы передохнуть. Развалины дворца едва виднелись в зеленых зарослях, утопая в них, и выглядели ещё более ветхими с тех пор, как сам Маугли побывал там. Впрочем, за дочь Маугли особо не волновался, Амри была на редкость умна и рассудительна.
— Думаю, твоя дочь нигде не пропадет, — сказал как-то Гисборн, начальник и друг Маугли, заметив девочку с полной плетенкой мелких красивых безделушек и отрезов ткани, которые она выменивала в деревне на молоко и муку. Её знали, как дочь государственного служащего и егеря здешних мест, и потому относились с определенным почтением. В тот день она приволокла домой почти недельный запас муки и порядочно молока, так что и она, и Маугли с серыми братьями напились вволю. Гисборн, заехавший проведать своего протеже, тоже отведал молока и пресных лепешек, которые Амри испекла на железном листе.
— Она так быстро выросла, — заметил англичанин, глядя, как ловко девочка переворачивает лепешки, смазывая их коровьим маслом, — и так многому научилась. Поистине тебе повезло с ней, Маугли.
— Гисборн-сахиб, расскажи мне про Англию, — попросила Амри, закончив выпекать лепешки и устроившись у ног Гисборна, который ласково потрепал её по черноволосой головке.
— Для тебя просто дядюшка Гай, детка, — мягко произнес он.

Маугли одолел расстояние до дворца и принялся пробираться сквозь плети лиан, обильно свисавшие с деревьев и оплетавшие останки стен. Странные звуки донеслись до его слуха, не то рык, не то стон. Они отражались от стен, и Маугли не сразу сообразил, что идут они с внутреннего двора. Перемахнув через стену, он очутился на верхней площадке, где обычно располагались стражи, и оттуда спрыгнул во внутренний дворик.
— Шер-Хан! — вырвалось у него при виде громадного, бьющегося от боли тела, то и дело меняющего обличье. По потрескавшимся плитам струилась кровь.
— Ты… — с трудом произнес рыжий гигант, окончательно примиряясь с человеческой личиной. Он тяжело дышал, время от времени подрагивая и пытаясь достать рукой спину, с которой ручьем лилась кровь. Маугли приблизился, следя за каждым движением своего вечного врага.
— Где моя дочь? — спросил он, стараясь сохранить холодный рассудок.
— Там же, где мой сын, — голос Шер-Хана сорвался в отчаянный стон боли, не физической, но более глубокой. Маугли содрогнулся. Когда-то, почти двенадцать лет назад он так же выл от неизбывного горя по Сакине, своей единственной любви.
— Говори! — голос сорвался, отразившись металлом от голых стен.
Шер-Хан попытался сесть и на сей раз ему это удалось. Глаза его в человеческом обличьи были серыми, с желтыми искрами.
— Охотники увели их! — прорычал громадный тигр-оборотень. — Забрали моего сына и твою девчонку!
Маугли тяжело опустился на мраморную скамью. В груди вдруг стало холодно и пусто.
— И что здесь делал твой сын?
Шер-Хан застонал, то и дело соскальзывая в звероформу.
— А ты как думаешь! Я всё думал, почему он бегает сюда постоянно. Думал, что ему тут просто нравится…
Он снова принялся извиваться, пытаясь достать рукой за спину. Маугли с опаской приблизился.
— Ты ранен?
— Да… оружие проклятых белых людишек, — тигр заскрежетал зубами, — железный клык застрял во мне.
— Ты видел, куда увели наших детей? — спросил Маугли, присев на корточки рядом с ним. — Позволь, я осмотрю твою рану.
Шер-Хан неохотно кивнул. Видимо, арбалетный болт причинял ему сильную боль. Маугли внимательно осмотрел рану. Болт прошел под шкурой и застрял в мышце. Вынув нож, Маугли прижал голову тигра. Тот тревожно заворочался.
— Придется сделать разрез, — сказал Маугли, — глубоко засел. Я вытащу, но тебе придется потерпеть.
Шер-Хан со стоном заскреб когтями по мраморным плитам. Но Маугли действовал очень быстро и ловко. И скоро болт со стуком упал наземь. Тигр только зарычал, но не попытался воспротивиться. Маугли сорвал несколько листьев с деревца, проросшего между плит, и приложил к ране.
— А теперь расскажи, что ты видел, — потребовал он, обтерев нож об одежду Шер-Хана и сунув в ножны. — Что с моей дочерью? Что она делала здесь с твоим сыном?
— Нет времени, — рыкнул тигр, поднимаясь с запачканных кровью плит, — мы должны идти по следу, если хотим спасти их. Охотники ждать не будут.

2.

— Амри, ты цела?
Она повернулась не без труда, тело затекло и плохо подчинялось. Просунула руку сквозь прутья двойной клетки. Карна сжал её пальцы в своих.
— Ты не ранена? — прошептал он.
— Нет, — Амри подвигала плечами, чтобы размяться, хотя в тесной клетке это было трудно, — а ты?
— Со мной все хорошо, — юный тигр смотрел на неё таким взглядом, что сердце сжималось. —Но я не уберег тебя. Охотники…
— Ничего, — ответила Амри, с нежностью глядя на него, — отец отыщет нас. Поверь, Карна.
— Мой тоже будет искать, — чуть поколебавшись, прошептал он. —Амри, мы должны попробовать выбраться. Ты видела, какие ружья у этих охотников?
— Это не ружья, а арбалеты, — Амри скрипнула зубами от ярости, — они не делают шума. Охотники всегда пользуются ими. Ведь ловля животных строго запрещена, кроме как по разрешению самого Гая Гисборна.
— Гисборн-сахиб… я слышал о нем. Говорят, он запретил охотиться на Двуликих, таких, как мы. Отец отзывался о нем с уважением.
Амри хлюпнула носом. Да, Гисборн никогда не дал бы сотворить такое зло. Не позволил бы схватить дочь своего друга. Быть может, он бы сумел остановить проклятых охотников…
— Кто-то идет, — Карна стиснул её пальцы, — осторожнее.
— И что с ним делать? — донесся до них раздраженный голос. — Босс не велел его убивать, но и отпустить его нельзя.
— Делай, что сказано, Клиг, — лениво откликнулся другой мужчина, — в клетку его, как и этих уродов.
Амри прижала ко рту ладонь, чтобы не вскрикнуть при виде двух рослых белых, тащивших третьего, тоже этой расы. Пленник был крепко связан, сильно избит, но держался очень прямо и спокойно. Один из сопровождавших открыл соседнюю клетку, второй толкнул в неё пленника и запер. Затем они ушли. Амри протянула руку сквозь прутья клетки и осторожно коснулась разбитого лица мужчины.
— Дядюшка Гай, как вы-то к ним попали? — сочувственно прошептала она.
— Айша, — Гисборн заметно вздрогнул, голубые глаза его открылись чуть шире, — ты… и тебя тоже…
— Меня и Карну, — грустно кивнула девочка, — проклятые охотники. Ну, ничего, отец будет искать меня. Вы ведь знаете его, дядюшка Гай.
— О да, — англичанин слабо улыбнулся разбитыми губами, — о да, знаю… и не завидую этим негодяям.

3.

Шер-Хан бежал по лесной тропе, приняв обличье зверя. Маугли перепрыгивал с лианы на лиану, когда ноги уставали его нести, и снова спрыгивал наземь, когда начинали ныть руки, а тигр двигался вперед с той же скоростью, словно и не был ранен, словно шкура его не была залита кровью.
Солнце уже почти зашло, когда они услышали впереди голоса, говорившие на английском. Шер-Хан перекинулся в человеческую форму и провел рукой по широкой груди, стряхивая капли пота. Он тяжело дышал, на лбу пульсировала темная вена.
— Они внизу, в лощине, — сказал он, осторожно раздвинув густую листву и всматриваясь в густой сумрак, — лагерь большой.
Маугли прикусил губу, глядя на собравшихся у костра охотников. Несколько часовых бродили по периметру лагеря, сжимая арбалеты. Похвальная предосторожность.
Где-то вдалеке загрохотал гром. Маугли потянул носом стоялый душный воздух. Даже здесь, в джунглях царила страшная духота, что же было говорить о деревнях.
— Глупцы, — прошептал он, наклоняясь вперед, чтобы лучше рассмотреть расположение часовых, — верно, они надеются уйти до начала сезона дождей. Смотри, Шер-Хан, вон там клетки.
Тигр подобрался поближе, его резкий звериный запах бил в ноздри. Маугли тревожно заворочался.
— Я вижу Карну, — произнес тигр немного погодя, — они не убили его и не ранили. Рядом клетки с девчонкой и белым сахибом. Отсюда не видно, но думаю, это Гисборн.
Маугли подобрался. Глаза тигра были острее и лучше видели в сгустившемся мраке.
— Послушай, Лягушонок, — Шер-Хан подался вперед, жадно всматриваясь в темноту, едва расцвеченную языками костра, — их много. Слишком много даже для нас двоих. Я насчитал шестерых белых и два десятка слуг и наемников. Эти дети Бандер-Логов жалки и трусливы, но меня беспокоят шестеро сахибов. В их сердцах достаточно храбрости, чтобы продырявить мне шкуру.
— Если тот белый, которого ты видел в клетке, Гисборн, то у нас есть шанс, — откликнулся Маугли. — Я не хочу выпускать этих мерзавцев. Кто-то из нас должен отвлечь внимание от пленников, второй освободит их. А потом Гисборн-сахиб уведет детей, а мы с тобой повеселимся.
Тигр довольно заворчал, предвкушая битву.
— И как тот, кто должен их освободить, проберется к ним?
— Есть узкая тропа, один человек пройдет по ней, прижимаясь спиной к скале, — Маугли положил руку на плечо стародавнего врага так, будто Шер-Хан был его лучшим другом. — В обличье тигра ты сможешь отвлечь внимание охотников. В облике человека ты легко подкрадешься к ним. Хотя бы с вон тех деревьев, что нависают над площадкой.
— Я слишком стар, чтобы лазать по деревьям, — вздохнул огромный оборотень, — но я сделаю, как ты говоришь, чтобы спасти моего Карну. Он дороже мне, чем твоя кровь и весь мир в придачу.
— Так же, как и мне дорога дочь Сакины, — ответил Маугли. — Она дороже мне, чем все рыжие шкуры, которые я мог бы содрать.
Тигр хмыкнул и пополз к небольшой прогалине пониже густых зарослей. Маугли проводил его взглядом и принялся неслышно карабкаться наверх.

4.

— Гром гремит, — прошептала Амри, пробудившись от тяжелой дремоты, — слышите, дядюшка Гай?
— Да, слышу, — Гисборн с трудом повернулся в тесной клетке, пытаясь расправить стянутые веревкой плечи. — Глупцы, они думают успеть убраться отсюда. Но гром гремит раньше, чем обычно. До сезона ливней ещё почти половина месяца.
— Гром гремит близко, — Амри с надеждой взглянула на Гисборна, — быть может, боги помогут нам.
Карна заворочался в своей клетке, то и дело меняя форму. Он был крепкий и сильный для своего возраста, и высокий. Амри он казался самым прекрасным существом, какое она видела в жизни. Она полюбила его с первого взгляда, ещё не зная, кто он. И по мере того, как их встречи становились все более неслучайными, они открывали друг другу свои сердца. Она с тоской подумала о том, что скажет отец, когда узнает, что его дочь полюбила сына заклятого врага. Карна снова пошевелился, тихо порыкивая во сне. Амри просунула руку между прутьев клеток и погладила растрепанные темные волосы тигренка.
— Мне снилось, будто отец пришел спасти нас, — прошептал Карна, открыв глаза, — или это сон продолжается, или я и в самом деле чую запах отца.
Он сжал пальчики Амри в своей руке и с нежностью взглянул на девочку.
— Тише, дети, — произнес едва слышно Гисборн, вслушиваясь в душную тьму, обступившую клетки, — мне кажется, там что-то есть.
— Отец! — выдохнул Карна и прижал руки ко рту.
Рычание громадного тигра разорвало тишину.

Амри едва не вскрикнула, когда перед её клеткой очутилась высокая гибкая тень. Спустя пару мгновений дверца её клетки была сорвана и девочка очутилась в крепких объятиях отца. Она обняла его обеими руками за шею, но почти сразу оттолкнула, спрыгнула на землю и принялась возиться с дверцей клетки Карны. Маугли, её отец, одним страшным рывком вырвал её с петель. Затем кинулся к клетке с Гисборном. Пока он освобождал старого друга и покровителя, дети крепко обнялись. Это не укрылось от внимания Маугли. Амри испуганно замерла, глядя на громадную фигуру отца, нависшую над ними.
— Я запрещаю тебе видеться с тигром, — тихо произнес Маугли, — сейчас я выведу вас отсюда, а потом каждый пойдет своим путем.
— Подними руки, зверюга, — произнес хриплый жесткий голос за их спинами. Амри вцепилась в Карну, который попытался загородить её.

Маугли поднял руки. Грудь его тяжело вздымалась. Он клял себя за гнев и за то, что решил выяснить отношения с дочерью прямо здесь, вместо того чтобы скорее увести их.
Неожиданно Гай Гисборн бросился на охотника, с силой ударив его по рукам. Грохнул выстрел и пуля ушла в небо. Даже избитый и чуть живой англичанин сражался насмерть. Тех мгновений, что он подарил, Маугли хватило, чтобы наброситься на охотника и свернуть ему шею. Подобрав оружие, он сунул его Гисборну.
— Держи, сахиб, — сказал он, передавая англичанину сначала свою дочь, а потом тигренка. —Уведи детей и защищай их.
— А ты?
— Я должен идти, — коротко ответил Маугли и бросился к раскиданному костру, возле которого бушевал кроваво-рыжий ураган. Он ворвался в битву, словно жестокий демон-ракшас, и схватился с могучим белокожим охотником, пытавшимся прицелиться в тигра. Охотник выругался, уронив пистолет, и Маугли едва успел уклониться от страшного удара. Кулак просвистел над его головой. Потеряв равновесие, охотник по инерции продолжал двигаться вперед. Маугли нанес один страшный удар, остановивший его сердце, перешагнул через рухнувшее тело и бросился на следующего врага. Гнев зверя владел им, гнев волка, гнев джунглей. Налет цивилизации, что он обрел, общаясь с людьми, с Гисборном, слетел, словно лепестки цветка под порывами жестокого ветра. Теперь это был зверь, обезумевший от ярости.
Вспышка молнии озарила поляну и спустя несколько мгновений страшные раскаты грома обрушились на людей и зверей вместе с потоками воды.

5.

Гисборн вел перепуганных детей по тропинке, вслушиваясь в звуки борьбы, развернувшейся внизу. Страшно болело все тело, ему здорово досталось от этих негодяев, но надо было двигаться. Гисборн слишком долго жил в Индии, он знал, как опасно оставаться в джунглях в сезон дождей. Но до дома было ещё долго идти, а ноги уже вязли в размокшей земле. Правда, дети не доставляли хлопот. Оба были воспитаны джунглями и держались молодцами.
— Дядюшка Гай, я слышу шум воды, — Амри потянула Гисборна за рукав, — надо подняться повыше, мы не успеем…
Он понимал это. Они пересекали низко расположенную ложбину, которую в сезон дождей затапливало. Это был ближайший путь к дому. Гисборн бросился вверх по пологому склону, таща за руки напуганных детей. Откуда-то донесся тигриный рык, но его заглушил чудовищный раскат грома.
— Вода! — выкрикнула Амри, и в её голоске слышалась паника.
Поток, несущийся с огромной скоростью по дну лощины, настиг беглецов в мгновение ока и поволок вместе со смытыми деревьями. Гисборн ухватился за какое-то попавшее под руку бревно и подтянул к себе захлебывающихся ребят.
— Отец! — отплевываясь от коды, закричал юный Карна. — Отец!
Тигриный рык был ему ответом. Откуда-то спереди послышался волчий вой.
— Отец! — теперь уже голосила Амри, вцепившаяся в бревно словно обезьянка. — Отец, спаси!
Что-то ударило по ногам, и Гисборн от неожиданности выпустил мокрое дерево и погрузился в воду. Когда он вынырнул, бревно с детьми унесло далеко вперед. Гисборн поплыл, пытаясь подобраться поближе к берегу. Но силы медленно оставляли его. То и дело мимо проплывали крупные обломки, ударяя и без того обессиленного англичанина. Гисборн боролся лишь по старой привычке — никогда не сдаваться. Отчего-то вспомнилась старая притча о лягушке, упавшей в молоко и сбившей из него масло. Он чувствовал себя той лягушкой, вот только под ногами все так же была бездна.
— Держись, сахиб, — произнес знакомый голос рядом с ним.
Маугли! Гисборн почувствовал сильную руку, крепко обхватившую его, и едва не застонал от облегчения и надежды.
— Дети, — слабо произнес он, — дети там…
Словно в ответ до них донесся приглушенный расстоянием рык. Маугли хрипло рассмеялся.
— Шер-Хан нашел их. Помоги мне, сахиб, цепляйся за корни деревьев, а я подтолкну тебя.
Гисборн потянулся и руки его ударились о корни деревьев, он попытался ухватиться, но пальцы скользили. Наконец ему все-таки, удалось это сделать. Маугли тут же выпустил его и сам уцепился за корни.
— Поднимайся, сахиб, — простонал он, обхватив Гисборна за талию и подталкивая вверх, — поднимайся!
Почти теряя сознание, англичанин как — то умудрился подтянуться и вскарабкаться по корням. Маугли страховал его, подталкивая вверх, рискуя свалиться обратно в воду.
— Держись! — слабо произнес Гисборн, очутившись на твердой поверхности и протянув руку лесному человеку. Маугли ухватился за его запястье. Скоро он протиснулся между мокрых древесных стволов и растянулся подле Гисборна.
— Сахиб цел?
Гисборн в темноте нашарил его руку и сжал дрожащими закоченелыми пальцами.
— Цел. А ты?
Ответное пожатие успокоило его. Они молча лежали рядом, Гисборн временами дремал, позволяя забытью унести себя. Маугли ворочался, то и дело издавая негромкий волчий вой, от которого у Гисборна душа уходила в пятки. Ему издалека отвечали слабые голоса.
— Серый Брат сказал, что тигр и дети в безопасности, — наконец произнес лесной человек, — как только рассветет, мы пойдем.
Гисборн закрыл глаза. Блаженное забытье снова накрыло его, и теперь в нем не было тревоги за детей.

6.

Амри сидела, съежившись в комок и прильнув к тигриному боку. Рядом свернулся калачиком Карна. Шер-Хан дремал, слишком обессиленный и измученный прошедшим днем. Амри не боялась его теперь. Как можно бояться того, кто спас жизнь? Она теснее прижалась к Карне. Скоро придет отец и заберет её. При мысли об этом сердце девочки сжималось от тоски и боли. Словно почувствовав это, Карна в полусне повернулся и обнял её. Амри склонила голову ему на грудь.
— Если отец заберет меня от тебя, я умру, — сказала она.
— А я умру без тебя, — эхом откликнулся Карна, — ты — моя жизнь, Амри. Пойдешь ли ты со мной?
— Куда угодно!
Они обнялись, затем осторожно встали. Шер-Хан пошевелился, всхрапнув во сне. Дети крадучись вышли из пещеры в зарождающийся день. Дождь все так же лил потоками с неба, смывая их следы.
— Стойте! — окликнул их хриплый низкий голос. Карна развернулся, прижав к себе Амри.
— Не пытайся остановить меня, отец, — твердо произнес он, — я люблю Амри. Мне все равно, что она человек.
— Она — дочь моего заклятого врага, — угрюмо произнес Шер-Хан, и в его желтых глазах сверкнули искорки гнева.. — Оставь её, сын мой. Эта девушка не для тебя.
Карна крепко сжал руку подруги.
— Нет, отец. Ни ты, ни сами боги не смогут остановить меня. Я люблю её и умру без неё.
Амри вцепилась в него, прижавшись лицом к его плечу.
— Не отпускай меня. Карна.
— Опомнись, дочка, — произнес усталый голос за их спинами, — опомнись, ведь он — сын врага! Он — тигр!
Маугли протянул руку, второй рукой поддерживая Гисборна.
— Мне все равно, — сказала Амри, — прости меня, отец. Я умру без него.
— Послушайте их, — Гисборн выпустил плечо Маугли и шагнул вперед, обнимая дрожащих детей за плечи, — разве важна ваша вражда? Вы соединились, чтобы спасти ваших детей, а теперь снова хотите погубить их. Маугли, вспомни, ведь Шер-Хан спас твою дочь этой ночью! А ты, Владыка Тигров, вспомни, как он сражался с тобой бок о бок против охотников.
— Да… мы перебили их как цыплят, — тигр хрипло рассмеялся, — это была хорошая битва.
Маугли поднялся на площадку перед пещерой и с сомнением взглянул на Гисборна.
— Да, спас, — нехотя ответил он, — и я благодарен за это. Но тигр и моя дочь…
Гисборн положил руку ему на плечо.
— Дай им шанс, — мягко произнес он, — дайте им шанс!
Шер-Хан стоял, скрестив руки на груди, покрытой рыже-черными волнами татуировок. Он словно ждал решения своего стародавнего врага. Маугли медленно приблизился к нему.
— Трудно переступить через годы ненависти, — медленно произнес он, — я ведь помню, как ты охотился на меня. Но ради Амри я готов на всё.
— Так же, как и я для моего сына, — медленно кивнул тигр.
Они посмотрели в глаза друг другу, затем одновременно протянули руки и соединили их в крепком пожатии.

---

Название: Книга джунглей: Ради детей
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Канон: Редъярд Киплинг «Книга джунглей», «В лесах Индии»
Задание: Перемирие
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Маугли, Шер-Хан, Карна (сын Шер-Хана) /Амри (дочь Маугли)
Категория: гет
Исходники: фото актеров Кабира Беди, Амриша Пури, кадр из фильма Байкеры
Рейтинг: PG
Примечание: Иллюстрация к мини «Книга джунглей: Дети». Любовь юных детей старинных врагов не прошла со взрослением, а стала ещё сильнее. Отцам приходится переступить через старую вражду, чтобы дети их были счастливы...
Для голосования: #. fandom Library of Adventures 2015 - "Книга джунглей: Ради детей"

Название: Ради той, что прекраснее всех...
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Канон: «Маска Зорро», 1998 г.
Задание: Перемирие
Форма: коллаж
Персонажи: Харрисон Лав, Зорро, Элена
Категория: гет, джен
Жанр: экшен
Исходники: фото с бесплатных стоковых соо, промо-фото из фильма, кисти.
Рейтинг: PG-13
Примечание: Элена похищена сумасшедшим жрецом инка и его прислужниками. Её собираются принести в жертву древнему божеству. Харрисон Лав и Зорро должны преодолеть старую вражду и объединить усилия, чтобы спасти девушку
Для голосования: #. fandom Library of Adventures 2015 - "Ради той, что прекраснее всех..."

@темы: ФаБерже наразвес

---

Уношу свое добришко с Библиотеки домой))

13.08.2015 в 13:38

Пишет  fandom Library of Adventures 2015:

Библиотека приключений. Миди 2: Ставка больше, чем жизнь

Название: Ставка больше, чем жизнь
Автор: fandom Library of Adventures 2015
Бета: fandom Library of Adventures 2015
Канон: т/с «Ставка больше, чем жизнь» (Польша, 1967-1968 г.)
Размер: миди, 5163 слова
Персонажи: Станислав Колицкий (Ганс Клосс), Адась Колицкий, другие
Категория: джен
Жанр: экшн, шпионская история
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: иногда прошлое возвращается
Скачать: Ставка больше, чем жизнь
Для голосования: #. fandom Library of Adventures 2015 - "Ставка больше, чем жизнь"

– Дед, ты обещал досказать историю с документами!

Придремавший в кресле пан Станислав Колицкий открыл глаза. Адась уже успел влезть к нему на колени и удобно обосноваться. Одной рукой он цеплялся за плечо деда, второй держал шоколадного зайца. Перемазанная мордочка выглядела совершенно счастливой.

– А где бабуля? – поинтересовался пан Станислав, пытаясь подавить чудовищный зевок. – Она же мне голову оторвет за эти россказни!

– Она ушла к рыжей Малгоське за яйцами, – Адасева рожица горела энтузиазмом, – а ты обещал досказать про документы капитана Брюннера. Обещал!

– Обещал, – Колицкий поудобнее устроился в кресле и принялся набивать трубку, – значит, расскажу.

Конечно, сигареты у него были всегда, но с трубкой легче было собраться с мыслями, сосредоточиться, уйти в прошлое, в те дни, когда не было ещё ни пана Станислава, ни Сташека Колицкого. А был капитан Ганс Клосс.

– А ещё я научился кричать по-совиному, – похвастался Адась.

– А ну-ка, покричи, я послушаю, – улыбнулся Колицкий. Мальчик приложил руку ко рту и с удивительной точностью воспроизвел крик ночной хищницы.

– Ты молодчина! Очень похоже!

– А теперь расскажи…

– Ладно, ладно. На чем мы остановились в прошлый раз?

– На том, как ты попал в ловушку Брюннера и как тебя расстрелять собрались, – сказал Адась и запихал в рот остатки зайца, перемазавшись ещё больше.

– Ах да, точно, – серьезно кивнул Колицкий, чиркая спичкой и аккуратно раскуривая трубку.

Адась устроился поудобнее, перемазав шоколадом заодно и деда.

– Так вышло, что в тот момент один из наших мальчишек увидел меня и ляпнул связному Весеку, что, дескать, собрались там фашиста расстреливать. Потеха, мол, будет. Весек, понятное дело, не был в курсе, кто я. Но на мое счастье сообразил доложить старшему, что фрицы уже своих офицеров к стенке ставят. Старший решил на свой страх и риск отбить фашиста, взять его как пленного. В общем, не успел я опомниться, как налетели наши парни, перестреляли зондеркоманду и уволокли меня с собой. И то сказать, здорово они мне услужили, ведь Брюннер уже был так уверен в успехе своего дела, что не стал медлить и уехал из города с документами, которые были нам так нужны.

– А что там было-то, деда? Почему они были так нужны?

– Ну, попробую объяснить тебе. Смотри, малыш, в годы оккупации кто-то из высокопоставленных поляков начал работать на фашистов. Он изображал из себя польского патриота, но работал на немцев, поставляя им все нужные сведения. В тех документах были полные списки и сведения на всех предателей, всех, кто продавал Польшу фашистам. Там были очень известные имена. И уж они-то постарались, чтобы меня после войны уволили со службы и сослали в эту глушь.

Колицкий втянул порцию ароматного дыма и выпустил несколько красивых колечек. Он не сказал внуку и не собирался говорить, что и несчастный случай, в котором погибли родители Адася, был подстроен. Он сам тоже должен был погибнуть тогда. Воспоминание об этом отозвалось глухой беспросветной болью.

– А дальше, что было дальше, деда? – потянул его за рубашку Адась. – Рассказывай!

– Меня притащили в какой-то подвал, завязали глаза и повели куда-то переходами. Довольно долго вели, иногда останавливали и крутили, чтобы я потерял направление. Но я и так знал, куда мы идем. Одна из наших штаб-квартир была в лесу, ход вел туда, а там по лесу около получаса. В общем, когда мы прибыли, с меня сняли повязку, и я увидел наш лагерь. Понятное дело, не мог я раскрыться там, поэтому дал понять ребятам, что разговаривать буду только с командованием, только с капитаном Совой, который на тот момент был моим связным и хорошим другом. Имени его я не назвал, но точно знал, что он в лагере, что должен был прибыть всего день назад. Мне повезло снова, Сова заинтересовался, что за шум и гам, и лично вышел посмотреть, кого захватили ребята. Естественно, он меня забрал с собой. Развязать не развязал, нельзя было, но выслушал всё, что я ему сказал, и успокоил меня, что сообщит в штаб. Потом тихонько сунул мне в рукав перочинный нож, позвал двух ребят попроще и велел меня отвести за Чертов лог и там расстрелять. Знал, что я мальчишкам не наврежу, а освободиться мне труда не составит. Так оно и вышло.

– Ты их оглушил? – с восторгом спросил Адась, глядя на деда горящими глазами.

– Не слишком сильно. Думаю, через час они уже оклемались. А я к тому времени был уже далеко.

– И ты догнал Брюннера и все у него отобрал?

– Увы, малыш. С Брюннером мы свиделись потом, но документы, к сожалению, так и не были найдены.

– Деда, а я тоже видел очень странные бумаги, – сознался Адась, вздохнув для пущей убедительности, – только не знаю, какие. Там написано так, как было на той книжке, что ты мне подарил. Ну той, немецкой, трофейной. Такие же буквы. Списки там были, я пару слов всего смог прочитать, они же написанные, а не напечатанные. И там были всякие печати разные, и карты тоже были.

– И где же ты их видел? – живо поинтересовался пан Станислав, сделав очередную затяжку и вынув изо рта трубку. Адась схватил деда за руку.

– Пойдем, покажу, – серьезно произнес он.

И было в его голосе что-то такое, что заставило пана Станислава подняться с кресла. Он позволил Адасю взять себя за руку и отвести через огороды к окраине, где на отшибе стоял дом старых помещиков Булацких. Те давным-давно, ещё перед войной съехали в Америку. Так и стоял дом пустой и угрюмый, разве что иногда ребятишки, бесстрашное племя, забирались в заросший сад поиграть в прятки.

Уже смеркалось, когда они добрались до заколоченного дома. Адась огляделся и сдвинул доску на заборе, окружавшем заросший бурьяном сад. Пан Станислав кое-как протиснулся следом за внуком и вдвоем они пробрались через заросли к дому.

– Сюда, деда, – Адась опытным движением прирожденного шпиона толкнул ставню вверх, сняв её с петли и открыв пахнувший затхлостью и плесенью проход. Пан Станислав подсадил внука и огляделся в поисках чего-нибудь, на что можно было бы опереться ему самому. Все-таки руки и ноги уже плохо его слушались. Неподалеку стоял старый ящик, в какие обычно собирали на продажу фрукты. Колицкий прислонил его к стене и попробовал ногой. Ящик устрашающе заскрипел, но выдержал. Пробраться внутрь было трудновато, но впервые за долгое время пан Станислав ощутил нечто вроде охотничьего азарта. Его заинтересовали документы, о которых говорил Адась. В одном Колицкий был совершенно уверен – Адась не лгал. Он мог бы соврать в мелочи, но когда дело касалось серьезных вещей, его внук всегда говорил чистую правду.

– Я их нашел, когда прошлой субботой от бабушки прятался, – говорил Адась, подсвечивая зажигалкой, которую сменял у соседского мальчишки на «Крестоносцев» Сенкевича. – Мне бы влетело за то, что сливки выпил с молока и съел орехи, что она колола на пирог. А так она даже не ругалась.

– Ты бы завязывал с этим, братец, – вздохнул Колицкий. – Знаешь, как мы тогда перепугались?

– И ты тоже? – недоверчиво спросил Адась, даже приостановившись от удивления. – Ты же ничего не боишься!

– Ну, за себя не боюсь. А вот за тебя и твою бабушку ещё как.

Они поднялись по жутко скрипучей лестнице друг за другом. Наверху было сухо и даже тепло, а на кушетке валялась скомканная простыня, какими была укрыта мебель от пыли.

– Странно, – прошептал Адась, вцепившись в руку деда, – в прошлый раз тут было всё укрыто. Деда, смотри…

Он наклонился, посветив зажигалкой у самого пола. И стал виден след огромного ботинка.

– Ого, подошва рифленая, – заметил Колицкий, наклонившись, чтобы лучше рассмотреть след, – у нас в деревне ни у кого такой обуви нет. Пошли-ка отсюда, Адамек, не нравится мне всё это.

– Подожди, деда, – мальчик вырвался и подбежал к огромному ящику в углу, укрытому такой же простыней, – это тут было.

Он откинул простыню и вытащил из кармана шорт гвоздь. Поковырялся немного в замке, затем торжествующе вскинул свое орудие.

– Вот! Я ведь говорил!

Ошеломленный Колицкий опустился на колени, держась руками за край ящика. Его вдруг затрясло от волнения и ярости. Да, те самые! Откуда они здесь? В памяти всплыла погоня, и потом схватка с Брюннером.

– Ты не получишь их, никогда не получишь! – рычал Брюннер, отбиваясь опустевшим автоматом. – Кому ты хочешь продать их? Полякам? Русским? Американцам?

– Неважно, – ответил он, перехватывая автомат и выворачивая его из рук гестаповца, – мне нужны эти документы!

Удар в челюсть. Падение крупного тела. Он с трудом отыскал в сумерках ключ, который Брюннер носил на шее, на цепочке. Ключ от окованного металлом ящика, в котором находились документы…

– Деда, кто-то идет, – выдернул его из воспоминаний хриплый от испуга шепот Адася.

Снаружи на самом деле слышались шаги. Сам ещё не осознавая, что делает, Колицкий выгреб бумаги из ящика и сунул за пазуху. Провел рукой по днищу, было пусто. Затем аккуратно закрыл крышку и вдел в петли замок. Защелкиваться тот никак не желал, но тут пришел на помощь Адась. Он торопливо вытащил из кармана кусочек жевательной смолы, какой в ту пору увлекалась вся детвора, сунул её в рот, чуть пожевал, а потом протолкнул в паз и залепил дужку замка.

– Умница, – прошептал Колицкий, с гордостью глядя на внука, – а теперь пошли отсюда.

Он поднялся с колен и потихоньку подошел к двери, стараясь не шуметь. Снизу доносились голоса.

– Ты давай наверх иди, – говорил по-немецки низкий хриплый мужской голос, – принеси ящик. А я пока огонь разожгу. Холодно тут.

– А чего всегда я? – отвечал более молодой, высокий голос. – Почему?

– Неси, говорю, не то в ухо получишь, … !

– Дед, а дед, – Адась потянул Колицкого за рукав рубашки, – а по-каковски это они? По-немецки, что ли?

Внизу заскрипели ступеньки. Колицкий огляделся вокруг; в комнате было лишь одно укрытие – стол, прикрытый широкой простынёй на поистине гигантскую кровать. Адася он запихнул в первую очередь, затем влез сам, кляня мысленно измученные суставы. Они только успели прижаться друг к дружке, затаив дыхание, как послышались шаги и в комнату вошел человек.

Дед и внук сидели тихо, как мыши под веником, вцепившись друг в дружку и боясь дышать. Что-то бурча, грабитель обошел стол и они услышали звяканье замка. Они вслушивались в шаги и скрип половиц, потом снова заскрипела лестница. Грабитель спускался вниз.

Пан Станислав в отчаянии пытался найти выход. Ступеньки скрипят так сильно, что спуститься у них не получится. Окна закрыты ставнями. Стоит бандитам обнаружить пропажу бумаг, и они тут же обыщут весь дом. Его прошиб холодный пот при мысли о том, что Адась попадет в их руки. Проклятые документы всё ещё у них, стоит бандитам получить бумаги, как деда с внуком тут же убьют. На этот счет Колицкий сомнений не испытывал. Что же делать? Он перебирал вариант за вариантом, пока не решился приподнять край простыни и посмотреть на ту часть лестницы, что виднелась в двери. Решение показалось безумным, но это было единственным, что пришло ему в голову.

– Слушай, – зашептал Колицкий, прижав губы к уху внука, – помнишь, меня в школу вызывали. Ты катался по перилам и ногами зацепил учительницу, пани Гловачову. Помнишь?

Адась уставился на деда почти с ужасом, видать, решил, что тот рехнулся от страха.

– Ступеньки скрипят, – продолжал пан Станислав, вытаскивая документы из-за пазухи и засовывая их в рубашонку мальчишке, – по перилам съедешь, вылезешь в окно. А я их отвлеку. Беги в милицию, расскажи там всё участковому Мареку.

– А ты как же? – у Адася затряслись губы и глаза наполнились слезами.

– Не бойся, мне они ничего не сделают, – ответил Колицкий, выбираясь из-под стола как можно осторожнее, – не успеют. Ты только поторопись.

Адась кинулся на шею деду. Затем на цыпочках выбрался из комнаты и одним ловким прыжком оседлал перила, гладкие от многолетнего употребления. Он слетел вниз в считаные мгновения и бросился к окну, нырнув в темный проем рыбкой. Всё это он сделал практически беззвучно, лишь вылетая из окна задел подоконник ногой. Громкий треск заставил Колицкого позабыть обо всем на свете. Плюхнувшись животом на перила, он соскользнул вниз, но не успел выбраться в окно.

– Стой где стоишь! – рявкнул здоровенный парень, заслонив собой дверной проем. – Ты кто такой? Какого хрена тут делаешь?

Взять себя в руки было довольно легко. Пан Станислав и Сташек Колицкий мгновенно испарились, отдав бразды правления в руки Клосса, как это всегда случалось в моменты нервного напряжения.

– Не кричите на меня, – с достоинством произнес он, оглядываясь вокруг. – Я ищу моего внука. Он убежал из дома сегодня утром, и с тех пор его нет.

– Пошли, – парень грубо сжал его плечо, толкнув в короткий коридор. – Шевели ногами, старый хрен!

– Повежливее, молодой человек! – пан Станислав брезгливо стряхнул его руку со своего плеча, стараясь ступать нарочито с трудом, словно удостоверяясь, что старые ноги выдержат напор немощного тела. – Я вам в деды гожусь!

– Кто там? – грубо спросил высокий пожилой грабитель, чьё лицо показалось старому разведчику смутно знакомым. Тяжелая челюсть, серые ледяные глаза под густыми седыми бровями. При виде пана Станислава он выпрямился и бросил на пол кочергу, которой ворошил запыленные угли в камине.

– Откуда взялся?

– В окно влез, – доложил младший бандит, – говорит, внука ищет. Только что-то не верится мне.

– На стул его, и привяжи как следует, – глаза старшего бандита сверкнули, – что-то мне его рожа больно знакома.

– Видел, наверное, в деревне, – сказал третий бандит, которого пан Станислав не заметил, потому что тот скрывался в тени, в углу, – он живет возле самого въезда.

– Да нет, – старший задумчиво вглядывался в лицо Колицкого, – не то...

Третий тем временем вышел из мрака. Это оказался тощий, кожа да кости, похожий на гончую мужчина с неожиданно пухлыми губами и красивыми голубыми глазами.

– Когда шеф подъедет, отдадим ему шкатулку и этого, – кивнул он на пана Станислава, – пусть сам с ним разбирается. Нам ведь лишняя кровь ни к чему.

Старший не ответил ничего, отвернулся к камину и принялся разжигать огонь. Запас дров был невелик, но на одну ночь его должно было хватить.

Молодой тем временем швырнул Колицкого на стул и связал ему руки за высокой спинкой.

– Говоришь, внука искал? – прищурился он, глядя на пана Станислава. – Тогда что это такое?

Колицкий едва не застонал от ярости и отчаяния, когда парень протянул руку и вытащил из-под его рубашки какой-то прямоугольный клочок бумаги.

– Фолькс…дой…че… – по слогам прочитал грабитель полустертую надпись. – Это откуда же у тебя такое, старый ты хрыч!

– Что-о? – с лица худого слетело безразличное выражение. В несколько шагов он оказался возле пленника. Пан Станислав только зубами скрипнул, когда грубые пальцы рванули его за волосы.

– Откуда это у тебя, отвечай!

Колицкий молчал, в душе кляня себя за такую оплошность. Оставалось надеяться лишь на то, что Адась успеет привести подмогу.

– Дай сюда шкатулку! – прорычал худой. Старший грабитель слегка дрожащими пальцами протянул ему коробку, в которой когда-то лежали бумаги. И тут Колицкого затрясло от гнева, волнения и отчаяния. Худой грабитель торопливо снял с шеи ключ, тот самый, на серебряной цепочке, что он сам когда-то забрал с тела оглушенного им Брюннера.

В памяти всплыло блёклое, какое-то злое лицо полковника Боргута, который курировал операцию с документами. За его плечом маячила мужественная физиономия Совы, в углу на скамейке сидел молоденький немец и чистил сапоги. Лицо у него было туповато-равнодушное, но серые глаза оказались неожиданно холодными и умными. Снаружи раздавались голоса, говорившие на разных языках – польском, английском и русском.

– Итак, вы провалили это задание, – медленно произнес Боргут, глядя на Клосса с каким-то злорадным удовлетворением, – и документы упустили.

– Не я провалил его, а вы, полковник, – спокойно ответил Клосс. – Вы должны были перехватить беглецов на дороге, в том направлении, что я вам указал. Вы их упустили. Не пытайтесь теперь переложить вину на других.

– Вы упустили их дважды, – скулы Боргута побелели от ярости, – вы… кто может доказать, что вы не перешли за годы службы на сторону немцев?

– Я бы попросил, – в голосе Совы послышалась такая ярость, что Клосс едва сдержал улыбку. – Полковник Боргут, вы не в том положении, чтобы обвинять майора Колицкого в подобной мерзости.

Молоденький немец поднял голову от своей работы, с неожиданным интересом глядя на Клосса. Черты лица его были по-своему красивы, портила их лишь тяжелая челюсть, выдвинутая вперед, как у бульдога.

Сова и Боргут рычали друг на друга. А Клосс не мог оторвать взгляда от тонких, белоснежных запястий парня, совсем не похожих на запястья слуги или ординарца. На правом была черная татуировка в виде креста.

– Пусто! – губы тощего бандита побелели. Отчаявшись открыть замок своим ключом, он попросту сбил его и теперь потрясал пустой шкатулкой.

– Где бумаги? – прорычал старший, и его пальцы больно стиснули волосы Колицкого, едва не лишив его скальпа. – Куда ты их дел?

– Не знаю, о чем вы, – произнес пан Станислав, стараясь говорить спокойно, – я ищу внука. Он сбежал из дома сегодня утром.

– Ага, а бумажка сама к тебе прилипла, – зло произнес старший и неожиданно, размахнувшись, ударил Колицкого по лицу. – Говори, куда ты дел документы!

Снова затрещина, вторая, третья. В ушах у Колицкого звенело, перед глазами плясали черные точки.

– Не знаю, о чем вы говорите, – повторял он всё слабеющим голосом, – я ищу внука…

Во рту стоял железный вкус крови, в глазах все двоилось. Но старший бандит прекратил наконец хлестать его по лицу. Подобрав кочергу, он сунул её в разгоревшийся огонь.

– Раз не хочешь по-хорошему, – зло произнес он, – значит, будем говорить по-плохому.

Ухватившись за отвороты рубашки Колицкого, он разорвал её сверху донизу. Пан Станислав содрогнулся от ужаса при мысли о том, что собирается сделать с ним этот негодяй. Старший медленно, почти ласково приподнял его лицо за подбородок. Рукав его куртки задрался, и перед глазами Колицкого возникло удивительно изящное, тонкое запястье с татуировкой в виде креста.

– Чего это ты так смотришь? – сощурился бандит, второй рукой снова сжав волосы пленника. – Откуда же я тебя знаю? А ведь я тебя знаю!

Крик совы раздался откуда-то из-за стен дома. Приглушенный, и от того казавшийся неестественным. Пан Станислав вздрогнул. Слишком уж тонкий голосок для совы. Слишком звонкий. Неужто Адась ослушался? Неужто прибежал обратно? Старому разведчику вдруг стало страшно, как не было ещё никогда в жизни.

– Скоро подъедут остальные, – сказал тощий бандит, с ненавистью глядя на Колицкого, – до их приезда мы должны вытрясти из него правду. Начинай!

Старший вытянул из огня раскаленную кочергу.

– Стойте, – устало произнес Колицкий, – не мучайте меня. Пожалуйста. Я скажу всё, что знаю.

– Давно бы так, – хмыкнул тощий, глядя на явно разочарованного старшего бандита. – И что же ты хочешь сказать нам, старик?

– Я правда искал внука, – Колицкий старался не смотреть на закрытое ставнями окно, – но когда я пробирался через сад сюда, то увидел молодого парня. Он убегал. В руках у него был пакет, целлофановый пакет, обычный. Возможно, ваши бумаги взял именно он.

– Врешь, тварь! – почти с облегчением выдохнул старший и прижал красный конец кочерги к груди пленника. Колицкий закричал, корчась от дикой боли.

– Он нам так всю деревню поднимет, – лениво заметил третий грабитель, тот, что схватил Колицкого. – Давай, отец, я ему заткну рот. А захочет поговорить, вытащу кляп.

Пан Станислав лихорадочно искал выход. Если Адась успел отнести документы в милицию, значит, у него есть шанс. Но кто же те, другие, которые должны подъехать? Словно в ответ на его мысли снаружи послышалось фырканье автомобильного движка.

– Проклятье! – выдохнул старший, едва не уронив кочергу. – Приехали!

Он был явно напуган. Это удивило Колицкого. Тощий бандит, напротив, словно обрел силы.

– Иди, проводи их сюда, – обратился он к молодому сообщнику, – ничего не говори. Просто проводи.

Старший взглянул на него с надеждой.

– На крайний случай у нас есть этот ублюдок, – произнес он по-немецки, кивнув на пленника, – сдадим его твоему папаше, и пусть сам выпытывает, куда этот черт девал бумаги.

Послышались шаги, от звука которых по спине у Колицкого потек холодный пот. Обожженную грудь дико саднило, но боль помогала сосредоточиться, не уйти в спасительное беспамятство.

– Кто это? – спросил по-немецки знакомый голос из прошлого, такого далекого, что оно казалось нереальным.

– Входи, отец, – холодно ответил тощий бандит, – мы тут поймали кое-кого. Думаю, тебе следует самому спросить у него, куда подевались твои документы.

Колицкий вздрогнул, когда на плечо опустилась жесткая рука, откидывая его на спинку стула. Лицо, склонившееся над ним, невозможно было не узнать. Холодные глаза вспыхнули неожиданно ярко. По губам зазмеилась полная ненависти усмешка.

– Кого я вижу! – промурлыкал Германн Брюннер с плохо скрытой радостью. – Ты здорово постарел, Ганс, но не узнать тебя невозможно. Эти глаза…

Колицкий выпрямился, глядя в глаза старому врагу.

– И тебя время не пощадило, Германн, – ответил он. – Зато, как я вижу, пощадила судьба.

Брюннер не торопился. Казалось, ему доставляло огромное удовольствие просто видеть старинного врага униженным и жалким. Пропажа документов взбесила его, конечно, но, к удивлению Колицкого, он не торопился приступить к пыткам.

– Думаю, мне будет чем порадовать старинного знакомца, – заметил он, прохаживаясь у камина, – порадовать так, что ты сам принесешь мне документы в зубах, Ганс.

– Вот откуда я тебя знаю, – проскрипел старший из первой троицы. – Мы встречались у Боргута, когда старый ублюдок пытался свалить на тебя пропажу документов. Разумеется, пытался. Ведь первым в списке стояло именно его имя.

– Память тебя подводит, Бенгт, хотя ты и моложе меня на двадцать лет, – Брюннер ухмыльнулся, так, что от уголков глаз побежали тонкие лучики морщинок. – Тебя трудно не узнать, Ганс. Помнишь кузину Эдиту?

Колицкий стиснул зубы. Память о девушке, что доверяла ему, о девушке, которую не сумел спасти, всё ещё жгла не хуже, чем раскаленный металл.

– Хайни, иди-ка к машине и принеси то, что лежит на заднем сидении, – сказал гестаповец, обращаясь к самому молодому члену банды. – Видишь, Ганс, я всё ещё пытаюсь говорить с тобой цивилизованно.

– Не смеши, Германн, – холодно ответил пан Станислав. – Ты – цивилизованный?

– Документы все равно будут у меня, – спокойно произнес Брюннер, наклоняясь, чтобы пошевелить кочергу в камине, – и ты сам мне их принесешь. Когда мне пришлось спрятать их и бежать из страны, я надеялся, что вернусь за ними достаточно скоро. Но пришлось ждать почти тридцать лет. Впрочем, нет худа без добра. У меня подрос отличный помощник. Да и Бенгт почти постоянно жил рядом, и у него тоже рос сын.

– Как документы попали сюда? – спросил Колицкий, пытаясь незаметно растянуть веревки на руках.

– Когда-то я жил в этом доме, – задумчиво произнес старый гестаповец, – только звали меня по-другому. Звали меня тогда Томаш Загурский. Сразу после войны мне негде было скрыться. Пришлось взять документы с первого попавшегося трупа. По счастью, польский я знал, и знал неплохо. А вот тебя здесь тогда не было, иначе мы бы раньше столкнулись.

– Не было, – кивнул Колицкий, – мы только два года назад перебрались сюда. Не думал я, что на старости лет придется снова с тобой встретиться.

– Пусти меня, гад, пусти! – послышался из-за двери голос, при звуке которого пан Станислав едва не взвыл от отчаяния.

– Ах ты крысеныш! – звук пощечины заставил его подобраться в отчаянной попытке разорвать путы.

– Вот и наш новый гость, – удовлетворенно произнес Брюннер, – не представишь нас, Ганс?

Молодой бандит волок за шкирку отчаянно упирающегося Адася. Мальчик был порядком потрепан, из носа текла кровь, одежда в беспорядке, коленки и ладошки ободраны в мясо.

– Оставьте в покое ребенка! – отчаянно произнес Колицкий. – При чем здесь он? Отпустите его!

– Иди сюда, малыш, – голос Брюннера стал неожиданно мягким, вкрадчивым. – Как тебя зовут?

Адась был здорово напуган, но при виде деда личико его обрело упрямое выражение.

– Томек Лапницкий, – назвался он именем своего лучшего друга. – Отпустите меня!

– Томек Лапницкий, говоришь? – добродушно спросил Брюннер. – А что же ты тут делал?

– Мы с другом играли тут, – слегка дрожащим голосом ответил мальчик, – потом он сказал, что ночью встретимся и он мне что-то покажет. Меня мать звала на ужин. Она у меня строгая.

– А этого человека ты знаешь? – Брюннер указал на Колицкого, который всеми силами старался сдержать нервную дрожь. – Отвечай, сынок, ты знаешь этого человека?

– Конечно, – кивнул Адась, – это пан Станислав, дедушка моего друга.

Вот чертенок! Даже умирая от страха за внука, Колицкий не мог не восхититься его мужеством и умом. Мальчишка явно был в деда, держался молодцом, хотя и дрожал от страха.

– А где же твой друг? – продолжал Брюннер все тем же вкрадчивым ласковым голосом. – Где он?

– Да здесь должен быть, – Адась поежился, стараясь не смотреть на деда, – мы ж уговорились с ним тут встретиться. А тот дяденька, что в машине сидит, меня напугал и чуть кости не сломал, – пожаловался он непонятно кому.

– Будешь врать, я тебе ещё не то переломаю, – пригрозил молодой бандит. Перепуганный Адась метнулся к Брюннеру, вцепившись в него обеими руками.

– Дяденька, не давайте ему меня бить! – заверещал он сквозь слезы. – У него же вон какие кулачищи!

Слегка обалдевший от неожиданности Брюннер кое-как отцепил от себя мальчишку.

– Успокойся, никто тебя не будет бить, если скажешь правду, – он тряхнул Адася за плечи. – Где твой дружок спрятал бумаги?

– Какие ещё бумаги? – правдоподобно перепугался Адась. – Не знаю никакие бумаги, проше пана! Честное харцерское!

От страха у него коленки дрожали, но, развернувшись так, чтобы ни один из бандитов его лица не видел, мальчишка исхитрился подмигнуть деду.

– Пан Сташек, вы хоть скажите им, что я не брал ничего! – заныл он.

– Отпустите ребенка, – прошептал Колицкий, поднимая голову, – мальчик тут ни при чем. Брюннер, умоляю тебя…

– Вот как, умоляешь? – гестаповец растянул губы в жутковатой улыбке. – А когда-то ты не умолял, Ганс. Быть может, теперь самое время научиться.

Теперь это не просто охота за списками, понял по его интонации Колицкий. Теперь это очень личное дело, слишком личное. Боже, если ты есть, то спаси хотя бы мальчика.

– Думаю, самое время стать чуть вежливее и понятливее, – прошептал Брюннер. – Хайни, возьми щенка и держи крепче. А лучше свяжи. Если мой старый друг не согласится сотрудничать, сунь мальчишку в камин.

– Сволочь! – вырвалось у Колицкого.

Адась отчаянно завопил, выворачиваясь из рук громилы Хайни.

Брюннер вытащил белую от жара кочергу из углей, схватившись за рукоять обернутой в плащ рукой. Колицкий сжался, собирая все силы, как вдруг резкий, нервный визг автомобильного клаксона заставил всех четверых бандитов застыть на месте. Кочерга выпала из рук Брюннера и упала на потертый ковер.

– Сдавайтесь! – раздался снаружи голос, усиленный рупором. – Вы окружены! Это милиция! Выходите с поднятыми руками!

Ковер вспыхнул, следом занялась простыня, которой был прикрыт обеденный стол. Брюннер зарычал от ярости.

– Скорее, отец! – выдохнул тощий бандит. – Я знаю другой выход, там наверняка нас не ждут!

– Что с мальчишкой делать? – спросил мускулистый Хайни, пятясь от стремительно распространяющегося пламени.

– Берем с собой! – резко ответил Брюннер. – Ну что ж, Ганс. Надеюсь, тебе не очень жарко. Дальше будет жарче, намного жарче.

Он бросился следом за улепетывающими бандитами, оставив Колицкого корчиться в тщетной попытке освободиться. Тот повалился набок вместе со стулом и попытался снять связанные руки со слишком высокой спинки, но спинка расширялась кверху, и пан Станислав понял, что обречен. Отталкиваясь ногами, он пополз к ещё не охваченной огнем стене, кашляя и задыхаясь. Снаружи доносились крики, потом ещё откуда-то с другой стороны послышался выстрел. Пламя перекинулось на простыни, а с них на мебель. Почти вся комната была в огне, окна и дверь были заблокированы пламенем. И в этом пламени его ждала смерть, Колицкий был уверен в этом.

– Деда! – отчаянный визг и кашель ворвались в гаснущее сознание. Потом обожгло руки, но боль лишь помогла ему прийти в себя. Руки оказались свободны, и пару мгновений он недоверчиво смотрел на горелые обрывки на запястьях.

– Скорее, деда! – отчаянно прокашлял Адась, помогая ему встать. Двигаясь вдоль стенки, они пробрались из уже охваченной пламенем комнаты в коридор и дальше к окну. Пан Станислав перевалился через подоконник, а затем вытащил внука. Прижав к себе дрожащего Адася, он заковылял по длинной траве к забору.

– Ещё один! Матка боска, это же пан Стасек! – знакомый звонкий голос Марека, рыжеволосого участкового, звучал где-то над самым ухом. – И Адась с ним!

Сильные дружеские руки подняли их, поскорее уводя дальше от пылающего дома. Адась то кашлял, то ревел в голос, обнимая деда.

– Четверо их, и шофер ещё, – послышался откуда-то незнакомый голос, – может, больше было, не знаю. Разве что кто-то внутри остался.

– Нет никого, – осипшим, слабым голосом ответил Колицкий и сел прямо на обочину дороги, прижимая к себе плачущего внука. – Этот, самый старший, – военный преступник Германн Брюннер.

– Кто-нибудь, вызовите врача! – Марек с тревогой склонился над стариком и мальчиком. – Пан Сташек… Иисусе, это у вас ожог на груди? Вот же ублюдки, пся крев!

– Как здесь все… – пробормотал Колицкий, озираясь по сторонам.

– Потом всё, пан Сташек, потом, – Марек попытался оторвать от него Адася, но мальчик вцепился в деда, как обезьянка в ветку. Так вдвоем их и сунули в милицейскую машину.

***

Информация, разумеется, была совершенно секретной. Но молодой человек в штатском костюме, навестивший Колицкого в его домике на окраине деревни, с улыбкой вручил старику небольшой белый конверт.

– Это ваше по праву, пан Колицкий, – сказал он, глядя на старика с уважением. – Если бы мы могли поговорить наедине…

– От Адама у меня секретов нет, – сказал Колицкий, взглянув на внука, который мирно играл в солдатиков в углу. – Обещаю, что все, что здесь будет сказано, за пределы этой комнаты не выйдет.

– В таком случае прошу вашего разрешения закурить, – не дожидаясь разрешения, молодой человек вытащил сигарету из пачки, протянув и пану Станиславу. – Разумеется, вы ведь понимаете, что всё произошедшее было не более чем ловлей опасного преступника.

– Само собой, – кивнул Колицкий, прикуривая, – вы могли бы не говорить мне об этом, пан…

– Болеслав Сова, – отрекомендовался гость. – Я не сомневался, пан Колицкий. Я ведь читал о вас… больше, чем это иной раз дозволялось. Да и отец мой многое о вас рассказывал, он ведь знал вас лично.

Колицкий улыбнулся и с чувством пожал руку молодому человеку.

– Так вы сын Мачея?

– Да. От отца вам привет, сам он не мог приехать, хотя и хотел вас увидеть. Ноги его подводят.

– И ему привет от меня. В свое время он сделал все, что мог, чтобы защитить меня. Не его вина, что ему не удалось. Но рассказывайте, проше пана.

– Мы давно следили за Брюннером, – сказал молодой Сова, присев на край стула и опершись локтем о стол. – Вышли на него через старого бойца Армии Крайовой, который узнал его в аэропорту. Старого дьявола сопровождал его сын, а следом шли тоже двое, старый и молодой. Лицо старого показалось этому человеку знакомым. Разумеется, он проследил, куда сели эти люди, запомнил номер машины и тут же позвонил в милицию. Очень грамотно всё сделал, надо сказать. К вечеру мы уже знали, что Брюннер в Варшаве не просто так, а по делу. И что прибыл он за теми самыми досье, документами, что пропали в конце войны.

– Они у вас? – с дрожью в голосе спросил Колицкий.

– Так точно, – кивнул молодой Сова, бросив взгляд на мальчика, который как раз раскладывал своих солдатиков перед атакой. – Ваш внук… вы знаете, это действительно ваша плоть и кровь. Более сообразительного и отважного паренька я не встречал в своей жизни. И он сам вызвался попасть в лапы этим кровососам, чтобы дать нам время перегруппироваться. Криком предупредил, что пора начинать. А потом вырвался от нашего человека и кинулся в самое пекло, вас спасать. Чертовски отважный мальчуган! А ведь ему всего только девять лет.

– Будет через неделю, – поправил Колицкий, с гордостью взглянув на Адася, – и уж мы устроим пир на весь мир.

Адась бросил солдатиков и подошел к деду, забравшись к нему на колени и прижавшись к перебинтованной груди.

– Если вам интересно знать, то головы уже полетели, – сказал Сова, сделав солидную затяжку и выпустив облако дыма в окно, – и первым был Боргут. Тот самый, по чьей вине погибли…

Колицкий поспешно покачал головой, предупреждая его.

– В общем, он и не только он. Многие другие. Ну, мне пора, пан Станислав, – молодой человек бросил взгляд на остановившийся у ворот автомобиль. – Если вам что-то понадобится, вам или вашей семье, то внутри этого конверта есть номер телефона. По нему можете звонить в любое время.

Он поднялся и вышел. Колицкий взглянул в окно, глядя, как сын своего отца идет по усыпанной гравием дорожке. И снова всплыло в памяти их расставание с Совой.


– Прости, Сташек, всё, чего я сумел добиться, – это чтобы тебя оставили в покое, – горькая ирония в голосе и складка между густыми бровями состарили Сову лет на десять. – Прости, дружище…

– Тебе не за что извиняться, – сказал Колицкий усталым помертвевшим голосом, – спасибо хоть в лагеря не услали.

– Я напомнил им всё, что ты сделал за время войны для Польши, – в голосе Совы была мука. – Ты бы видел их лица, этих чурбанов, отсидевшихся в тылу. Проклятые ублюдки!

– Всё не так плохо, как могло быть, – сказал он, глядя на черное пресс-папье в виде пантеры. – Наверное, нам не следует видеться больше. Но я никогда не забуду, что ты для меня сделал.

У молодого парня, идущего по дорожке к воротам, была такая же походка вразвалочку, как и у Мачея Совы. Колицкий слабо улыбнулся, чувствуя, как подкатывают слезы. Что ж, и у него было продолжение. Пусть Вацека не было больше, но остался Адам Колицкий, третье поколение. Быть может, однажды у него будет дедова походка. А пока есть лишь дедово сердце, не знающее страха, отважное и благородное.

<div style="text-align: center;"><a href="http://fk-2o15.diary.ru/?tag%5B%5D=4846398&tag%5B%5D=26627&tag%5B%5D=5295526&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=dd42121ca65386c673d73fb148ef5f41"><img src="http://storage2.static.itmages.ru/i/15/0812/h_1439384509_5158110_212d57df62.png" width=350 title="Библиотека Приключений: миди 2 лвл" ></a></div>

Миди 1: Одна буква || Миди 2: Ставка больше, чем жизнь || Миди 3: Опасная профессия

@темы: творчество, фанфикшен, ФаБерже наразвес

---

Буду это повторять себе)

26.10.2015 в 22:25

Пишет  LudmilaMil:

)))

26.10.2015 в 21:41

Пишет  КПД:

Буддист и депрессия

Депрессия: Ты — ничто.
Буддист: Благодарю за комплимент.
Д.: Твоя жизнь пуста, в ней нет ничего хорошего.
Б.: Если она пуста, то в ней нет и плохого тоже. Выходит, что я свободен.
Д.: Любви нет. Добра нет. Радости нет.
Б.: Однозначно. В рамках данной реальности существуют лишь навязчивые иллюзии, продиктованные человеческим Эго. Мы сами их творцы.
Д.: Над этим миром нависло Страдание.
Б.: Но страдания без радости быть не может.
Д.: Ты умрёшь, так и не осознав Истины.
Б.: Это не страшно — впереди ещё столько жизней.
Д.: Вокруг война, ложь, мерзость и соблазны, Земля погрязла в собственном дерьме. Человечество обречено.
Б.: Космос велик. И что бы ни происходило — это случается во имя вселенской гармонии. Наши души — чистая энергия, которая так или иначе, рано или поздно, избавится от мирской тяжести, и растворится в бесконечности небытия.
Д.: Да ну тебя нахуй.



(с) из сети))

---

Попалась сейчас дивная картинка...

... любимый Баз и Ле Гальен, та самая, с которой у него был роман и вне сцены.

@темы: Бэзил Рэтбоун- Мистер Совершенство

---

Винтер, солнце, это тебе)

---

Стелла, добро пожаловать!

---

Странновато это...

... когда без видимых причин температура подскакивает почти до 39. При всем том ни насморка, ни кашля, ни каких-то других симптомов кроме головной боли и охеренной слабости. Йа уже не муфлон, а мядузко... Проспала с 8 вечера до половины первого. Сейчас сна ни в одном глазу и глюки такие, что не дай Вечность. И бох с ней, с башкой, меня больше удивляет температура. Хотя должна сказать, ощущения довольно занятные.
Вот думаю, а скоро ж Самайн. Может, это к нему меня так колбасит? Вопрос на засыпку.

@темы: Акуна матата, Добрый йож и бал сусликов, Привет с Канатчиковой дачи!, жизнь

---

Любимый волчинька...

... пусть будет тут. Для настроения.

@темы: Гриммотерапия

---

Это так невыносимо прекрасно, что наслушаться не могу!

ПЕревод песни

You know I love you
I loved you
Girl, I don't care if you don't want me
You know, I'm yours right now
I put a spell on you

I put a spell on you
Because you're mine

You better stop the things you do
I ain't lyin'
I ain't lyin'

You know I can't stand it
You're runnin' around
You know better babe
I can't stand it cause you put me down

I put a spell on you
Because you're mine

Baby

I put a spell on you
Because you're mine

Babe, you better stop the things you do
Oh, I ain't lyin'
I ain't lyin'

Girl, I love you
I love you

And I don't care
If you don't want me
You know, I'm yours right now

I put a spell on you
Because you're mine

You know I love you
I loved you
Girl, I don't care if you don't want me

I put a spell on you
Перевод песни Joe Cocker - I Put a Spell On You
Я зачарую тебя
Потому что ты - моя!

Тебе лучше перестать себя так вести,
Потому что я не вру!
Нет! Я не вру!

Знаешь, я не могу устоять.
Ты бежишь по кругу.
Ты очень хорошо знаешь, детка,
Я не могу устоять, потому что ты унижаешь меня.

Я зачарую тебя
Ведь ты - моя

Детка

Я зачарую тебя
Ведь ты - моя

Детка, тебе лучше перестать себя так вести,
Потому что я не вру!
Нет! Я не вру!

Девочка, я люблю тебя
Я люблю тебя

И меня не волнует,
Если ты не хочешь меня.
Знаешь, я твой прямо сейчас.

Я зачарую тебя
Потому что ты - моя!

Знаешь, я люблю тебя!
Я любил тебя!
Девочка, меня не волнует, если ты не хочешь меня.

Я зачарую тебя!

lenusin | Перевод

@темы: музло, Лучшие из лучших

---

Странное ощущение...

... боли даже не физической, а душевной. Не знаю- откуда, не знаю- почему. Но то чувство, словно мир рушится вокруг и внутри тебя. А ты стоишь как статуя из пепла- дунь и она рассыплется. А самое странное, что никаких предпосылок нет. Просто чувство такое.

АПД. Ну вот. Сегодня утром ушел близкий родич. Не скажу что особо любила его, но человек близкий по крови. Блин, в гробу бы я видала эту кровь. Но теперь хотя бы не хочется выть в голос от душевной боли.

запись создана: 16.10.2015 в 23:43

@темы: Привет с Канатчиковой дачи!

---

По-моему оченнь сильно. Беру на заметку.

17.10.2015 в 15:59

Пишет  LudmilaMil:

18.09.2015 в 08:06

Пишет  Властелин Ничего:

Чак Паланик о словах, которые должен забыть писатель

Еще одно эссе Паланика о литературном мастерстве: на какие глаголы каждый автор должен наложить табу.

Через шесть секунд вы начнете меня ненавидеть.

Но через шесть месяцев вы станете писать лучше.

С этого момента – по крайней мере, в ближайшие полгода – я запрещаю вам использовать мыслительные глаголы. А именно: «думать», «знать», «понимать», «осознавать», «верить», «хотеть», «помнить», «представлять», «желать» и сотни других, к которым вы так любите прибегать.

В этот список также должны войти: «любить» и «ненавидеть».

И: «быть» и «иметь». Но к ним мы вернемся позже.

До самого Рождества вы не сможете писать: «Кенни интересно, рассердилась ли Моника, что прошлой ночью он ушел».

То есть вам придется писать что-то вроде: «Затем по утрам Кенни отсутствовал, дожидался последнего автобуса, до тех пор пока не брал такси и возвращался домой, где видел, как Моника притворяется спящей – притворяется, потому что она никогда не могла спать спокойно тогда утром. Она всегда ставила только свою чашку кофе в микроволновку. Никогда не его». Вместо того чтобы сделать героев знающими что-то, вы должны придумать детали, которые помогут читателю лучше узнать их. Вместо того чтобы заставить персонажей желать чего-то, вы должны описать все именно так, что сам читатель это захочет.

Не нужно писать «Адам знал, что он нравится Гвен». Гораздо лучше «Между уроками Гвен прислонялась к его шкафчику, когда он подходил к нему, чтобы открыть. Она закатывала глаза и медленно уходила, оставляя след черных каблуков на крашеном металле и запах своих духов. Кодовый замок все еще хранил тепло ее задницы. В следующий перерыв Гвен снова будет здесь же».

Никаких сокращений. Только специфические эмоциональные детали: действие, запах, вкус, звук и чувства.

Как правило, писатели прибегают к мыслительным глаголам в начале части. (В таком виде они становится чем-то вроде «Формой отчетности», и я еще выскажусь против нее чуть позже.) То есть они устанавливают с самого начало интенцию всей части. А то, что следует дальше – это словно иллюстрация.

Например: «Брэнда знала, что не успеет. С самого моста была пробка. Ее телефон садился. Дома ждали собаки, которых надо было выгулять, или там был беспорядок. К тому же она обещала соседям полить их цветы…» Вы видите, как первое предложение перетягивает на себя смысл последующих? Не пишите так. Переставьте его в конец. Или измените: «Брэнда никогда бы не успела всего в срок».

Мысль абстрактна. Знание и вера нематериальны. Ваша история будет сильнее, если вы покажете только физические действия и материально воплотите отличительные черты ваших героев, а читателю самому позволите думать и знать. А также любить и ненавидеть.

Не сообщайте читателю: «Лиза ненавидит Тома».

Вместо этого дайте конкретный пример, как адвокат на суде, деталь к детали. Представьте доказательства. Например: «Во время переклички, в тот момент, когда учитель назвал имя Тома, а он еще не успел ответить: «Здесь», Лиза громко прошептала: «Подтертая задница»».

Одна из самых частых ошибок начинающих писателей в том, что они оставляют своих героев в одиночестве. Вы пишете – и можете быть одни. Читатель читает – он также может быть один. Но ваш герой не должен оставаться наедине с собой. Потому что тогда он начнет думать, беспокоиться и интересоваться.

Например: «Ожидая автобус, Марк начал беспокоиться о том, как долго продлится поездка…»

Но лучше написать: «По расписанию автобус должен был прийти в полдень. Марк посмотрел на часы – было 11:57. Отсюда была видна дорога до самого торгового центра, но автобуса на ней не было. Без сомнения, водитель припарковался на другой стороне и вздремнул. Водитель спит, а Марк вот-вот опоздает. Или хуже, водитель напился – и Марк отдал свои семьдесят пять центов, чтобы умереть в дорожной аварии…»

Когда герой один, он может начать фантазировать или что-то вспоминать, но даже тогда вы не имеете права использовать мыслительные глаголы или каких-то их абстрактных «родственников».

И не надо глаголов «забыть» и «помнить».

Не надо никаких переходов типа «Ванда помнила, как Нельсон расчесывал ей волосы».

Лучше: «Тогда, на втором курсе Нельсон проводил по ее гладким, длинным волосам своей рукой».

Опять же – расшифровывайте, не надо писать коротко.

Еще лучше – быстро столкните одного героя с другим. Пусть они встретятся и начнется действие. Позвольте их действиям и словам показать их мысли. А вы сами держитесь подальше от их голов.

Когда начнете избегать мыслительных глаголов, с большой осторожностью используйте пресные глаголы «быть» и «иметь».

Например: «Глаза Энн были голубые», «Энн имела голубые глаза».

Лучше так: «Энн закашлялась и начала махать перед своим лицом, чтобы отогнать сигаретный дым от своих голубых глаз, а потом улыбнулась…»

Вместо бледных, утверждающих «быть» и «иметь» попробуйте раскрыть детали портрета своего героя через действия и жесты. Тогда вы покажете свою историю, а не просто расскажете ее.

И тогда вы научитесь расшифровывать своих героев и возненавидите ленивых писателей, которые ограничиваются «Джим сел около телефона, спрашивая себя, почему Аманда не звонит».

Пожалуйста. С этого момента вы можете меня ненавидеть, но не используйте мыслительные глаголы. Я готов поспорить, после Рождества вы сами не захотите к ним возвращаться.

Домашняя работа на этот месяц.

Выкиньте из каждого предложения мыслительный глагол: устраните его, «расшифровав». А потом пройдитесь так же по какой-нибудь художественной литературе. Будьте безжалостны.

«Марти представил, как рыба прыгает в лунном свете».

«Нэнси вспомнила, как попробовала вино».

«Ларри знал, что он мертвец».

Найдите их и перепишите. Сделайте фразы сильнее.

отсюда

@темы: интересности

---

Божички... пусть тут будет))) этот котик дарит радость))

16.10.2015 в 23:20

Пишет  Allora:

))))

16.10.2015 в 23:04

Пишет  Crisl:

Я и мой хозяин идиот
ржу в голос

16.10.2015 в 22:10

Пишет  FiveFish:

You are a Pirate

@темы: Ляляйные котики и прочее зверье

---

Блин, не могла не унести)))

15.10.2015 в 14:46

Пишет  Nivero:

Grimm Season 4 Gag Reel
Выход!!!! О, Боже!!! Этот выход!!!
Я уже раз 20 пересмотрела.
Суровый выход построения свиньей во главе с кэпом, и Саша руками так - шааааа! И Дэвид рядышком модельно от бедра и в кадр

Спасибо Vasilisa Volga ))

@темы: Гриммотерапия