Унесло на небеса

@темы: Ах, эти синие глаза..., Бэзил Рэтбоун- Мистер Совершенство, Бомба замедленного действия

---

Дружба хаски и белого михи

@темы: Ляляйные котики и прочее зверье

---

Ну змеееей же!

@темы: Ах, эти синие глаза...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Катаюсь!

02.11.2013 в 01:24

Пишет  Kanafinwe:

Посмотреть на Яндекс.Фотках

@темы: Ляляйные котики и прочее зверье

---

Иногда, когда сижу в скайпе с подругой...

... ужасно не хватает вот этого смайлика

---

Блин, я хочу в кино на этот фильм!

@темы: кино

---

Подали мне очень интересную идею по Садам Аллаха

Скину сюда план. Если кто смотрел сей фильм, очень прошу в каменты, любой совет будет в тему

Название: Сады Аллаха
Оригинальное название: The Garden of Allah
Год выпуска: 1936
Жанр: Драма
Выпущено: США, Metro Goldwyn Mayer
Режиссер: Ричард Болеславский
В ролях: Марлен Дитрих, Шарль Буайе, Бейзил Рэтбоун, С. Обри Смит, Джозеф Шилдкраут, Джон Кэрредин, Алан Маршал, Люсиль Уотсон, Генри Брэндон, Тилли Лош, Эрик Элден, Хэрлан Бриггс, Джон Брайан, Энн Бапп, Педро Де Кордоба, Энн Гиллис

О фильме: Прекрасный рассказ о путешествии потерянных душ, которые ищут свой путь в жизни среди барханов пустыни. Их встреча предрешена. Она потеряла близкого ей человека, и, в желании найти успокоение от тревожащей пустоты, вернулась в монастырь, где получила образование, но наставница сказала, что только пустыня сможет развеять ее тревоги и дать успокоение. Он, пересмотрев свою прожитую жизнь, прервал свой обет молчания и скромного образа жизни, бежал из монастыря в поисках любви и приключений. Они встретились у границы "Садов Аллаха", так арабы называют пустыню Сахару, и с первого взгляда полюбили друг друга. "В день, который был непохож на другие", — как и предрек седой предсказатель, они обвенчались, и пустились в путешествие без цели, где каждый осознал свое предназначение в жизни...




Антеони встречает идущую по пустыне куда глаза глядят Домини. С девушкой случилось что-то вроде нервного срыва, она словно в забытьи. Всё напоминает ей о днях, когда она была счастлива с Борисом. Антеони увозит её в берберийский лагерь и пытается привести в себя. Но ему придется очень постараться. Проблема в том, что чисто психологически я могу написать только со своей точки зрения ситуацию Домини. Но она- женщина совершенно иного склада. Антеони и его характер как раз не проблема, там, как мне кажется, аристократия в своей лучшей ипостаси.

запись создана: 15.10.2013 в 21:40

@темы: творчество, Бэзил Рэтбоун- Мистер Совершенство

---

Осколки. Часть 2

22.09.2013 в 23:18

Пишет  fandom Robin Hood 2013:

Fandom Robin Hood 2013. Level 4. Макси. Осколки, ч.2

Название: Осколки Автор: fandom Robin Hood 2013 Бета: fandom Robin Hood 2013 Размер: макси, 15 132 слова Пейринг/Персонажи: Робин Локсли (Робин «Птаха» Лэйксли), Уилл Скарлет (Уилл «Бузотер» Скарлет), Маленький Джон (Джон «Малыш» Кливи), Гай Гисборн (Роберт Гисфорд), Назир, Роберт де Рено, де Беллем, ОЖП, ОМП Канон: Robin of Sherwood Категория: джен, гет Жанр: экшн, ангст, романс, мистика Рейтинг: R Предупреждения: модерн!АУ, байк!АУ, реинкарнация, мистика, обсценная лексика Краткое содержание: Мир изменился, но не изменились те, кто когда-то правил Шервудом Иллюстрации: Шервудские волки, Пепел, Тройной вираж, Исцеление, Шервуд: Новое начало, внеконкурс - Король дорог, Волки (клип) Бонус: фанмикс к тексту "Шервудские волки" Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Осколки" Глава VI Басина аль Хайяти Басина не находила себе места от тревоги и страха. Как всегда, чтобы заглушить эти чувства, девушка взялась за рутинную домашнюю работу. Тем более что в холостяцкой берлоге Гисфорда царил настоящий бардак. Стойкие ароматы давно не стираной одежды, давно не опорожнявшейся мусорки и немытой посуды наполняли комнаты. Прежде всего Басина открыла окна, чтобы проветрить дом, и в комнаты ворвался свежий ветер. В небе, рассекая черные непроглядные тучи, змеились молнии. Далекий гром наполнял душу неспокойной радостью. Басина прибралась на втором этаже, но спальню не тронула. Сердце сжалось при виде красного платья, брошенного на кровати. Дверца шкафа была открыта, из выдвинутого ящика торчал ворох кружевного белья. Женщина! И, судя по толстому слою пыли на подоконниках и столике, в комнату уже очень давно не наведывалась уборщица. В груди болезненно заныло при мысли о той, кому принадлежали платье и белье. На ночном столике стояло фото — юные, смеющиеся Роберт Гисфорд и прижавшаяся к нему девушка. Смуглая индуска с огромными темными очами. Стало быть, женщина Гисфорда — не англичанка! Она снова и снова вглядывалась в изящные, точеные черты незнакомки. И только через несколько минут смогла оторваться от фото. Торопливо прикрыв дверь в спальню, она взялась за пылесос. Прибрав в нижних комнатах и вылизав кухню, Басина отыскала в морозильной камере большой кусок баранины и поставила его вариться. Затем перебрала грязную одежду и белье, загрузила первую партию в стиральную машину. Заварив кофе, она села за столик и стала смотреть в окно, за которым темнел сад. Тускло светил фонарь, качающийся на ветру, шумели ветви — жутковатое зрелище. Но Басину не пугала потусторонняя жуть. Слишком много страшных и вполне реальных вещей она успела повидать в жизни. И уяснила для себя раз и навсегда, что нет чудовищ, монстров и страшил хуже людей. Вымыв чашку, она поднялась наверх и закрыла окна. В комнатах теперь было прохладно и свежо. По крыше застучали крупные капли дождя. Басина вслушивалась в звуки за стенами дома. Где-то там Назир. Сможет ли Роберт спасти ее брата? Она прилегла на плетеную кушетку, покрытую старым лоскутным одеялом. Оно пахло Гисфордом, и Басина невольно прижалась лицом к ветхой ткани, вдыхая этот будоражащий аромат. Закружилась голова. Девушка свернулась калачиком, зажмурившись, дыша этим запахом, ароматом самого необыкновенного мужчины, что встречала в жизни. Вдруг стало спокойно. Если есть малейший шанс спасти Назира, Роберт сделает это. Незаметно она уснула. Снова образы, звуки и события наполнили ее сны, принесли тревогу и осознание себя как другого человека. И снова она видела того, кого любила. И снова набрасывала покрывало на его голову, объявляя своим. Она делала это так быстро, что даже не успевала рассмотреть его лицо. Только светлое золото волос бросалось в глаза. — Он мой! Я беру его в мужья! Он мой! Что-то ударило по плечу, и ее выбросило из сна. Свет мигал, по комнате носился ветер, пахло озоном и прибитой дождем землей. В открытое окно хлестали ветви сирени, словно щупальца древнего божества, ворвавшегося в дольний мир вместе с грозой. Тело плохо повиновалось, и какое-то время Басина просто лежала, глядя на прыгающие по потолку тени. Потом медленно ощупала себя. Под пальцами оказалась земля, плечо болело. Басина села на кушетке. Раскатилось и оглушительно грохнуло прямо над домом, и она втянула голову в плечи. Заперев окно, торопливо пересыпала землю в горшок и наклонилась, чтобы подобрать цветок, сиротливо валявшийся рядом. Да так и замерла, глядя на продолговатый металлический предмет, тускло блестевший в мигающем свете лампы. Глушитель! Басина подобрала его, обнюхала, уловила слабый запах пороха. Затем аккуратно положила на дно цветочного горшка и водрузила сверху многострадальный цветок. Больше всего на свете ей хотелось сесть на мотоцикл и рвануть к полицейскому управлению. Но она прекрасно осознавала, что это невозможно. Прибрав возле кушетки, она пошла посмотреть, как поживает стирка. Очередной удар грома заставил дом содрогнуться до основания. Басина обессиленно опустилась на ступеньки. Спасти Назира... помочь Роберту... что, если Роберт попадет в беду, помогая ее брату? Басина обхватила руками узкие плечи. Эта мысль, тщательно загоняемая на задворки разума, свербела и точила, пока не вырвалась наружу. И как ни старалась она успокоить себя, паника поднималась и разрасталась. Снова громыхнуло. Полуоглохшая Басина прижала ладони к ушам. Позвонить! Хотя бы позвонить, узнать, что с ними! Она вытащила из кармана телефон и принялась дрожащими пальцами листать книжку вызовов. Роберт Гисфорд Он надеялся только, что этот парень с усталыми глазами, так похожими на глаза его сестры, поймет. Неторопливо подошел к столу, сощурился, глядя на наглую красивую рожу командира спецгруппы. — На вашем месте я бы убрал ноги с моего стола и задницу — с моего стула, сэр, — он постарался улыбнуться, но получилась жуткая кривая усмешка, способная вогнать в озноб даже самого хладнокровного человека. — А я бы на вашем месте подумал кое о чем, — ответил спецназовец, нехотя спуская ноги со стола. — В том чертовом доме мы нашли мотоциклы и жратву. Подумайте как следует, капитан Гисфорд, кто мог быть там с этим ублюдком? Ему показалось, что земля качнулась под ногами. Мотоциклы... — Что за мотоциклы? — спросил он, стараясь говорить как можно равнодушнее. — Пойдемте, Гисфорд, нам нужно поговорить, — коммандер Ройс положил руку на плечо Роберту, и тот вздрогнул. Прикосновение интерполовца было легким, можно сказать, дружеским. Но неприятным. — Там маленькая комната, где обычно спит мой помощник, — спокойно сказал Роберт, кивая на дверцу в углу, — там мы сможем поговорить. В комнатенке было душно. Роберт открыл оконце почти под самым потолком, и в комнату ворвался ветер, неся аромат дождя. Загрохотал гром, совсем близко. Роберт вздрогнул, невольно подумав об оставленной дома Басине. И словно в ответ на его мысль в кармане завибрировал мобильник. Гисфорд вздрогнул, сунул руку в карман, сжал трубку в кулаке. — Ответьте, я подожду, — голос Ройса прозвучал шипением змеи. Роберт медленно вытащил мобильник, демонстративно взглянул на экранчик, нажал прием. — Привет, мам. Да, родная. Что-то случилось? — Нельзя говорить? — тихо прозвучал голос Басины с той стороны. — Да, мам, немного занят. Перезвоню. Отцу привет. И я тебя целую. Он нажал на сброс, стиснув зубы, чтобы не стучали. Ройс перелистывал оставленный на столе блокнот с записями и похабными рисунками. Брин набивал руку. — Красиво, — сказал Ройс, улыбнувшись, — ваша работа? — Нет, моего помощника, он мечтает поступить в Академию Художеств, — небрежно ответил Роберт, придвинув стул и оседлав его так, чтобы спинка оказалась между ним и интерполовцем. — Так о чем вы хотели поговорить? — О том, кто, возможно, является сообщником этого... человека, — Ройс отложил блокнот, вперив в Гисфорда взгляд черных бездонных глаз. — Видите ли, я уже давно занимаюсь этим делом, иду по следу того, кто называет себя Хасан Балам. Этот человек причастен ко множеству убийств, к террористическим операциям в городах по всему миру. Взять хотя бы последний теракт в Детройте, когда погибли школьники. Роберт прикусил губу. Весть об этом чудовищном преступлении облетела весь мир. Гибель сорока восьми детей и их учительницы была абсурдной, невозможной. Он бросил взгляд на Ройса, обратив внимание, как тот стиснул карандаш. — Думаете, этот парень причастен? — Гисфорд положил подбородок на переплетенные пальцы. Ройс бросил на него пристальный взгляд, словно лазером просветил. — Мы нашли при нем паспорт на имя Джека Ансары, — он раскрыл блокнот и принялся выводить карандашом закорючки. — Но у нас есть фото, доказывающие, что Джек Ансара и Назир аль Хайяти, старший медбрат в клинике Эдриан-Плейнсборо, — одно и то же лицо. Он вытащил из кармана несколько небольших фотографий и паспорт. Открыл паспорт, бросил на стол, поверх него положил снимки. Роберт всмотрелся в изящные восточные черты, при виде которых замерло сердце. Несомненно, это один и тот же человек. Тот самый, что сейчас заперт в обезьяннике. — К Детройтскому истреблению он не причастен, — медленно произнес интерполовец, глядя в глаза Роберту. — Но мы получили сведения о том, что готовится подобный теракт в Лондоне. Гисфорд стиснул пальцы так, что побелели костяшки. — Проблема в том, что, вернее всего, Хайяти действовал против своей воли, — Ройс снова уткнулся взглядом в разлинованную страничку, — его мать и сестра были рычагами, с помощью которых им управлял Балам. Теперь его мать мертва, а сестра пропала. Он поднял голову, пристально глядя на Роберта. — Если вдруг отыщете ее, мистер Гисфорд, постарайтесь понадежнее спрятать эту девушку, — понизив голос, быстро произнес интерполовец. — Наверняка те байкеры, которых вы упустили, имеют отношение к готовящемуся теракту, — продолжал он уже громко. — Мне нужна вся документация по ним. И отчет по драке на Ферт-стрит. Если не ошибаюсь, именно вы находились в подземном гараже во время перестрелки. — Вы поэтому приехали? — Роберт поежился, когда последнее слово потонуло в чудовищном раскате грома. — Именно, — кивнул Ройс. — Итак, жду вашего отчета и полной раскладки последних дней в больнице. Мне нужно знать, кто мог проникнуть на территорию, также необходима баллистическая экспертиза. — Отчет завтра будет у вас, — Гисфорд нервно теребил рукав. — И еще, капитан, — интерполовец поднялся, наклонился к нему и уперся руками в спинку стула. — Езжайте домой, как утихнет гроза. Вам следует отдохнуть, завтра предстоит долгий день. В ладонь Роберта скользнула свернутая трубкой страничка блокнота. Он сжал ее в кулаке и быстро сунул в карман. В эту секунду свет мигнул и погас. И почти сразу хлопнула наружная дверь. Звук выстрела в соседней комнате заглушил гром. Мрак окружал, давил, потом вспыхнул язычок пламени — это Ройс запалил зажигалку. Переглянувшись, они двинулись к двери. Назир аль Хайяти Лежать, глядя сквозь решетку на тех, кто разорвал бы его на куски при первой возможности... В этом было что-то от «познания жизни», которому учил его старый Юсуф. Светловолосый капитан с типом в белой рубашке уединились в соседней комнате. Командир спецназовцев подошел к клетке, с ненавистью глядя на пленника. — Чего не спишь, мразь? — произнес он, ухватившись за прутья и покачивая их. — Завтра тебе не до сна будет. Знаешь, что мы делаем с такими, как ты? — Убиваете наших матерей и сестер, — спокойно ответил Назир. — Приходите на наши земли, объявляя нас террористами, лишь потому, что вам нужны наши ресурсы. — Заткнись, гаденыш! — Вы не воюете честно. Лишь сбрасываете бомбы на мирные кварталы. Слова вырывались сами по себе. Ненависти не было, лишь смертельная усталость и страх за сестру. И снова этот незамутненный взгляд светловолосого парня, возможно, его ровесника. — Вы убийцы, ты и твои братья, — Назир сел, смеясь в лицо спецназовцу. — Убийцы беспомощных женщин. Только на это вас и хватает! Придурковатый парень сполз со стола, на котором сидел. Командир не заметил его маневра, остальные же не обратили внимания. — Сознайся, сволочь, это ведь ты мою мать убил, — продолжал Назир, судорожно стискивая одеяло в попытке подавить нервную дрожь. — Как ты это сделал? Пристрелил ее? Слабую, беззащитную женщину, лежащую под аппаратом. Даже будь она здорова, она не могла бы защитить себя. — Одной черной шлюхой меньше, — усмехнулся спецназовец. Назир судорожно вздохнул. — Мать стыдилась белой крови, что текла в ней. Говорила, что белые ненасытны, пожирают все, к чему прикасаются. И она была права. Так как ты убил ее, ублюдок? Лицо командира перекосилось от злобы. — Выстрелил в голову? Или в сердце? Ты боялся, что она откроет глаза и взглянет на тебя? — Заткнись, уебок! — Как ты это сделал? Прижал дуло к ее груди? Или ко лбу? — Заткнись! За его спиной молодой спецназовец прошел к двери. — Ты куда? — повернулся к нему чернокожий Уинн. — Пойду отолью, — хмыкнул парень. — Знаешь, что сделают с тобой там, куда ты отправишься? — прошипел командир с ненавистью. — Тебе понравится. Они любят таких, как ты. Найдут, чем заткнуть твой болтливый рот, муслимская падаль. От Назира не укрылся угрюмый взгляд, которым Уинн наградил шефа. Видимо, расистские подначки достали даже его. Свет погас внезапно. Назир инстинктивно скатился к стене и прижался к ней. Но тут жуткая мысль ударила под дых. Он задергался, извиваясь змеей, попытался скованными руками подцепить мешок со взрывчаткой. Это было сродни предчувствию. Предчувствию катастрофы. Хлопнула дверь, ослепительно яркая вспышка молнии озарила высокую фигуру в проеме, и в свете этой вспышки палестинец успел ухватить краем сознания выпавший из руки убийцы круглый предмет. Дверь закрылась, скрыв зловещую фигуру, и время растянулось, словно в идиотском кинофильме. Отчаянный крик перекрыл новый раскат. Назир едва успел толкнуть взрывчатку под койку, укрыть ее своим телом. Сдернуть одеяло, кожаную подушку, сжаться в комок, выставив этот жалкий заслон, и прикрыть голову руками. Долбануло так, что он на какое-то время потерял сознание. Когда он очнулся, дверь снова была распахнута. Послышались стоны, ругань и автоматные очереди. Снова полыхнула молния, выхватив из наполненного дымом мрака неподвижные тела. Лишь в углу кто-то слабо шевелился. Судя по местоположению, Уинн. Высокая фигура у двери опустила автомат, развернулась, бросилась прочь. Хлопнула дверь. Назир выкарабкался из своего убежища. В нос бил едкий запах пороха, крови, человеческих испражнений. Спустя минуту загорелся свет, и очам предстал настоящий кошмар. Назир зажмурился, отвернулся, пытаясь проглотить подкативший к горлу комок. На полу ошметки, сизые изорванные гирлянды кишок, из которых вылезло содержимое, конечности, обломки костей. Взрыв в ограниченном помещении — это страшно. На пороге стояли тип в рубашке и капитан Гисфорд. — Уинн! — Ройс бросился к темнокожему спецназовцу, который сидел у стены, прижимая ладонью огромную рваную рану на левом бедре. — Не поможет, — сказал Назир, кое-как приковыляв к решетке. Голова немилосердно кружилась. Во рту был металлический привкус. — Ремень наложите. Затяните покрепче. Должно хватить до приезда скорой. Но надолго нельзя. И уложите его, под голову подсуньте что-нибудь. Тип повернулся к одному из мертвецов, снял ремень, просунул под раненое бедро, умело затянул. Затем с помощью Гисфорда осторожно уложил спецназовца, сунув ему под затылок свернутую куртку. — Держись, парень! Словно зачарованный, Назир наблюдал, как небольшие белые руки обхватывают красивое шоколадное лицо. Перед глазами встали изящные белоснежные ручки Ланы. — Все, все, сейчас приедет скорая, — тихий голос успокаивал, утешал, разбивал напряжение на мириады мелких осколков. Назир видел, как понемногу расслабляется Уинн, как паника уходит с его лица, как разжимаются сведенные судорогой пальцы. — Это шеф Гисфорд. Срочно скорую к управлению полиции! — ворвался в сознание низкий, почти звериный рев. Назир сел у решетки, держась за нее скованными руками. Происходящее казалось нереальным. Голова кружилась, перед глазами мелькали странные, чуждые и в то же время удивительно знакомые картины. — Смотри, что я нашел возле генератора, — тип в рубашке вытащил из-за пояса что-то скомканное. Это оказался берет спецподразделения. На нем темнели пятна крови. — Мэйдж, — застонал Уинн, — отлить вышел. — Не дергайся, — тип положил руку на лоб бедолаги. — Лежи спокойно, скорая уже в пути. Он поглаживал парня по щеке, бормотал что-то обыденное, постоянно повторяя одни и те же слова. Назир зажмурился, тряхнув головой. Похоже, этот человек владеет техникой гипноза. Минуты тянулись, превращаясь в бесконечность. Снаружи все еще грохотало, и свет моргал. Уинн, видимо, потерял сознание. Лицо его посерело. Наконец снаружи послышался рев мотора, и почти сразу в помещение ворвались трое парамедиков. Двое волокли раскладные носилки. — Большая кровопотеря. Пульс нитевидный. Тедж, быстро плазму, физраствор, амбенол! — Блядь! Твою мать! Что тут случилось? — Захлопни клюв, Дэр, придержи тут! Назир уткнулся лицом в скованные руки. Голоса парамедиков доносились откуда-то издалека. Под пальцами было что-то мокрое — на верхней губе, под носом. Он посмотрел и увидел кровь. — Ты ранен? Он вздрогнул и поднял глаза. — Я велю медсестре осмотреть тебя, — сказал Гисфорд, наклонившись к нему. Назир медленно покачал головой. — Не надо. Все нормально. Гисфорд проводил взглядом интерполовца, вышедшего следом за парамедиками. Затем наклонился ближе. — Басина жива и здорова. Не бойся за нее, — быстро произнес он. — Она у тебя? — вздрогнул Назир. — Да. В безопасности. Тише, Ройс идет. Гисфорд отошел к столу, переступив через ошметки тел. Открыл дверь, чтобы хоть немного проветрить. — Ты видел, что произошло? — спросил он дрогнувшим голосом. — Видел того, кто это сделал? Назир кивнул. — Тот мальчишка, Мэйдж, — тихо произнес он. — Правда, лица я не видел. Появился Ройс, тип в рубашке — уже давно не белой, правда, а грязной, в бурых кровавых пятнах. Мокрый, словно рыба, с прилипшими к бледному лицу волосами. — Если убийца на свободе, он попытается уничтожить оставшихся свидетелей, — сказал он, утирая лицо рукавом. — Мистер Гисфорд, будет лучше, если мы уберемся отсюда. Басина аль Хайяти Выронив телефон, она молча попятилась, глядя на возникшего бесшумной тенью мужчину, но тут же облегченно вздохнула. — Дядя! Это вы, дядя! Он протянул руку, и она повисла у него на шее. Троюродный брат ее матери, в доме которого она выросла! Но как он оказался здесь? И как узнал, где ее искать? Басина попыталась отстраниться, заглянуть в глаза дядюшки Хасана, как она звала его с детства. Но к лицу неожиданно прижалось что-то резко пахнущее. Комната поплыла перед глазами. Басина забилась, словно птица, попавшая в силок. Успела подумать, что Роберт все равно вернется. И потеряла сознание... Роберт Гисфорд Палестинец выглядел не лучшим образом. Но первое, что бросилось в глаза, — это его лицо, когда он увидел, что Уинн обливается кровью. И Ройс, что удивительно, автоматически кинулся исполнять указания этого странного человека. Он ухитрился успокоить спецназовца, дотянуть его до приезда скорой. Но сейчас, в тесном помещении, полном разорванной мертвечины, Роберт чувствовал, что еще немного — и он не выдержит этого кошмара. Предложение Ройса было очень своевременно. Гисфорд вынул наручники из ящика, открыл дверь. Палестинец молча протянул руки. Из носа у него текла кровь, и он запрокинул голову. Роберт быстро сковал его правую руку, подцепил вторым наручником свою левую. — Быстрее, — интерполовец с тревогой всматривался в полыхающую молниями уличную темень. — Мистер Гисфорд, вы знаете безопасное место? То, что известно только вам? — Полагаю, мой дом не в счет, — усмехнулся Роберт, выводя заключенного. — Есть еще дом мэра де Рено, Ноттингем-хилл. — Знаете туда дорогу? Ройс уселся на водительское сидение старенького бентли Роберта. Лило как из ведра, видимость была нулевая. Интерполовец повернул ключ в замке зажигания, и мотор послушно закряхтел. — Поезжайте вверх по улице, — сказал Роберт, бросая последний взгляд на родное отделение. Его все еще тошнило от стоявшего в носу запаха крови, дерьма и жженого железа. — Взрывчатка осталась там, — сказал Назир аль Хайяти, глядя в зеркало заднего вида. — Под койкой. — О небо, — тихо произнес Роберт, — если бы она сдетонировала... — Квартал бы поднялся на воздух, — подвел итог Ройс, выруливая на дорогу. — Это подтверждает мои первоначальные подозрения, мистер Хайяти. Палестинец опустил голову. — Вижу, вам это не нравится так же, как и нам, — мягко произнес интерполовец. Глава VII Робин «Птаха» Лэйксли Обосноваться в бункере было нетрудно. Отдельные небольшие комнатки на двоих, душевые, соединенные с туалетом, — все было продумано до мелочей. Но Птаха даже представить себе не мог, насколько все продумано, пока не обнаружил, что его санузел заперт, и не отправился по этому случаю в ванную, смежную с комнатой девушек. Отыскав в шкафчике кусок мыла, Робин с наслаждением влез под душ. Вода была чуть тепловатой, но это не смущало привыкшего к бродяжьей жизни байкера. Главное, есть вода и мыло, а в закутке душевой кабинки отыскался флакон древнего шампуня. Блаженно вздыхая, Робин наконец-то смыл с себя недельную грязь. Полотенца не предвиделось, и пришлось напялить на мокрое тело грязное тряпье. Робин поморщился, но делать было нечего. Не трясти же по коридорам голыми мудями, да еще перед такими девчонками. Птаха вынужден был признаться самому себе, что эти милашки произвели на него неизгладимое впечатление. Риган — нежностью и мягкостью, Эйр — непосредственностью и отвагой, граничащей с безумием. На миг ему почудилось, что он слышит их голоса. Потом до него дошло — голоса на самом деле доносились из-за стены. Робин на всякий случай сдвинул шкафчик, впрочем, особенно ни на что не надеясь, да так и замер с открытым ртом. Нет, он помнил, конечно, зеркало в их комнате, но даже представить себе не мог, что это зеркало-шпион. Сладко ухнуло сердце, низ живота словно прошила струя горячего пара. Две нимфы, уже совершенно обнаженные, увлеченно ласкали друг друга. Темненькая Эйр просунула колено между ног Риган, обеими руками поглаживая ее роскошный зад. Риган постанывала, подставляясь под поцелуи, налегая промежностью на бедро брюнетки. Птаха облизал пересохшие губы. Он запомнил, с каким откровенным интересом на него поглядывали Риган и Эйр. Было несомненно, что он нравится обеим. Робин не полез бы первый, но сейчас то, что творилось за тонкой перегородкой, буквально срывало ему башню. Сам не свой, он задвинул шкафчик на место, вышел из ванной, доковылял до двери в комнату девушек и открыл ее. — О, это ты, — черные глаза Эйр полыхнули из-под темной челки, — закрывай дверь и присоединяйся! Он, растеряв все слова, задвинул засов, стащил нижнюю матерчатую куртку, потом рубашку. Расстегнул и стянул штаны. Глаза блондинки Риган округлились от восхищения. — Иди сюда, — Эйр улыбнулась, — ты сразу приглянулся Риг. А она редко ошибается в людях. Обалдевший Птаха сел на постель, потянулся обеими руками к волосам девушек. Единственная мысль посетила его: «Слава богу, что вымылся», — и в голове тут же стало пусто и звонко. Только слегка шумело в ушах. Риган обхватила его лицо ладонями и поцеловала, затем губы ее скользнули ниже, по шее к ключицам. А целовалась с ним уже Эйррейн. Он блаженно прикрыл глаза и лег на спину, обнимая Эйр... или Риган? Или обеих? Не разобрать, да и какая разница, все равно хорошо. Мягкие девичьи ладони скользили по его коже, он выгибался им навстречу, перебирал пальцами чьи-то локоны. Его грудь принялись покрывать поцелуями, прикусили сосок. Он приоткрыл один глаз — это была Риган, Эйр же увлеклась подружкой. Она поглаживала белоснежные ягодицы, водила по ним языком, постепенно приближаясь к промежности. Птаха не выдержал, подтащил к себе постанывающую от удовольствия блондинку, коснулся языком ее нежных губ — на вкус они отдавали ментолом и мятной зубной пастой. Она с готовностью прижалась к нему, запустила пальцы в его мокрую шевелюру. А дальше все слилось в феерический калейдоскоп ощущений. Его стиснули горячие, как пламя, тела. Никогда с ним такого еще не бывало — впервые в жизни ему не хотелось держать все под контролем, и он поплыл по течению, отдавшись ласковым рукам. Чей-то сосок ткнулся ему в рот, и он осторожно прихватил его губами, обласкав. Сверху донесся стон — судя по голосу, Риган. Птаха задохнулся, когда жаркая ладонь перехватила его член у основания, прошлась по всей длине. Тут же мягкие, пахнущие мятой губы накрыли его рот, заглушая стоны. Птаха обхватил руками Риган, провел вниз по узкой спине, сжал упругие ягодицы. Эйр в это время занималась его членом. По телу проходили сладкие судороги. Он подсунул руку под живот Риган, протиснул ниже, нащупал влажное горячее местечко. Та ахнула, выгибаясь. — Ох, твою же мать! — застонала Эйр. Оказывается, она уже оседлала его и теперь медленно вбирала в себя немаленький член. Робин утробно застонал, ловя ртом маячившие над лицом груди Риган. Эйр медленно двинулась, ругаясь на чем свет стоит. Ее влагалище было болезненно-тесным, но из этой боли рождалось такое острое, такое мощное наслаждение, что у Птахи свет померк перед глазами. Риган металась, взвизгивая, насаживалась на его пальцы. Они двигались, словно слаженная машина, вначале медленно, потом все скорее, доводя друг друга до изнеможения. Птаха стонал в голос, нимало не тревожась о том, что их могут услышать. Его стоны действовали на девушек, словно валериановая настойка на кошек. Три тела задрожали, вжимаясь друг в друга, даря и ловя мгновения невозможного наслаждения. Потом они долго лежали, обнявшись, переводя дух. Постепенно окружающий мир снова проявился. Птаха поморгал, огляделся, подтянул к себе поближе обмякших девушек. Риган, хихикнув, уткнулась ему носом в подмышку, и он расплылся в блаженной улыбке. — Ну, все, красотки, никуда я вас от себя не отпущу, — пробормотал Робин, целуя поочередно то одни губы, то другие. Эйр подняла голову, глядя на него все еще мутными после оргазма глазами. — Может, и женишься еще? — Только на обеих сразу, — хохотнул он, с наслаждением вдыхая аромат их тел. Теперь хихиканье донеслось из обеих подмышек. Ему снился лес, шелест вековых дубов, высокая рогатая фигура, выходящая из тумана. Потом вершина холма, заходящее солнце, и боль... Боль в изломанном, пробитом арбалетными болтами теле. И мягкие, ласковые женские руки, отирающие с его губ кровавую пену. — Бригит, не дергай его, опять пойдет кровь! — О боги, только взгляни, Ринн, как же он жив с такими ранами? — По воле духов и богов этой земли. Помоги снести его на повозку. Он силился вдохнуть воздух и не мог. Закашлялся, выталкивая кровь из горла. Что-то горячее падало на щеки. Он открыл глаза, пытаясь рассмотреть, что это. Увидел склоненное над ним чистое женское лицо. — Лежи, милый, лежи. Не двигайся, — слезы снова закапали из ее больших глаз, таких знакомых. — Бригит, поверни его набок, чтобы он мог сплевывать кровь, — управлявшая повозкой высокая пышнотелая брюнетка обернулась и смотрела на него внимательными черными глазами. Он застонал, снова опуская веки. Мягкие руки Бригит гладили его волосы... — Эй, ты чего это? Проснись! Робин вздрогнул, открывая глаза. Над ним склонилось испуганное лицо Риган. Что за чертовщина. — Бригит... — проговорил он, морщась. — Во сне ты была Бригит. Риган ласково взъерошила его волосы. — Я буду кем захочешь для тебя, — прошептала она, обнимая его. От их возни проснулась Эйррейн, перевернулась набок, сонно улыбнулась пухлыми губами. — Вам было мало, голубки? — проговорила она хрипловато и снова мерно засопела. Робин приподнялся, уткнулся в пышную грудь Риган. Знакомый терпкий цветочный аромат, смешанный с солоноватым запахом пота — невероятно соблазнительный... — Я люблю тебя, — шепнули ему на ухо. Кажется, это была Эйррейн. Глава VIII Роберт Гисфорд — Мы едем не туда, — сказал Роберт, заметив, что они свернули к аллеям. Интерполовец бросил на него взгляд в зеркало заднего вида. — Мы едем к вам домой, мистер Гисфорд. Нужно забрать девушку, пока до нее не добрался этот психопат. И да, вы можете снять наручники с мистера Хайяти. Роб замер, ошеломленный, не веря собственным ушам. Ройс вырулил к перекрестку и свернул на Хейвуд. Он ехал довольно быстро, несмотря на льющий стеной дождь. — Басина у тебя! — выдохнул палестинец, и глаза его увлажнились. — Она в безопасности, — ответил Роберт, ковыряясь ключом в наручниках. С коротким звяканьем они упали с запястий Назира. — Они пригрозили, что убьют обеих, мою мать и сестру, — пробормотал он, растирая кисти. — Хотя мать была сводной сестрой Балама. — Но как вы догадались? — Роберт наклонился вперед и коснулся плеча интерполовца. — Это было делом техники с того мгновения, как вы заговорили по телефону, — улыбнулся Ройс. — Вы никак не могли передать привет отцу, поскольку в ссоре с ним. Прошу прощения за подробности. — У нас сейчас наклюнулась новая проблема, — Роберт потер кулаком лоб. — Этот психованный убийца. Если он носится по городу, то люди в опасности. — Боюсь, вы правы, — кивнул Ройс, — у Мэйджа сестра погибла в Детройтском кошмаре. Но есть еще кое-что. — Что именно? — Роберт тряхнул головой, прогоняя страшное видение разорванных детских тел. Ройс притормозил, поворачивая к его дому. — То, что сейчас у парня, скорее всего, неприятности не только от нас, — интерполовец ловко проехал в узкие ворота, развернул машину и припарковался у самого выхода. Они выскочили из авто, Роберт бегом ворвался в дом. Его встретил аромат чистоты, свежий запах вареного кофе и глухая мертвая тишина. — Басина! — выкрикнул Назир, бросаясь наверх. Роберт последовал за ним, леденея от жуткого предчувствия. — Басина! — взревел он, заметавшись по нижним комнатам. Все они пустовали, лишь в ванной комнате мерно урчала стиральная машина. — Ее нигде нет! — застонал палестинец, сбегая вниз. — Где она, Гисфорд? Во имя Всевышнего, где моя сестра? — Смотрите, — сказал Ройс, включая свет и наклоняясь. На выцветшем старом половике темнели мокрые следы перепачканных землей огромных ног. Шервудский лес. Бункер. Робин «Птаха» Лэйксли Он вынырнул из сумасшедшего, наполненного сладостными видениями забытья. По бокам от него мирно спали девушки. Сердце тяжело бухало о ребра. Он встал, оделся, не обращая внимания на сонный возглас Риган. От этого возгласа проснулась Эйр. — Птаха, ты куда? Ты чего такой мрачный? Он не ответил, все силы уходили на то, чтобы удержаться на плаву, не погрузиться в темные воды забвения и потустороннего ужаса. В последний раз он чувствовал себя так в детстве, когда неведомая сила вела его через город на выручку старшему брату... которого он так и не смог спасти. — Риг, быстро одевайся и поднимай ребят, — откуда-то издалека донесся голос Эйррейн. Он вышел и двинулся по освещенному красноватым аварийным светом коридору. Тонкая невысокая фигура скользила рядом, задевая его руку. — Куда ты? Он не ответил, продолжая идти. Зов был таким мощным, что ни для чего другого не оставалось места. Ударом ноги выбил железную дверь, услышав далекий потрясенный вскрик. Пахнуло сыростью, тленом, мокрые стены грозили раздавить в лепешку. Она бежала следом, он слышал ее хриплое дыхание и топот сзади. Откуда-то доносились крики, голоса, звавшие его по имени: Робин! Еще одна дверь. И снова удар. Железо пробилось, как бумага. Запах свечей, серы, крови и ужаса хлынул тяжелой густой волной, едва не сбив наземь. Низкий воющий голос ворвался в сознание торопливым речитативом. Зал был не очень большой. На дальней от входа стене помещалась перевернутая лучом вниз железная пентаграмма, на которой корчилась небольшая девичья фигура. Стоявшие по обе стороны от нее рослые широкоплечие мужчины бросились к Птахе. Грохотнуло, в ноздри ударил едкий запах пороха. Оба нападавших тяжело повалились на забрызганный кровью пол. Читавший заклинания высокий худой человек с длинной окладистой бородой повернулся, сверля его полным ненависти взглядом. На полу рядом с ним стоял на коленях молодой парень. Он был обнажен по пояс, на груди болтался армейский жетон, в светлых глазах — тупая покорность судьбе. Бородатый хрипло рассмеялся. — Ты пришел слишком поздно! — прорычал он, подняв тяжелый армейский нож и одним взмахом перерезав горло парню у ног. Тот задергался, сипя, но не делая попыток зажать рану, хотя руки его были свободны. — Нет! — выдохнул Робин, бросаясь вперед. Перехватив руку с ножом, он хотел было выкрутить ее, но получил сильный удар по ребрам и в печень. Бородатый зарычал, словно дикий зверь, толкая его к пентаграмме, к которой бросилась и Эйррейн. Краем глаза Птаха успел увидеть, как она яростно пилит веревки на руках пленницы. — Приди, Отец Горечи! Приди в этот мир! — завопил бородатый, замахиваясь ножом. Он был чудовищно силен, но кто-то словно вложил столь же могучую силу в тело Робина. — Скорее! — громко взвизгнула пленница, сдирая оставшиеся путы. — Смотри! Там! Птаха толкнул противника, развернул его. Истошный вой взорвал сознание. Звук — и в то же время не звук. Крик то ли звучал в его голове, то ли доносился извне. Он повидал многое в своей не слишком долгой жизни, но знал, что никогда не забудет чудовищного зрелища, что сейчас развернулось перед ним. Бородатый корчился, отчаянно вопя в объятиях жутких красных щупалец-шнуров, вырвавшихся из открывшейся в стене воронки... — Если я паду, один из вас займет мое место! Хэрн изберет его! Черный угрюмый замок высился впереди. И его целью был тот, кто пребывал в замке. Он шел, не видя, не слыша ничего, кроме пульсирующей боли под сердцем, словно там натянулась неведомая нить, сцепленная крючком с его внутренностями. Отвратительные останки встретили его у входа. Обклеванный птицами труп в железных тисках. В нос ударил запах гнилой плоти. Стараясь не дышать, он принялся подниматься на холм, к проклятой цитадели де Беллема. Темные ледяные коридоры. Сквозняки. Голос, читающий заклинания. Высокая темная фигура. А потом резкая боль в рассеченном бедре. И странная, сковывающая сознание сила. Больно дышать, тело не повинуется. — Нет! Робин, нет! Так далеко... голос... умоляющий женский голос... А потом странное чувство пустоты и свободы. Мгновение свободы, которого оказалось достаточно. Под истошный вой корчащегося слуги Тьмы он лихорадочно пилил путы на руках и сжимал в объятиях гибкое женское тело. И снова темные ледяные коридоры. И лицо мужчины, вышедшего навстречу. Два кривых, словно полумесяцы, клинка. Они высекают искры из его длинного меча. Схватка длится недолго. Слышатся голоса друзей. А они стоят и смотрят. Глаза в глаза. Сквозь время и пространство... — Басина! — яростный рев разорвал наваждение. — Нази! Он вздрогнул, глядя, как исчезает в черной воронке изломанное тело. Ушло! То, что вызвал к жизни колдун, ушло! Но почему? Не понимая, Птаха огляделся. У решетки, отделявшей закуток от зала, стояла невысокая фигура. Просунутая сквозь прутья рука все еще сияла жутким зеленоватым пламенем. Чуть дальше, обнявшись сквозь решетку, стояли пленница с пентаграммы и их старый знакомец, которого Лана называла Джеком. Птаха тяжело опустился на пол, съежился, сжался в комок. Стало вдруг ужасно холодно. Гисфорд достал пистолет, сбил замок с дверцы и отступил, пропуская Джека вперед. Птаха закрыл глаза, пытаясь удержать ту каплю жизни, что оставалась еще в его теле. Снова подняв ресницы, он смотрел, как по ту сторону решетки обессиленной тушей сползает незнакомец. А рядом, опустившись на одно колено, Роберт Гисфорд подхватывает его на руки. И мир погрузился во тьму. Глава IX Роберт Гисфорд Гонка со временем. Гонка с жизнью. Он не мог бы объяснить, почему беспрекословно подчинился тому, кто называл себя Джеффри Ройсом. Он просто подчинился. Буря бесновалась вокруг, молнии хлестали по асфальту, по деревьям и кустарникам, но все же ни одна из них не ударила в несущуюся по дороге машину. Роберт давил на газ, рискуя слететь с мокрого шоссе в кювет. — Налево! — командовал Ройс. — Теперь направо! Басина! Малышка Басина! Где же ты, девочка? Только не умирай, продержись, где бы ты ни была. Роберт закусил губу, пытаясь отогнать вставшее перед глазами зрелище умирающей Нирти. Снова застарелая боль заворочалась, раздирая грудь острыми когтями. — Направо! Он свернул и поехал уже по лесной дороге. А когда дорогу преградил бурелом, они вышли и побежали следом за Ройсом, который мчался впереди, светя себе фонариком. — Сюда! Назир бросился не раздумывая в темный зев пещеры под осыпавшимся берегом клокочущей, бурлящей речки. Гисфорд нырнул за ними, помедлив лишь мгновение. Путь показался ему бесконечным, этот трудный путь под землей. Лицо его задевали мокрые корни, по лицу пробежала многоногая тварь, он вскрикнул, сбросив с себя эту мерзость. И вот они мчались уже по полу, залитому бетоном. Вспыхнул тусклый аварийный свет — это Ройс на бегу повернул какой-то рычаг. Роберт увидел, что рядом молча мчится Назир. Палестинец выглядел страшно — растрепанный, с запекшейся в усах кровью, с огромными жуткими глазами, в которых было только отчаяние. Они вломились в залу с решеткой. А за решеткой... за решеткой разворачивалось кошмарное, совершенно нереальное действо. Басина, живая малышка Басина висела на руках у другой девушки, чьи волосы густой волной спадали до талии. А у противоположной стены клубилась тьма, из которой вырывались красные щупальца разной длины и толщины. Роберт застыл, каменея от ужаса. Словно в замедленной киносъемке, мимо промчался Ройс, вытянув руку, с которой заструилось зеленоватое пламя и устремилось в шевелящуюся тьму. Щупальца почти добрались до Лэйксли, застывшего будто в столбняке, когда зеленое пламя ударило в их гущу, отбрасывая от байкера, прогоняя обратно во мглу. Вопль Назира вывел его из оцепенения. Палестинец прыгнул к решетке, тряхнул ее, вырвал, отбросил в сторону и протянул руки. Хрупкая девушка с криком метнулась к нему и повисла на шее. Какое-то время слышались только хриплые от слез, срывающиеся голоса: — Нази! Это ты! — Басина! Роберт наконец добежал до дверцы, вцепился в замок, дернул изо всех сил. Затем отступил, вытащил пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Скинув дымящийся замок, он шагнул в сторону, пропуская аль Хайяти. Басина, плача, снова прижалась к брату, и он обнял ее, тихо шепча что-то по-арабски. Роберт заметил, что стоявший у решетки с протянутой между прутьев рукой Ройс медленно оседает наземь, и бросился к нему. Он успел подхватить его прежде, чем тот упал. Интерполовец хрипло вздохнул, глядя на него со странным выражением. — Ты должен вспомнить, Роб, — прошептали посеревшие губы. — Вспомни... Басина... — Кто ты? — произнес знакомый и в то же время чужой голос. Гисфорд поднял голову и увидел, что это Лэйксли. Байкер полусидел, привалившись к стене. Лицо его было бледным, как мел. — Я дух этой земли, — едва слышно прошептал Ройс, — но времени уже не осталось... вы должны... вспомнить... Он вздохнул, закрыл глаза и обмяк. Гисфорд осторожно пощупал пульс. Сердце больше не билось. А потом тело стало осыпаться прахом, и вскоре сквозняк погнал черную пыль по бетонному полу. Лана Джеллен Она сидела, держа на коленях большой пистолет, который ей вручил перед уходом Малыш. Руки тряслись с непривычки и от страха, все-таки оружие ее по-прежнему пугало до смерти. Что там с ними? И что будет утром? Сможет ли она пробраться в город? Действительно ли мертв Риццо? Свирепая ругань, матерщина и топот заставили ее подобраться. Но страх, напряжение и порыв забиться в темный угол мгновенно растворились в ослепительно-ярком сиянии. Следом за парнями вошел... Джек! Ахнув, Лана выронила пистолет. Желание броситься к нему, обнять, спрятать лицо на груди боролось в ней с недоверием и проснувшимся ужасом. На его плече висела маленькая черноволосая девушка, и Лана испытала странное чувство. Странно знакомое. Она молча смотрела, как он осторожно усаживает девчонку на стул, что-то выспрашивая на непонятном языке, вероятно, арабском. Потом он повернулся и заметил ее. Теплая улыбка тронула его губы. — Ты как тут, нормально? — спросил он, впрочем, не отходя от темненькой девицы. — Иди сюда, познакомься, это моя сестра Басина. Сестра! Слабо улыбнувшись, Лана подошла к Джеку и девушке, протянула ей руку. Та пожала, настороженно всматриваясь в Ланино лицо. Впрочем, она успела уже заметить, что девчушка то и дело поглядывает в сторону Роберта Гисфорда. Немудрено, он был очень хорош собой, хотя бирюк еще тот. Но Лана знала, что он потерял жену, и очень жалела беднягу. — Ты ранен? — тихо спросила она, глядя на Джека. Выглядел он бледным, усталым, под носом в усах запекшаяся кровь. — Пустяки, заживет, — он улыбнулся, потом вдруг протянул руку и погладил ее по щеке. — Я рад, что с тобой все хорошо. И тогда, не выдержав, Лана расплакалась и прижалась к его груди под изумленным взглядом Басины. Назир аль Хайяти Смущенный, потерянный, и в то же время с поющим сердцем, Назир стоял, одной рукой обнимая сестру, а второй прижимая к груди тихо всхлипывающую Лану. Краем глаза он заметил, что сестра поглядывает в сторону. Увидев, что брат смотрит на нее, Басина опустила голову, щеки ее потемнели от румянца. Проследив за ее взглядом, Назир обнаружил Гисфорда, который сидел, уронив руки между колен, потерянно уставившись в никуда. — Иди к нему, сестра, — вполголоса велел он зардевшейся Басине. — Эта жизнь слишком коротка, чтобы пренебрегать велениями своего сердца. Иди к нему. Ему сейчас нужен кто-то, кто мог бы удержать его на этой земле. Она обняла его, расцеловала в обе щеки и бросилась к Гисфорду. Назир смотрел, как она опускается на колени рядом с ним, тихо что-то говорит, видимо, выспрашивая, не ранен ли он. И во взгляде полицейского, которым тот ответил сестре, было что-то такое, от чего тревожно ноющее сердце брата успокоилось. Лана все еще плакала у него на груди, гладила плечи, никак не могла успокоиться. Назир смотрел на парней, которые о чем-то бурно спорили, на сестру, чья рука лежала на волосах Гисфорда, на двух девиц, споро вскрывающих консервные банки. — Джек, — тихо позвала его Лана срывающимся голосом. — Джек, пойдем, а? Тебе надо отдохнуть, ты еле на ногах стоишь. Он кивнул, и они ушли из общего зала. Все было как во сне. В далеком странном сне, похожем на вымысел и правду одновременно. Как только он, чисто вымытый и перевязанный, с обработанными синяками, вытянулся на постели и коснулся подушки, сон сморил его. Лана прикорнула рядом, свернувшись калачиком. Ему снова снился лес... Глава X Робин «Птаха» Лэйксли Кто-то мирно сопел рядом. Робин открыл глаза, покосился вниз. Сначала ему показалось, что все, произошедшее с ними, — жертвоприношение, призыв Тьмы, рассыпавшийся прахом мужик — было странным сюрреалистическим сном, хоть и на редкость осязаемым. Под одним его боком спала Риган, под другой давило сбившееся в комок одеяло. На стуле, спокойно зашнуровывая гриндерсы, сидела Эйррейн. Девушка была уже умыта, волосы заплетены в косу. — Доброе утро, малышка, — сонно улыбнулся Птаха, отпихивая одеяло, — куда это ты так рано собралась? — Так полдень уже, — Эйр улыбнулась ему, но почему-то грустно. — Пойду, погляжу, что там с завтраком. Есть охота после такой ночки-то. Да и тренировки никто не отменял. Тут, кстати, спортзал неплохой — грех его не опробовать. Она подошла, наклонилась и поцеловала его в примятую со сна щеку. — Вы пока резвитесь, дело молодое, дурное, — она хохотнула, шлепнув по пышному заду просыпающуюся Риган. Птаха проводил ее взглядом и повернулся к сонно потягивающейся девушке. Утро обещало быть таким же веселым, как и ночь. Назир аль Хайяти Ему снились старые сны. О жизни в лесу, о друзьях, о битвах. И о женщине, светловолосой и хрупкой, с глазами испуганной лани. — Расскажи мне о своей родине, Назир, — мягко шептала она, касаясь во мраке ночном его лица. И он увлекал ее по дорогам любви. А иной раз тихо говорил, тщательно подбирая слова, о песках и войне, о садах и наслаждении, обо всем, что жило в его сердце. Воины приволокли его в подземелье, швырнули на пол перед хозяином замка... Светлые волосы, ледяные глаза убийцы. — Ты прикасался к моей сестре, нехристь! За это ты умрешь... но не сразу! Боль. Так трудно сдержать крики... Он прокусывает губу. Кнут срывает клочья кожи и мяса. Все силы уходят на то, чтобы не кричать. — Расскажи мне о своей родине, Назир... Думать о ней. О хрупкой, ласковой газели, чьи руки словно выплавляли из сердца дикую боль утраты. Стрела летит, с шипением входя в воды реки. Память о том, кто пришел в тумане и ушел, как мираж, оставив по себе скорбь, не вытесняемую ничем в дольнем мире. Робин! Салям, Робин! Другой не был ему заменой, хотя они вместе прошли много путей. Другой был добр, вел их хорошими дорогами, заботился о них. Но не было в нем того ярого пламени, что полыхало в Робине Локсли. И он не удивился, когда Мэриан, отбросив сомнения, ушла в монастырь. Лишь Локсли был достоин того, чтобы ради него умереть или жить. А однажды, остановив на лесной тропе богатый кортеж, он встретился взглядом с испуганными глазами, синими, как полевые цветы. Что-то изменили в нем эти глаза. Как раньше это сделали другие, зеленые, освободившие его от темной, жестокой власти колдовства. Эти глаза врачевали зияющую рану в сердце. Он не мог отвести взгляда. Видимо, поняв его состояние, новый вожак отпустил леди и ее слуг. И кивнул, улыбаясь, когда он сделал движение вслед уезжающему кортежу... — ...но прежде ты лишишься того органа, которым обесчестил мою сестру. Он смотрит в ледяные глаза, поражаясь тому, какие разные они у брата и сестры. В этих глазах ненависть, в тех глазах — любовь. Далекий стон, вкус крови во рту. А потом вдруг грохот, калейдоскоп мечущихся тел. Он повисает, ласковые ладони скользят по его лицу, соленые от слез губы льнут к его окровавленному рту. — Назир, милый мой, любимый... потерпи, все будет хорошо... Кто-то ворочает тяжелый рычаг, опуская перекладину дыбы, кто-то размыкает цепи. Боль жжет вывернутые суставы. Но он смотрит в теплые, живые синие глаза, полные слез. — Лилиан... Она с плачем снова прижимается к его губам, словно пытается вдохнуть в него силы, жизнь. А он не может поверить, глядя через ее плечо на высокую тонкую фигуру с взметнувшимися черным крылом волосами. — Салям, Робин, — едва слышно шепчет он и улыбается. — Джек, проснись, Джек. Он открыл глаза. Лилиан... нет, Лилиан была во сне. А это другое лицо, и в то же время черты девушки из сна так ярко, отчетливо проскальзывают в ее внешности. Лана! — Лана, — пробормотал он, гладя ее по светлой голове. — Что-то случилось, девочка? Она кивнула, присела на край постели, перебирая его волосы. — Тут есть вода? — пробормотал он, пытаясь подняться. — Мне надо помыться, я грязный как свинья. — Душ есть, — кивнула она, — пойдем, я покажу. Ему пришлось слегка опереться на узкие плечи. Было странное чувство от этого прикосновения, словно он вернулся в прошлое из сна и точно так же ковылял с помощью возлюбленной, едва передвигая ноги. — Птаха говорит, через час общий сбор, — вздохнула Лана, помогая ему стащить рубашку и штаны. — Нужно решить, что вы будете делать. Потому что... в общем, все довольно сложно. Но давай сначала я помогу тебе помыться. — Ты не обязана это делать, — улыбнулся он, когда ее руки потянулись к резинке его плавок. Она приподнялась на носки, коснувшись губами его губ. — Мне это будет только в радость, Джек. Теплые струи воды размочили заскорузлую корку грязи на волосах, потекли по коже. Лана намылила губку, осторожно провела ею по избитому, покрытому синяками телу. Губы ее гневно скривились, когда она увидела, что с ним сделали. Но ее мягкие ладони приносили облегчение вместо боли. Назир послушно поворачивался, позволяя ей омывать его. Вместе с грязью смывались напряжение и слабость. В какой-то миг их лица оказались друг против друга. И как бы ни был он измучен и избит, все же присутствие прекрасной нагой женщины оказалось сильнее. Вода лилась сверху, смывая вкус поцелуев и запахи, пахло только цветочным мылом. Поцелуи были почти невинны. Зато все остальное — далеко от целомудрия. Через несколько минут Назир приподнял Лану, поддерживая под бедра, прижал своим телом к стенке душевой. Она тихо ахнула, когда он одним сильным движением протолкнулся в нее до конца. — Джек... ах, Джек! И снова то забытое ощущение из сна. Гибкое женское тело, трепещущее в его объятиях, стоны на границе чувств. Горячая теснота и мягкость внутри. — Расскажи мне о своей родине, Назир... — Назир... — прошептал он, толкнувшись в этой жаркой тесноте. — Меня зовут... по-настоящему... Назир... Она прижала его голову к своей груди тем же далеким, забытым движением, которым делала это во сне. — Назир... — снова стон. Снова ее губы на его губах. Он чуть прикусил их, продолжая двигаться редкими глубокими ударами, чувствуя, как стройные ноги оплетают его бедра, острые ногти царапают его спину. — Назир... ах... Назир! Она задрожала, откинувшись, тихо взвизгивая, постанывая, а его член оказался в сладостно пульсирующей ловушке, выдаивающей его до капли. Ноги подломились, Назир тяжело сполз на дно кабинки, прижимая к себе Лану и подставляя разгоряченное лицо водяным струям. Прошло еще около четверти часа, прежде чем они смогли встать и привести себя в порядок. — Знаешь, я видела тебя сегодня во сне, — сказала Лана, обняв его и спрятав лицо на груди. — Это было так странно. Мы были в старинном замке. И там тебя тоже звали... Назир... Роберт Гисфорд — Ты совсем не спал? Он улыбнулся. Маленькая палестинская девушка походила на рассерженного котенка. На всякий случай заглянув под одеяло и убедившись, что все еще одета, она откинула одеяло и села на постели. — Я немного поспал, — сказал Роберт, любуясь ее сонным лицом. — Я могу выспаться за несколько часов. Она сползла с койки, присела рядом с ним. Роб с улыбкой коснулся ее спутанных кудряшек. — Знаешь, мне снятся странные сны, — сказала Басина, глядя на него своими золотисто-карими глазами. — Мне снилось много раз, что я спасаю молодого рыцаря, приговоренного к смерти. Но сегодня впервые я увидела его лицо. И это было твое лицо, Роберт! Роберт взял ее руку и прижал к губам. — Творится нечто, чему я не могу найти объяснения, — тихо сказал он и нахмурился. — Но что бы это ни было, оно привело тебя ко мне. И даже твой брат не встал между нами. — Гисфорд, ты тут? — в комнату заглянул Малыш. — Птенчик созывает всех на совет. И тебя в том числе. Доброе утро, красотка! Басина улыбнулась великану. Роберт поднялся и помог встать девушке. — Мы идем, — сказал он, выразительно глядя на Малыша. Байкер хмыкнул и закрыл дверь. — Мне последние полгода постоянно снится один и тот же сон, — сказал он, глядя в глаза Басине. — Это очень странный сон. В нем я — рыцарь, приговоренный к смерти. И меня спасает от гибели молодая леди... Тонкие пальцы легли на его губы, и он замолчал. Басина смотрела на него так, как никто и никогда прежде. И Роберту вдруг стало легко. Пора отпустить своих призраков. Тень боли все еще оставалась глубоко внутри, но он не сомневался, что и она исчезнет, нужно лишь время. — Останешься со мной? — спросил Роберт совсем тихо, словно боялся, что громкий голос разобьет это хрупкое, почти нереальное чудо. — Выйдешь за меня? — Останусь, — Басина улыбнулась. — И выйду. Где-то в далеком прошлом подернулся дымкой и растаял эшафот. Эпилог Мэр де Рено мрачно смотрел на высокую худощавую фигуру Гисфорда. Начальник полиции славного Ноттингема выглядел невозмутимым и казался куда старше своих двадцати пяти лет. Де Рено обошел его, словно маленький, но злобный пес, прикидывающий, стоит ли связываться с превосходящим по силам противником. — Итак, Гисфорд, я жду объяснений. Что вы можете сказать обо всех этих событиях? В моем городе взрываются террористы-смертники, убивают спецназовцев, стреляют. Я спрашиваю, что здесь происходит, черт бы вас побрал? — Простите, сэр, но я могу сказать только, что нам повезло, и это дело взяло под личный контроль правительство. — А что с этими проклятыми байкерами? — С какими байкерами, сэр? — Не делайте из меня идиота, Гисфорд! Я о тех байкерах, что сегодня утром победным строем проехались по улицам Ноттингема! И их было куда больше трех! — Ну проехались и проехались, сэр, — величественно пожал плечами Роберт Гисфорд. — После гибели спецназа и террориста-смертника, после всех этих событий мне кажется, что байкеры — наименьшее из зол. — Я не желаю видеть в моем городе эту гадость! — Думаю, это взаимно, — фыркнул Гисфорд. Де Рено подпрыгнул как ужаленный. — Что вы хотите этим сказать? — Всего лишь то, что они тоже не жаждут, очевидно, вашего общества. И что у нас куда более серьезные проблемы. Басина ждала его дома. Конечно, пройдет время, пока ему удастся выправить ей нужные документы, но время — это то, что есть у него... есть у них обоих. — Вкусно пахнет, — улыбнулся он, принюхиваясь к ароматам божественной стряпни. — Я сделала тебе кускус с поджаренным мясом, — застенчиво улыбнулась девушка. — Не соизволишь ли отведать, мой господин? Он наклонился, чмокнул ее в пушистую макушку. — Соизволю, и еще как! Робин «Птаха» Лэйксли Мир разорвался надвое. До и после. Птаха чувствовал горячую кровь, заливающую руки, и боялся посмотреть вниз. Но все-таки посмотрел. Эйр улыбнулась, беспомощно и виновато глядя на него. А потом положила голову ему на грудь. Откуда-то из невообразимого далека доносился отчаянный крик Риган, кто-то пытался вырвать у него из рук уже бездыханное тело. Птаха тяжело осел, не в силах отвести взгляда от остекленевших глаз, подернутых дымкой смерти. Медленно, бесконечно медленно он начинал понимать, что случилось. Ламарк успел выстрелить прежде, чем на него обрушилась массивная туша Уилла. А Эйр, понимая, что не успеет оттолкнуть его, просто встала между ним и пулей. Птаха смотрел в ее лицо — и словно возвращался вечный его кошмар: он сам, умирающий у нее на руках. Увы, кошмар оказался куда страшнее. — Эйр! — душераздирающий вопль Риган перекрыл звуки выстрелов. Она упала на колени рядом, приподняла голову подруги, покрыла поцелуями лицо, утратившее краски жизни. Птаха застонал, закричал, давая волю ярости, безумной, рвущей душу скорби... — Робин, проснись, Робин, это только кошмар, — чьи-то крепкие руки трясли его за плечи. Он распахнул глаза, посмотрел на склонившиеся над ним испуганные лица. — Кошмар... — пробормотал он, притянув обеих возлюбленных к себе. — Всего лишь кошмар... — Птенчик! — крикнул откуда-то снаружи Малыш Джонни. — Тут Лана звонит! Говорит, в городе появились какие-то чужаки. Вроде эмблемы напоминают клуб «Брабансонцев». Что будем делать? Птаха сел, глубоко вздохнул и потер лицо ладонями. — Прежде всего, не сметь выезжать в город без бронежилетов! — проорал он. И подмигнул захихикавшим девушкам. архив .doc архив .rtf архив .pdf архив .fb2 архив .epub Осколки: часть 1 || Осколки: часть II || Самум: часть I || Самум: часть II

@темы: творчество, фанфикшен

---

Осколки. Часть 1

22.09.2013 в 23:18

Пишет  fandom Robin Hood 2013:

Fandom Robin Hood 2013. Level 4. Макси. Осколки, ч.1 + список

Осколки Самум Название: Осколки Автор: fandom Robin Hood 2013 Бета: fandom Robin Hood 2013 Размер: макси, 15 132 слова Пейринг/Персонажи: Робин Локсли (Робин «Птаха» Лэйксли), Уилл Скарлет (Уилл «Бузотер» Скарлет), Маленький Джон (Джон «Малыш» Кливи), Гай Гисборн (Роберт Гисфорд), Назир, Роберт де Рено, де Беллем, ОЖП, ОМП Канон: Robin of Sherwood Категория: джен, гет Жанр: экшн, ангст, романс, мистика Рейтинг: R Предупреждения: модерн!АУ, байк!АУ, реинкарнация, мистика, обсценная лексика Краткое содержание: Мир изменился, но не изменились те, кто когда-то правил Шервудом Иллюстрации: Шервудские волки, Пепел, Тройной вираж, Исцеление, Шервуд: Новое начало, внеконкурс - Король дорог, Волки (клип) Бонус: фанмикс к тексту "Шервудские волки" Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Осколки" Глава I Назир аль Хайяти Солнце почти село, алое марево дрожало у самого горизонта, окутывая холмы. Назир смотрел на тонкий красный полукруг, и лишь только тот скрылся, он завел мотоцикл и рванул к одиноко стоящему на отшибе дому. Глубоко внутри ширилась черной дырой болезненная пустота. Приказы не принято обсуждать, тем более приказы такого человека, как Хасан Балам. Но перед глазами у Назира снова вставали фотографии с места последнего взрыва, где сработало устройство, пронесенное смертницей. Обломки детской куклы, башмачок, ошметки мяса и кровавые брызги повсюду. По телу прошла дрожь. Дети. Неужто жизнь Джафийи стоит больше, чем жизни детей? Пусть даже она — его мать. Дом должен был пустовать, однако Назир заметил неяркий свет в одном из окон. Неверный и тусклый, мерцающий — свечи или керосиновой лампы. Палестинец прикрыл глаза, подавляя знакомое чувство протеста, не оставлявшее его с тех пор, как он поступил под начало Балама. С трудом успокоившись, он завел мотоцикл в нижнее полуразрушенное помещение и надежно спрятал его среди ящиков и покрышек. Сверху не доносилось ни звука. Назир поднялся по шаткой деревянной лестнице, осторожно ставя ноги на скрипучие ступени. Из-за приоткрытой двери в ноздри ударил запах боли, крови и женских духов. Ошеломленный этой странной смесью, палестинец толкнул дверь и вскинул пистолет. Ему хватило мгновения, чтобы оценить обстановку и понять, что хрупкая светловолосая женщина, забившаяся в угол, опасности для него не представляет. Огромные синие глаза на нежном лице, тонкие пальцы левой руки прижаты ко рту. — Не бойтесь, я вам не враг, — сказал он, входя в комнату и притворяя за собой дверь. Она еще сильнее вжалась в стену, мелко дрожа. Теперь он заметил, что под носом и на левой скуле женщины подсохшая кровь и что она старается оберегать правую руку. Припухший локоть, неестественная поза... Назир покачал головой, сунул пистолет за пояс джинсов и медленно, шаг за шагом, приблизился. — Не волнуйтесь, меня зовут... Джек, — он старался говорить спокойно, ровно. — Не бей меня, — попросила она очень тихо, — делай что хочешь, только не бей. Пожалуйста. — Я никогда не бью женщин, — он опытным взглядом осмотрел ее руку. Не зря много лет проработал в больнице. — Можешь пошевелить пальцами? Она осторожно шевельнула и сморщилась. Назир ободряюще улыбнулся. — Всего лишь вывих. Я сейчас вправлю его. Будет немного больно, но потом полегчает. Она кивнула. Слишком покорно, слишком устало. Внутри у Назира все сжалось. При мысли о том, кем нужно быть, чтобы поднять руку на женщину, тем более, так ее изувечить, в голове мутилось от ярости. Из глубины сознания, из закоулков памяти всплывали образы стройной светлокожей женщины и огромного мужчины. И он сам, яростно кидающийся на обидчика... — Все будет хорошо, только чуть-чуть потерпи, — он ласково погладил ее по волосам, осторожно взял вывернутую руку и ловким быстрым движением вправил. Она не вскрикнула, но дернулась и стала сползать по стенке. Назир огляделся, подскочил к постеленной на полу грязной рогоже, стащил с себя куртку и бросил поверх. После чего перенес женщину на это импровизированное ложе. — Нет... нет... не бей, пожалуйста! — стоном сорвалось с ее губ. Она открыла глаза, в которых плескалась паника. Назир отстранился, понимая, что сейчас лишь навредит, если будет настойчив. — Не бойся меня, — сказал он, присаживаясь поодаль на бумажные мешки, — если тебе и следует бояться, то только не меня. Как твое имя? — Лана, — тихо ответила она, все еще настороженно глядя на него. — Кто ты? Зачем ты здесь? Зачем... что он мог ответить? «Я здесь, чтобы подготовить теракт в Лондоне в это воскресенье. Не бойся, тебя я не трону». Назир горько усмехнулся. На миг показалось, что все это происходит во сне. И снова предательская ложная память подкинула ему несуществующее воспоминание — короткую жестокую схватку в холодных переходах средневекового замка, огромные глаза, в которых растворилась его ярость. — Кто это сделал? — он указал на кровоподтеки, «украшавшие» ее лицо. Она подобралась, коротко, сухо всхлипнув. — Все, все, можешь не отвечать, — Назир с трудом подавил вспышку гнева. — Лучше поспи, я посторожу твой сон. — Я боюсь, что Риццо меня найдет, — слабо прошептала Лана, — он обещал убить меня. — Никто тебя пальцем не тронет, — палестинец скрипнул зубами. — Ложись и отдыхай. Она покорно свернулась калачиком на его куртке. Назир примостился так, чтобы пройти в дверь, не задев его, было невозможно. Балам дал ему четыре дня. Хватит и одного. — Джек, — позвала Лана уже сонным голосом, — только не уходи. — Не ухожу, — ответил он, тронутый этой детской просьбой. Она уснула сразу, видно, провела долгое время без сна. Назир тоже закрыл глаза, благодаря судьбу за то, что сейчас лето и смерть от холода им не грозит. Навалилась дремота от усталости и попыток измученного сознания найти выход из ситуации. Он снова видел странные сны о странных временах. Видел себя в странной одежде, с людьми, которых называл друзьями. В тех снах он чувствовал себя на своем месте. Робин «Птаха» Лэйксли — Да твою ж бога в душу мать! — с чувством выругался Птаха, сползая с окончательно издохшего байка. Подъехавшие Малыш и Бузотер подавленно созерцали командирскую рухлядь, которая испустила последний вздох и отдала свою железную душу в мотоциклетный рай. — А я говорил, что этот хлам пора менять, — буркнул Уилл «Бузотер» Скарлет, здоровенный бывший боксер, — но рази ж меня кто слушает? — Темнеет, — Джон «Малыш» Кливи, громадный и кудлатый, с сомнением взглянул на почивший байк. — Что делать будем, Птенчик, а? Птаха почесал буйную седую гриву. Унывать он не любил, посему, обозрев окрестности, ткнул пальцем в темную громаду заброшенного особняка, утопавшего в буйных зарослях плюща. — Там переночуем, а завтра покумекаем, что можно сделать. Во всяком случае, в город нам пути нет. Порядком подуставшие Малыш и Бузотер переглянулись и дружно закивали. День выдался более чем насыщенным, хотелось жрать и еще больше — спать. Птаха задумчиво смотрел на краешек солнца, быстро уходящий за холмы, потом взял железного друга за рога и двинул к особняку. — Думаешь, чертов де Рено знает об этом доме? — спросил за его спиной Бузотер. — Хочешь нычку устроить? — хохотнул Малыш. — Не помешало бы, — вздохнул Скарлет. — Эй, мне кажется или там окно светится? Глава II Роберт Гисфорд Дом встретил темнотой и запахами, какие обычно наполняют берлогу одиночки. Запахи залежавшейся немытой посуды, нестиранной одежды, пыли и тлена смешались в единый нервозный коктейль. Щелкнув переключателем, Роберт нога об ногу стянул ботинки и похромал сразу в душ. Уже стоя под горячими упругими струями, он перебирал в памяти все странные события прошедшего дня. Наглый побег из КПЗ троицы «Шервудских волков» (а он предупреждал де Рено, что эти сукины дети будут еще опаснее, если закрыть их долбаный клуб), сведения о подпольных боях, втык от де Рено за то, что отказался арестовать «черномазую сучку» и ее лежащую в коме мамашу. При мысли о «черномазой сучке», хрупкой темноволосой девушке с необычным именем Басина, у него тупо заныло внутри, там, где когда-то было сердце. *** Когда неделю назад на его стол легла докладная о том, что в клинику поступила в тяжелом состоянии родственница известного руководителя террористской ячейки «Джихад-уль-Дунья», Роберт решил, что здесь какая-то ошибка. Однако звонок с утра пораньше и приватная беседа с начальником спецотдела Ярда вынудили его пересмотреть свое мнение. — Думаю, вам следует навестить миссис Хайяти и взять на заметку место проживания ее дочери, — голос Эдвиджа звучал вкрадчиво, и Роберт невольно поджал пальцы на ногах, словно рядом проползла мерзкая сороконожка. — Нам нужны эти шлю... эти женщины, Гисфорд. Следите за ними, не выпускайте из виду. Пусть при них постоянно находится тот, кто будет докладывать обо всех их связях. Он ненавидел больницы. Ненавидел ослепительную белизну стен, зеленую форму хирургов, запахи лекарств и больных, гулкое эхо в коридорах. Все это возвращало его на шесть лет назад, в апрельские дни, в полные черного отчаяния вечера, когда он узнал, что Нирти осталось жить меньше месяца. Его Нирти, худенькая, с удивительно нежными глазами — вот кого напоминала Басина! С того первого мгновения, как он увидел ее, сжавшуюся в кресле. Такие же большие глаза, карие, с золотыми крапинками, только взгляд другой, испуганный и настороженный. — Не бойтесь, мисс, — сказал он, стараясь смягчить свой низкий грубоватый голос, — вы не уделите мне несколько минут? Она кивнула все так же настороженно, не отводя глаз. Попискивали приборы жизнеобеспечения, отдаваясь в душе Роберта уколами пустой, пульсирующей боли. Они вышли из палаты, и он стал расспрашивать девушку о матери, о цели визита. Она ответила на все вопросы, а потом сощурила свои золотистые глаза. — Вы ведь приставлены следить за нами, верно? — тихо произнесла она. — Чтобы мы ненароком ничего не взорвали, не устроили теракт. Роберт прикусил пухлую нижнюю губу. — Скажем так, просто присматривать, — сказал он, — я дам вам свой номер телефона. Если что-то покажется вам неприятным, подозрительным, звоните. К его удивлению, Басина кивнула. Он торопливо набрал свой номер на ее старенькой черно-белой трубке. — Вы можете просто послать дозвон, и я приеду, — сказал Роберт, чувствуя себя последним идиотом. Выйдя в коридор, он не смог сдержать желания обернуться. Маленькая точеная фигурка стояла у двери в палату. Их взгляды встретились, и Роберту показалось, что так уже было однажды. В другом времени, в другом месте... Неделя пролетела как единый миг. Навалились незакрытые дела, чертов Лэйксли со своей бандой затеял апокалипсис местного масштаба. Он вступил в противостояние с заезжей бандой байкеров, решивших, что город вполне подходит для перевалочного пункта наркоторговли. Роберт Гисфорд ненавидел наркодельцов больше, чем кого бы то ни было, поэтому сквозь пальцы смотрел на то, как Лэйксли с его парнями надирали зады пришлым говнюкам. Де Рено бесился, прикидывая, во сколько обойдется ремонт разнесенной автостоянки и прилежащего здания, где располагался развлекательный центр. Роберт прятал усмешку и невозмутимо поправлял лямку с пистолетом, от которого стойко пахло порохом. Глушитель был спрятан надежно, и найти его не смог бы даже Интерпол. А двоих убитых наркодилеров списали на их же дружков. Роберт вспомнил пронзительный взгляд Лэйксли, когда тот понял, кто спас его татуированную шкуру. — Убирайтесь из города, — сказал Гисфорд, отвинчивая глушитель. — Или хотя бы затихните, мать вашу. Лэйксли кивнул и похромал к железной двери. У порога он обернулся. — Какого дьявола, Гис? Не легче тебе было спустить все на тормозах? Дать нам поубивать друг друга... Роберт неторопливо завернул глушитель в тряпицу и сунул в карман куртки. Пистолет же занял родное место в кобуре. Байкер ждал. — Катитесь, — сказал Гисфорд, глядя в наглые ореховые глаза, — и считай, что я расплатился с тобой по счетам, ублюдок. Он знал: чертов Лэйксли помнит все и прекрасно понимает, за что с ним расплатился его заклятый враг. Сердце снова застонало от далекой пронзительной боли и тоски. — Увы, Роберт, мы мало что можем сделать, — сумрачно говорил сухощавый костистый Дэви Каннингэм. — Если бы не помощь Птахи, не его кровь, у нас не было бы даже этих дней. Ты можешь побыть с Нирти, если хочешь. Дэви мало изменился со школы. Такой же мешок с костями и умник. Внешне вроде бы сухарь, но на самом деле редкий добряк. — Нир, — шептал он, входя в палату. — Нир, любимая... А она, не имея сил даже ответить ему, лишь устало улыбалась... *** Ему снова снились темные холодные стены, деревянный стол, запах кислого красного вина. И в голове шумело, словно он уже успел хорошо принять на грудь. А еще внутри была боль, чудовищная, тупая, словно чужая, гнездившаяся под сердцем. Боль от потери... врага? Друга? Брата? Он не успел понять — пронзительный звонок мобильника вырвал его из сна. Ударившись рукой об угол тумбочки, нашарил трубку и взглянул на сохранившийся номер входящего. Ее номер! Внутри все оборвалось. Торопливо сунув ноги в штаны и надев кобуру прямо поверх майки, Роберт успел лишь прихватить с вешалки тонкую куртку и повернуть ключ в замке. Ее номер! Отчего-то внутри все трепетало и дрожало. Машину из гаража выводить было долго, и Роберт взял мотоцикл, привычно стоявший у стены сарая. Ударил в лицо ветер, охладил пылающую кожу и прогнал остатки сна. Ее номер пульсировал глубоко в груди, срывая остатки безразличия, сжигая их в раскаленной боли. Больница высилась темной громадой, несколько окон горели. Роберт притормозил и завел мотоцикл на территорию. Дверь в приемный покой была открыта. Молоденькая индуска в регистратуре бросила на него испуганный взгляд. — Мистер Гисфорд? Простите, но прием посетителей закончился еще днем. Нельзя... — Спокойно, Падмини, — Роберт быстро огляделся, — я просто проверю, как поживает моя подопечная, миссис Хайяти. И помни, меня здесь не было. Девушка нехотя кивнула. — Хорошо, сэр. Только потише, пожалуйста. Не чуя ног, он взлетел на второй этаж, стараясь не топать, промчался к палате. Дверь была приоткрыта. Вытерев потные ладони о джинсы, Роберт вслушивался в тишину. Слишком мертвую. Он не сразу сообразил, что ни звука не доносится из палаты. Паника хлестнула мокрым грязным полотенцем, на миг выбив дыхание. Рванув дверь, он влетел в палату. Разум отключился, его заменил дикий, древний инстинкт. Высокий темный силуэт разворачивался от кровати к маленькой фигурке, оцепеневшей в кресле. Он успел отбить вверх и вбок поднятую руку с зажатым в ней стволом. Сцепился с убийцей, борясь за жизнь. Свою, чужую. Точно не за ту, которой уже не было в теле, недвижно простертом на окровавленной постели. Боль обожгла ребра ударом хлыста. Он перехватил руку с ножом, с такой силой стиснув запястье, что убийца коротко охнул. Затрещали, ломаясь, кости. Боль в промежности отбросила, опрокинула. Он успел увидеть темную тушу, метнувшуюся к окну, услышать далекий звон разбитого стекла. Маленькие руки нежно гладили его лицо. Это было так странно, так пронзительно сладко и больно, что он задрожал. А потом в сознание ворвался тихий, жутко спокойный голос: — Он убил маму. Роберт кое-как поднялся на подгибающиеся ноги. Оперся о худые плечи. — Пойдем, — сказал он бледной, напуганной Басине, — здесь теперь опасно. Где бы тебя спрятать? Она доверчиво прижалась к его боку, обнимая, помогая выйти из палаты. Снизу доносились голоса. Роберт помнил про лестницу, спускающуюся на цокольный этаж. Обычно она была заперта, но как раз это не проблема. Басина не задавала вопросов, просто поддерживала его, он чувствовал, как ее трясет. Ребра болели и саднили, он тронул их и отдернул руку, густо измазанную кровью. Вот сука! — Сюда, — удара кулака хватило, чтобы сорвать замок, — шевелись, девочка. Мотоцикл завелся с пол-оборота. Маленькие руки крепко обхватили его за талию. Он рванул машину, вылетел за ограду комплекса и вдарил по газам. В лицо бил встречный ветер, а внутри огненным цветком расцветало торжество. Глава III Назир аль Хайяти Вырванный из дремотного состояния, Назир молча вслушивался в доносящиеся снизу звуки. Лана, видимо, проведшая без сна долгое время, не проснулась, лишь тревожно заворочалась и вздохнула. — Твою ж мать, понаставили тут! — коротко ругнулся кто-то басом. — Птенчик, ты только глянь! — Под ноги смотри, — коротко посоветовал более высокий и мягкий голос. — Уилл, вон туда его поставь, за ящики. Я поднимусь наверх, гляну, что там. Назир положил ладонь на рукоятку пистолета. Странное облегчение охватило его: те, внизу, убьют его, если почувствуют опасность. Так почему бы не создать им эту опасность? — Джек... — сонно позвала Лана. Назир вздрогнул, голос женщины разорвал паутину сладостного безвременья, рожденного почудившимся выходом. На миг всколыхнулось раздражение, но тут же ушло при виде изможденного лица, покрытого кровоподтеками, больших испуганных глаз цвета вечернего неба. — Я здесь, все хорошо, — он поднялся, не убирая руку с пистолета. — Там внизу кто-то есть. Но ты не бойся... Пока я жив, тебе нечего бояться. Она поднялась, придерживая раненую руку, и подошла к нему. — Можно я пойду с тобой? Теплый аромат ее тела ударил в голову. Назир стиснул зубы, заставляя себя стоять неподвижно. — Нет, лучше останься тут. Я посмотрю и сразу вернусь. Он развернулся и толкнул ее себе за спину, выдернув пистолет. Секунду спустя ему в лицо смотрело дуло обреза. И глаза, две темные бездны, при виде которых внутри все оборвалось. Голова закружилась, в памяти возникла тонкая фигура, длинные темные волосы, а за ней другая хрупкая фигура в белом. Усилием воли он отогнал вспыхнувшее видение. Они смотрели друг на друга, высокий байкер с неровно остриженными седыми лохмами, схваченными кожаным ремешком, и коренастый палестинец с горящими глазами и шапкой черных курчавых волос. Первым опомнился байкер, поднял вторую руку, глядя на девушку за плечом Назира. — Спокойно, не бойтесь, если ты отпустишь пистолет, я уберу свою пукалку, — миролюбиво сказал он. Назир отступил, заслоняя собой перепуганную Лану. — Хорошо, я убираю, — сказал он. Тоже поднял вторую руку и направил пистолет дулом вверх. Затем поставил его на предохранитель и сунул за пояс. Байкер с облегченным вздохом и какой-то детской улыбкой опустил обрез. Сунул его в футляр за спиной. — Извините, леди, что напугал вас, — виновато сказал он, глядя на Лану, которая судорожно вцепилась в плечо защитника. — У вас точно все в порядке? Она кивнула и вымученно улыбнулась. — Меня зовут Птаха, — байкер тоже улыбнулся, — там, внизу мои друзья, Бузотер и Малыш. Но они не причинят вам вреда. Если хотите, можете перекусить вместе с нами, выпить пива. Назир бросил быстрый взгляд на женщину. — Я не против, — она погладила его по плечу, — с тобой я не боюсь. И я знаю Птаху, хотя и не лично, он помог моей подруге Андаль слезть с иглы. Некоторое время Назир раздумывал, прикидывая варианты. Странное чувство, посетившее его, стало еще сильнее, когда он увидел входящих в комнату двоих здоровенных парней в косухах. — Спокойно, никто никого не убивает! — миролюбиво поднял руки Птаха. К удивлению Назира оба мордоворота послушно расслабились, а тот, чья физиономия и приплюснутые к бритой башке уши намекали на принадлежность к боксу, расплылся в неприятной усмешке. — Вот так встреча, пупсик, — прошипел он, глядя на Лану. Назир положил руку на плечо окаменевшей от страха женщине. — Риццо тебя по всему городу ищет, — ухмыльнулся бритый, но ближе не подходил. — На каждом углу орет, что его лучшая шлюха сбежала. — Это не наши проблемы, Уилл, — мягко произнес Птаха, однако от его голоса даже у Назира по спине потек холодный пот. Ухмылка сползла с губ бритого. — Пойди лучше достань наши припасы, — продолжал предводитель байкеров, — мы все голодны, и леди тоже. — Леди, — хмыкнул бритый Уилл. — Да уж, леди... член сосет у медведя. Лана опустила голову, не смея смотреть в глаза своему защитнику. А Назир молча переваривал услышанное. Итак, его подопечная, скорее всего, проститутка. Он посмотрел в измученное лицо. Меняет ли это что-то? Проститутка или нет, Лана — женщина, она поверила ему, попросила его защиты. В памяти всплыли яростные вопли отца, когда он орал, что вытащил мать с помойки. «Ты была шлюхой! Жалкой грязной потаскухой! Если бы я не женился на тебе, тебя забили бы камнями!» Усилием воли прогнав наваждение, Назир обратился к байкеру: — Ты — их предводитель, держи своего парня на привязи. Если он снова будет оскорблять женщину, я его убью. Лана заплакала и обняла его, спрятав лицо на груди. Птаха улыбнулся и кивнул, кудлатый байкер хмыкнул, тоже одобрительно, хотя по его заросшей роже трудно было сказать что-то определенное. — Так ты подруга Андаль? — с любопытством спросил предводитель, когда они спустились вниз и уселись вокруг импровизированного стола, сделанного из двух деревянных ящиков. Лана кивнула. — Ты ешь, девочка, — ласково прогудел кудлатый, видимо, перехватив ее жадный взгляд, устремленный на разложенную нехитрую снедь. — А потом расскажешь. Некоторое время слышалось лишь сосредоточенное сопение и чавканье. Назир тоже присоединился, однако ел мало. Уилл то и дело бросал на женщину странные взгляды, но больше не лез, предпочитая свиную нарезку и пиво, коего выпил уже четыре банки. — Я видел Андаль неделю назад, когда она садилась на автобус до Ливерпуля, — сказал Птаха, подбирая с колен крошки и опрокидывая с ладони в рот. — Выглядела неплохо, а ее пацаненок смотрелся вполне себе довольным и ухоженным. — Она списалась с матерью, — улыбнулась Лана, — сказала, что возвращается домой. А маленький Дэйв уже радовался, что едет к бабушке. Птаха принялся расспрашивать ее о каких-то общих знакомых. Назир поразился тому, как легко этот странный парень сумел расшевелить зажатую и скованную Лану. Они болтали и смеялись, и палестинец кожей ощущал, как уходит напряжение. Снова Назира охватило странное чувство — будто он давно знает сидящего перед ним парня с седыми нитями в волосах и юным, почти мальчишеским лицом и улыбкой ангела. — Сыграешь в блэкджек? — окликнул его Уилл. Назир секунду рассматривал засаленные карты в его лапище и неожиданно для самого себя кивнул. Краем глаза он следил за Ланой, которая самозабвенно трепалась с предводителем. Потом она потерла глаза, как ребенок, и тут же охнула от боли. Осторожно потрогала почернелый кровоподтек под левым веком и зашипела сквозь зубы. — Хочешь, ложись вон там, в углу, — кивнул Птаха на дальний заставленный ящиками угол комнаты. — Мы пока еще посидим, парни вон в карты режутся. Лана застенчиво улыбнулась, но предпочла остаться, притулившись под боком Назира. И снова на него повеяло теплом. Он старался не двигаться, когда она прилегла ему на колено (он сидел, скрестив ноги по-турецки). Потом, когда она уснула, Назир осторожно подхватил ее под плечи и колени и перенес в угол, укрыв своей курткой. — Что за хрень? — спросил Малыш, прислушиваясь к доносящемуся снаружи вою сирены. — Птенчик, думаешь, по наши души? Назир подобрался, бросив быстрый взгляд наверх. Байкеры уже прилипли к окнам. Палестинец в несколько прыжков взлетел на второй этаж. Взрывчатка почти готова. Просто подсоединить клеммы и нажать кнопку. Перед глазами встало нежное беспомощное лицо Ланы, мальчишеская улыбка Птахи, смех его недавних партнеров по игре в карты. «Неужели смерть одного человека перевешивает смерть многих?» «Назир, сынок, помоги сестре принести воды из колодца». Теплая ласковая рука в волосах, запах свежеиспеченного хлеба. Мама... — Джек, ребята, идите сюда! Он вздрогнул, очнувшись от тягостных мыслей. Торопливо сбежал вниз, прижимая к боку сумку с деталями и взрывчаткой. Парни уже топтались в углу. Он так и не понял, что там было, под ноги влетело что-то небольшое и следом ударил резкий, невыносимый запах газа. Назир задохнулся, бросился к тому месту, где только что стояли парни. Успел услышать отчаянный вопль Ланы «Джек!» и увидеть, как задвигается крышка люка. Шею словно захлестнула раскаленная удушающая петля. Корчась и царапая горло скрюченными пальцами, он забился на полу и успел толкнуть ящики, свалив их на злосчастный люк прежде, чем сознание покинуло его. Глава IV Роберт Гисфорд Ему снился сон. Среди прочих снов о другом времени этот не выделялся ничем. Но в нем Роберт знал, что умрет. Как опоясанный рыцарь и аристократ, он ехал верхом на огромном черном жеребце, пусть руки его и были связаны за спиной, а жеребца вели на длинных цепях двое дюжих молодчиков. Он не боялся — за такую жизнь, как у него, нечего и цепляться. Была лишь светлая грусть и надежда на то, что он встретит по ту сторону мира врага, который стал чем-то большим. Конь фыркал и мотал головой, кося огненным глазом на поводырей. Будь воля Роберта, он с легкостью разметал бы этих ублюдков. Но что потом? Куда? И главное, зачем? Свежевыструганные доски помоста, огромный чурбак, покрытый отрезом грубой зеленой ткани, которая вскоре обагрится его кровью. Он спрыгнул со спины коня и повернулся, чтобы в последний раз прижаться щекой к морде существа, которое, по сути, было его единственным другом. — Прощай, Фьюри, — прошептал он. Поднялся по ступенькам на помост. День выдался ветреный и солнечный. Лучи солнца согревали щеки, путались в волосах. Ветер пузырем надувал свободную белую рубаху. — Стойте! Стойте! Истошный, рвущий душу крик. Он оглянулся, щурясь от солнца. К помосту шел рослый рыцарь, на широком плече у него сидела хрупкая женщина. Роберт не сразу узнал льдисто-синие глаза и покрытое шрамами мужественное лицо. Из глубин памяти всплыло имя: сэр Дориан из Хэйвенли. Ветер трепал выбившиеся из-под платка курчавые черные волосы женщины, в золотых глазах безоглядная отвага. А потом его голову накрыло что-то... — Тихо, тихо, не кричи так, — его мягко встряхивали за плечо, и Роберт очнулся. Видение было настолько глубоким, что он не сразу сообразил, где находится. Рядом с ним на постели сидела Басина. Палестинка выглядела очень спокойной, но он заметил, что веки у нее красные, будто она плакала. Когда он уже осмысленно взглянул на девушку, она потянулась к лампе и прибавила яркость. — Что со мной?.. — Ты потерял сознание, — Басина наклонилась к тумбочке, чтобы взять из чашки сложенный в несколько раз кусок марли. Его прикосновение было освежающим и приятным. Роберт с удивлением оглядел свой тщательно вымытый торс и повязку. Рана ныла и саднила, но в целом он чувствовал себя хорошо. — Это ты перевязала? Басина кивнула. Роберт положил свою ручищу на маленькую ручку девушки с зажатой в ней марлей. — Спасибо тебе, малышка. Она кивнула, не отнимая руки, глядя на него по-прежнему с глубокой грустью. Роберт сел, подтянув одеяло. — Тебя не будут искать в моем доме. Хотя... всякое может случиться. Помоги встать, покажу место, где можно укрыться, если придет кто-то посторонний. — Пока лежи, — сказала она, не позволяя ему встать, — потом покажешь. Поспи лучше. Она осторожно вызволила руку из его ладони и ласково отерла испарину со лба. Это было так приятно, что Роберт невольно улыбнулся. — Нет, больше не хочу спать. Посиди со мной. Расскажи о себе. Девушка грустно усмехнулась. — О чем? Я обыкновенная. Не белая женщина твоего народа, а обычная темная «грязнуха»... Она не договорила. Приподнявшись, Роберт прижал палец к ее губам, покачал головой. — Не смей говорить о себе так. Басина опустила ресницы, потом вдруг быстро поцеловала палец Роберта и выбежала за дверь. Басина аль Хайяти «Ты была игрива, нежна, весела, как юная кошечка. Потому твой брат дал тебе имя Басина, что означает «котенок». И вряд ли есть на свете сердце, любящее тебя сильнее, дитя мое, чем сердце твоего брата...» Басина стряхнула слезы с ресниц. Горло сжала горячая петля, но девушка усилием воли подавила рыдания. Пока Гисфорд лежал без сознания, она вымыла посуду, прибралась на кухне и приготовила еду из того, что нашлось в хозяйстве. Ей легче было размышлять, когда руки заняты. И сейчас она пыталась понять природу своего чувства, так странно и внезапно ворвавшегося в ее жизнь. Всего восемнадцать лет было Басине, она не знала иной любви, чем святая любовь матери и бесконечное обожание старшего брата. И она отвечала им детской, светлой любовью. И чувство к Роберту Гисфорду напугало ее вначале до смерти. Сердце сладко сжалось при виде могучей фигуры, пристальных синих глаз, ухнуло куда-то, а на его месте расцвел пышный благоухающий цветок. Басина с трепетом смотрела на этого мужчину, совсем молодого, немногим старше ее, но уже со смертной тоской во взгляде. Он был пропитан этой тоской, как бывает пропитана влагой земля после обильного дождя. И она, словно мышь, зачарованная змеей, дала ему номер своего мобильного. Тот самый номер, что был лишь у брата. Позабыв обо всем на свете, она стояла у двери в палату, глядя ему вслед. И он обернулся. «И взоры их встретились, оставив после себя тысячу вздохов...» — так говорилось в запретных легендах и сказках книги «1001 ночи». Она взглянула в эти глаза и погибла, проиграв схватку любви. А потом он примчался к ней на помощь и спас ее. Басина отложила мокрую насадку на швабру и откинула волосы со лба. Думать, не думать — это вряд ли поможет, когда сердце ноет от любви. Теперь остается лишь принять ее. Из спальни донесся длинный музыкальный пассаж — звонок мобильника. Палестинка невольно прислушалась к низкому сильному голосу, от которого внутри начинало все трепетать. — Да, Брин, да... конечно... а кем санкционировано? Да... я немедленно еду! Она бросилась в спальню. Бледный Роберт, шатаясь, натягивал джинсы. — Ты не можешь идти! — отчаянно вскрикнула Басина, цепляясь за его руки. — Я должен, — больные, измученные глаза смотрели на нее с лица, мгновенно постаревшего на несколько лет. — Привезли террориста, пойманного спецгруппой. Сейчас уже его не потащат в Лондон. — Что? — Басина... — Н-нет! Ее затрясло от ужасающей догадки. Сильные руки обняли ее, притянули к перебинтованной груди. — Басина, того парня зовут Назир аль Хайяти... это ведь твой родич? — Брат, — онемевшими губами ответила она, замерев в его объятиях. — Это брат... — Поэтому я должен ехать, — Гисфорд все так же крепко прижимал ее к себе, и Басина слышала, как бешено стучит его сердце. Назир! Старший брат, любивший ее больше жизни... ее Назир... — Я не верю, — прошептала она, — не верю, что он террорист. — Знаю, — кивнул Гисфорд, отстраняя ее и вглядываясь в лицо. — Я должен в этом убедиться. Ты останешься тут. А пока свари мне кофе. Он в шкафу, на верхней полке, в банке с веселыми червяками. Басина кивнула. Она поверила. Поверила даже не Гисфорду, а в Гисфорда. Поверила, что если есть способ вызволить брата, то этот красивый светлоликий человек найдет его. — Я сварю, — кивнула она. — Ты выпьешь и поешь. Тебе надо есть. Ты совсем худой. Она снова цеплялась за быт, за мелочи, за заботу и истинно женское желание обогреть, накормить. Так было легче. Назир, что ты натворил, братик? Зачем? Назир аль Хайяти Было нечем дышать. Потом появилась боль. Тупая, далекая боль, принадлежащая словно кому-то другому, а не ему. Он попытался пошевелиться, вдохнуть. Второе получилось, и тут же он закашлялся, содрогаясь в рвотных позывах. — Очухался, мразь, — хриплый голос резанул по ушам. — Давай, Кини, врежь ему еще! На сей раз боль ощущалась сильнее. Невольно он застонал, повернул голову. От этого движения снова затошнило, да так сильно, что его вырвало. — Вот сука, заблевал тут все, — брезгливо донеслось из-за спины. Последовал короткий смешок: — Не наша проблема, Кини. К тому же этому говнюку, шерифскому членососу, так нравится возиться с черномазыми. Прости, Уинн, я не про тебя. — Да пошел ты, — лениво ответили басом. Под щекой холодный металл — прутья решетки. Руки вздернуты и скованы наручниками, пропущенными через решетку. — Его мамашку, что ли, прикокнули ночью в клинике? — поинтересовался более молодой голос. Сердце сжалось, на глазах вскипели слезы. Чувства переплелись в тесный узел: и ненависть к этим ублюдкам, и бесконечное горе утраты, и облегчение, такое сильное, что он едва не разрыдался в голос. А потом словно удар под дых — Басина! Малышка Басина здесь! Была с матерью... — Кто-то из его дружков? — холодный смешок. Хлопнула дверь. Душный сквозняк промчался по помещению. — Вряд ли, — другой, незнакомый голос, более спокойный и мягкий. — Им не было резона трогать женщину, если с ее помощью они могли управлять этим парнем. — А ведь ты прав, — задумчивый бас. Скорее всего, это был тот, которого звали Уинн. — Но тогда кто? Кто-то из наших? — Тоже не резон, — спокойная рассудительность, уверенность. — Девушка исчезла. Так что, скорее всего, ее забрал убийца. — Нет! — стон вырвался у него против воли. — О, гляди-ка, запел птенчик! Боль обожгла ребра. Он подобрался на скованных руках, превозмогая ее, перевернулся, приподнялся на носки, стараясь не морщиться от новой вспышки боли в вывернутых руках. Пятеро. Тот, что рядом, с резиновой дубинкой в руке, верно, тот самый Кини. Улыбка на мальчишеском лице, взгляд, затуманенный наслаждением. Одного взгляда хватит, чтобы опознать садиста, получающего удовольствие от чужих страданий. Который чуть поодаль, с хозяйским видом развалившийся на стуле, — рослый, мощная фигура, острый умный взгляд светло-серых, почти прозрачных глаз, — скорее всего, командир. У шкафа с документацией высокий чернокожий парень, очевидно, Уинн. Рядом, устроившись на краю стола, на него настороженно смотрел совсем молодой парень с глуповатым лицом. Последний не был похож на спецназовца. Невысокий, тощий, огромные глаза, пухлые губы. Простая белая рубашка заправлена в старомодные брюки. Скользкий тип. Остальные члены группы косились на него с заметной нервозностью и неприязнью. — На твоем месте, Кини, я бы убрал дубинку, — тем самым мягким, ровным голосом произнес он. — Сейчас приедет начальник полиции Гисфорд. Нам ведь не нужны проблемы? — Да какие проблемы от этого ублюдка, — лениво протянул сероглазый командир. — Будет вякать, мы ему живо мозги вправим. — Роберт Гисфорд, — продолжил скользкий тип в белой рубашке, — родился в 19... году. Был оставлен в родильном доме, затем усыновлен лордом и леди Мальборо. Думаю, школу, обучение в колледже Мальборо можно пропустить за ненадобностью. Очень дружен с приемной матерью, леди Маргарет. С отцом в ссоре по причине женитьбы на девушке не их круга. Жена умерла в две тысячи двенадцатом. После ее смерти не раз получал предложение от отца вернуться и возглавить семейные активы, однако так и не сумел простить тому пренебрежение и отказ признать супругу-неангличанку. Тем не менее, лорд и леди Мальборо любят сына и гордятся им. Ну что, мистер Кини, охота вам связываться с его родней? Воцарилось тягостное молчание. Затем Кини нехотя швырнул дубинку на стол. — Вот и молодец, — улыбнулся скользкий тип. Снаружи закряхтел мотор древнего бентли. Спустя несколько минут дверь распахнулась, и в помещение вошел стройный высоченный парень лет двадцати пяти-тридцати. — Роберт Гисфорд, — представился он, подходя прямо к типу в рубашке. — Вы, должно быть, Джеффри Ройс? Они обменялись крепким рукопожатием. Остальных полицейский не счел нужным заметить. Зато заметил прикованного к решетке пленника и лужу блевотины. — Насколько я помню, заключенному полагается находиться внутри камеры, а не снаружи, — лед в голосе Гисфорда мог бы заморозить всю планету. — К тому же... Он подошел к пленнику, вздернул на нем водолазку и поморщился при виде почерневших от кровоподтеков бока и груди. — Не слишком ли рано вы начали? — Я бы не судил строго ребят, мистер Гисфорд, — безмятежно откликнулся командир, — у каждого из них чертовы террорюги кого-то отняли. А у Мейджа так вообще сестра погибла в Детройте. Так что спустить пар на этого ублюдка сам бог велел. — Есть доказательства обвинения? — повернулся к нему Гисфорд. — В углу лежат, — махнул рукой спецназовец. — Готовые бомбы, осталось только подключить к детонатору. — Что ты собираешься сделать? — голос командира прозвучал зловеще. Гисфорд невозмутимо расковал пленника, отпер дверь и втолкнул его внутрь. — Пока не прибудет спецмашина для транспортировки заключенного, он побудет внутри, — Гисфорд запер камеру и сунул ключ в карман. Назир кое-как доковылял до койки и упал на нее. Басина! Он ни о чем не мог думать, кроме как о сестре. Беззащитная девочка в этом аду. Боже, если ты есть, то почему допускаешь такое? — Кстати, насчет этой маленькой шлюшки, его сестрички, — командир усмехнулся. — Вы, часом, не в курсе, где она может быть? Гисфорд пожал плечами. — Откуда мне знать? В больнице, наверное, — спокойно ответил он, глядя сквозь решетку на лежащего пленника. И подмигнул! Глава V Лана Джеллин Она закричала, отчаянно сопротивляясь, когда сильные руки утянули ее вниз, а над головой погас светлый квадрат. — Джек! Джек! Не бросайте его! Дже-е-ек! — Заткнись, сучка, — пыхтел детина по кличке Бузотер, волоча ее на плече. — Там газ, дура! Да не вертись ты! И тогда Лана разрыдалась. Снова накатило ощущение собственного бессилия. Она ударила Бузотера по спине, уронила голову, чувствуя резкий звериный запах мочи, пота и кожи, исходящий от него, и заскулила. Тьма была кромешная. Она не знала, куда они попали и куда приведут их эти бесконечные коридоры. Было жутко, сердце грызла страшная боль — Джек остался! Лана не помнила, чтобы к ней были так добры. Лучшим обращением она считала безразличие. В детстве, когда она пыталась вымолить, выслужить любовь у матери, в юности, когда ее соблазнил и бросил одноклассник. Она словно притягивала к себе людей, которые ее использовали и отбрасывали, когда понимали, что с нее больше нечего взять. Встретив Риццо, она решила было, что нашла счастье. Длилось это ровно до того дня, когда он стал подкладывать ее под друзей, а потом и продавать. В случае же неповиновения бил. Джек был первым человеком за долгие годы, которому ничего не было нужно от нее. Вместо того чтобы взять ее, избитую, обессиленную, использовать, как это делали другие, он стал заботиться о ней. Это было так странно, так пронзительно-сладко и так непривычно! Но, что еще более странно, он безумно напоминал ей другого. Того, который с раннего детства являлся ей в снах. Того, по которому она тосковала втайне. Они даже пахли практически одинаково. Лана не помнила лица того, из снов, но отчего-то была уверена: это Джек! Рядом с ним она чувствовала себя храброй, сильной, словно заражаясь от него этой силой. А теперь она снова в плену у собственных страхов и беспросветного отчаяния. Полыхнуло ярким светом. Вскрикнув, она прикрыла глаза руками. А когда решилась их открыть, то увидела, что они находятся в большом помещении. Бузотер стащил ее с плеча и поставил на ноги. Лана тут же отошла к Птахе, который с любопытством озирался. Свет оказался не так уж ярок, просто с непривычки резал глаз. — Бункер какой-то, — задумчиво произнес Малыш, почесывая бурную растительность на голове. — Птенчик, ты что-нибудь слышал о бункере в этих местах? Робин покачал головой. — Нет. Скорее всего, военный. И, скорее всего, его используют. Так что держитесь рядом, Уилл, тебя это касается в первую очередь. — Смотри, кровь, — кивнул Бузотер на угол. — Твою мать, а что если тут всякие эти... опыты проводятся? Зомби там, зверолюди. Я по телеку видел. — Угу, побольше это говно смотри, — хмыкнул Малыш, — еще и не такое увидишь. — Птаха, Джек остался, — Лана дотронулась до руки предводителя, — надо вернуться за ним! — С какой это радости? — удивился Бузотер. — Его проблемы. А если ты по нему скучаешь, так мы это поправим. Он потянулся, пытаясь ухватить ее за руку. Лана смотрела на троих мужчин, в ней зрело решение. Что у нее есть, кроме нее самой? И разве это большая цена за жизнь того, кто был добр к ней? — Хочешь меня? — она усмехнулась, положив руку на грудь, медленно провела по телу. — Ну так помоги вытащить Джека. И я доставлю тебе такое наслаждение, о каком ты и не мечтал никогда. Это и вас касается, парни. Я была лучшей из девушек Риццо, иначе он не искал бы меня под каждым фонарем, — Лана обольстительно улыбнулась. — Помогите спасти Джека, мальчики. И все мои знания и умения будут вашими. Птаха подошел и положил руку ей на плечо, с сочувствием глядя в глаза. — Сейчас мы не можем, детка. В город нам въезд перекрыт. Но до завтра его все равно не повезут никуда. Так что время пока есть. — А пока иди сюда, крошка, — плотоядно усмехнулся Бузотер. Но на его руку, протянутую к женщине, легла узкая ладонь вожака. — Придержи грабли, Уилл. Девчонка и так натерпелась, — поддержал Птаху Малыш. Бузотер мрачно фыркнул. — Уилл, а представь, что кто-то сотворил бы такое с Хеленой, — мягко произнес Птаха. Лана чуть не заплакала от той теплоты, с которой он взглянул на нее. — Хелена не шлюха, и никогда не была ею! — окрысился Бузотер. — Конечно, нет, — кивнул Птаха, положив руку на плечо Ланы. — Просто представь, что на ее месте Хелена. Представь, что так сложилось. Избитая, чуть живая, она умоляет спасти тебя, помочь, а вместо этого... Бузотер неуютно поежился. Лана благодарно улыбнулась Птахе. — Ваши мотоциклы остались там, — напомнила она. — В любом случае за ними нужно вернуться... — Не двигайтесь, придурки! Вопль эхом отразился от кафельных стен. Лана в страхе прижалась к Робину. Малыш и Бузотер молча подняли руки, глядя на двух решительных девиц, целящихся в них из винтовок. — Какого хрена вы тут делаете? — поинтересовалась одна из них, смуглая пышнобедрая брюнетка с волосами до пояса. Вторая, нежная блондинка с ланьими глазами, молчала. В ее взгляде, устремленном на Птаху, сиял неземной восторг. Тот невольно приосанился. — Девочки, спокойно, не будем ссориться, — миролюбиво произнес Малыш. — Мы заблудились, и вообще, что это за место? — Это наше место! — брюнетка хлюпнула носом и оглушительно чихнула. — Будь здорова, красотка, — умильно улыбнулся Птаха. — Тут сыро, а у Эйр аллергия на сырость, — вздохнула блондинка. — На самом деле мы никого не хотим убить или ранить. Но мы раньше нашли это место, а больше нам идти и некуда. — Для начала, может, стволы уберете? — угрюмо буркнул Уилл, осторожно почесав макушку. Блондинка с готовностью опустила оружие. — Я и стрелять-то не умею, — повинилась она, — это мы тут нашли. — Где? — оживился Бузотер. Блондинка снова бросила быстрый взгляд на Робина. — Тут поблизости есть специальный склад, через коридор и направо по проходу. Там оружия — дохрена и больше, — вздохнув, сказала она. — Только обещайте, что никого не убьете! Бузотер и Малыш весело переглянулись. — Конечно, обещаем, цыпа, — осклабился Уилл. Лана наблюдала за происходящим круглыми глазами. Ей не было страшно, к тому же показалось, что она узнала темненькую девушку. Такой выдающийся нос невозможно забыть. — Эйррейн Хассим? — спросила она, робко улыбаясь. Брюнетка близоруко прищурилась. — Это кто там? — Вот те раз, да она слепая! — удивился Уилл, делая шаг вперед. И зря. Уловив движение, брюнетка инстинктивно нажала на курок. Грохот выстрела, едкий запах пороховой гари и истошный визг обеих блондинок наполнили помещение. Уилл присел, ухватившись за плечо и матерясь так, что на стенах содрогался кафель. Малыш одним прыжком оказался рядом и выбил оружие из рук девушки. Она попятилась, загораживая собой подругу. — Блядь, эта сука меня подстрелила! — Уилл прикусил губу, зажимая плечо. Между пальцев текла кровь. — Давай посмотрю, — Лана присела, осторожно убрала его руку и еле подавила тошноту при виде глубокой борозды, прочерченной пулей. — Ничего страшного, просто вырвало кусочек мяса. — Но это мое мясо, — огрызнулся Бузотер, впрочем, не двигаясь, и позволяя осмотреть рану. — Хорошо бы промыть, — проговорила Лана. — Эйр, тебе тут не попадалась вода? — Вода и аптечка есть, — кивнула брюнетка, все еще дрожа, но уже способная мыслить здраво. — Идемте, покажу. Хрен с вами, ребята, много вы не сожрете и места не займете. Тут до фига всяких помещений, некоторые оборудованы для жилья. Даже кухня есть. — Где это вы встречались раньше? — поинтересовался Птаха, помогая Уиллу стащить куртку. — Давно еще, — Лана улыбнулась. — Я тогда путешествовала автостопом. И Эйр меня подвезла на своем мотоцикле. — Да, — умильно взглянула на нее Эйррейн. — Помню ту ночку в пустыне. Повезет тому парню, который тебя заполучит, лапочка. — Это было давно, — ревниво сказала блондинка, положив руку ей на плечо. — Так что не раскатывай губу... лапочка! Спустя полчаса они сидели в небольшой комнате; девушки заняли койку, мужчины расположились на полу. Брюнетка Эйррейн скрестила ноги в кожаных штанах, ее светловолосая подруга со звучным именем Риган мирно посапывала, положив голову на колено Эйр. — Нам пришлось оставить мотоциклы у реки, — грустно поведала Эйр, — проход был слишком узкий даже для крупного человека. Мы-то пролезли. У Ри был фонарик с собой, она у меня запасливая, — брюнетка с нежностью погладила светлые волосы Риган, подтянула грубое армейское одеяло и укрыла ее. — Мы шли вначале по тоннелю, вроде канализационного стока, потом уткнулись в дверь. Ри сказала, что хуже уже не будет. Мы открыли замок ее шпилькой и вошли. Вначале боялись, что кто-то тут есть. Но потом понятно стало, что даже если кто и был, либо ушел, либо сгинул. Так что грех было не заселиться. Ри нашла склад с консервами, так что жратва тоже имеется. — А оружия тут много? — поинтересовался Малыш. — Завались! — кивнула Эйр. — Целый склад, там и винтовки, и базуки. Да тут почти все есть, что нужно для жизни... разве что оптики нет. — Если есть оружие, будет и оптика, — хмыкнул Скарлет, — да и остальное. — Мы пока не можем выходить из бункера, — Эйррейн вздохнула. — Эти уроды, что нас сюда загнали... они наверняка все еще ждут. Им свидетели не нужны. А я сейчас та еще обуза. — А что такого вы видели? — навострил уши Птаха. Эйр снова вздохнула. — Я-то почти ничего... Это Ри у нас остроглазая. Она видела убийство. — Какое еще убийство? — Лана вздрогнула и подняла голову. — Чувака одного с таким хайром, как во времена диско. Я-то не вижу, да еще и очки посеяла, пока мы из того чертова дома выбирались. — Какого дома? — дружно спросили Уилл и Малыш. — Ну... мы не взяли ничего... мы не воровки! — девчонка упрямо вскинула подбородок. — Просто немного выпили из бара, ну и постель опробовали. Постель там отпадная! Здоровенная, как стадион, и на кнопочках. Риган сонно заворковала, видимо, вспоминая приятные мгновения. Лана охнула, прижав руку ко рту. Этого просто не могло быть! — Хозяин вернулся, — вздохнула Эйр. — Ну, и мы рванули через балкон. Я уронила очки в пруд. А потом мы услышали выстрелы, ну знаете, такие, как в кино, когда стреляют с глушителем. Ри попятилась и задницей меня толкнула. Ну, мы и свалились в пруд. Потом вылезли, сели на мотоциклы и дали деру. Она впереди ехала, я на свет ее задней фары. Очки так и не нашла... — Тебе без очков шикарно, — сказал Птаха, не сводивший взгляд с Эйр. — Значит, пруд, говоришь? Слушай, у тебя сколько диоптрий? — Почти восемь, — вздохнула брюнетка. Птаха похлопал себя по бокам и груди, сунул руку за пазуху, покопался в недрах одной из своих надетых одна на другую курток. Затем с торжествующим воплем извлек из этих самых недр двойной контейнер. — Линзы, правда, всего минус шесть с половиной, — провозгласил он, — но лучше, чем ничего! Спустя миг Эйр висела у него на шее, тиская, словно игрушечного медведя. Риган села, с легким испугом глядя на подругу. А Эйр уже срывала упаковку и ловко вставляла линзы. — О да! — блаженный вздох сорвался с ее пухлых губ. — Парень, я твоя вечная должница! Словами не передать, как достало быть слепошарой! Поморгав, чтобы линзы сели, она уставилась на Птаху. Лицо ее приняло задумчивое выражение. — О, да ты ничего себе красавчик! Робин улыбнулся, и Лана, не сводившая с него глаз, поразилась, каким по-мальчишески светлым и счастливым стало его лицо. — Оружие есть, и мотоциклы. А что там насчет топлива, крошка? — Бузотер поскреб щетину. — Есть, в канистрах. Не очень много, но есть. Мы им заправляем генератор, — подала голос Риган. Эйр подошла к ней и обняла. — Думаю, нам всем следует поспать, — сказал Птаха. Лана потянула его за рукав. — Тот, убитый... это Риццо! Только у него в доме есть кровать на кнопках, радиоуправляемая. Больше в городе нет ни у кого. — Ого! — приподнялся Бузотер. — Похоже, ты избавилась от своего сутенера, крошка. — Если Риццо мертв, то мне нечего бояться, — Лана с трудом подавила нервную дрожь. — И завтра с утра я пойду в город, разузнаю все, что нужно, о Джеке. Птаха погладил ее по голове. — Завтра утром девчонки выведут нас к мотоциклам, — сказал он. — Я отвезу тебя и оставлю у входа в город. Лана вдруг расплакалась, уткнувшись лицом в его плечо. От страшного облегчения подкашивались ноги. Словно камень с души упал. Но его место тут же занял другой камень — удастся ли спасти Джека? архив .doc архив .rtf архив .pdf архив .fb2 архив .epub Осколки: часть 1 || Осколки: часть II || Самум: часть I || Самум: часть II

@темы: творчество, фанфикшен

---

Далека дорога твоя

29.09.2013 в 23:22

Пишет  fandom Robin Hood 2013:

fandom Robin Hood 2013. Level 5. Спецквест. Часть 2 (миди)

Название: Далека дорога твоя Автор: fandom Robin Hood 2013 Бета: fandom Robin Hood 2013 Задание: кроссовер с fandom Post-Ap 2013 Размер: миди, 4047 слов Пейринг/Персонажи: шериф Ноттингемский/ОЖП, шериф Ноттингемский/Гай Гисборн, Робин Локсли, Маленький Джон, Уилл Скарлет, Шазар (Назир) Категория: гет, слэш Жанр: экшн, ангст Рейтинг: R Канон: "Robin of Sherwood", "Robin Hood BBC", "Robin des Bois: Ne renoncez jamais" Краткое содержание: "Наши жизни подобны островам в океане или деревьям в лесу, чьи корни переплетены в подземной глубине". Уильям Джеймс Иллюстрация: Далека дорога твоя, коллаж сделан специально для ФБ Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Далека дорога твоя" Обнажена усопшего душа, С другой душой к луне в закатный час несома. Хоть и очищены от скверны Их мощи обратятся в прах подземный, Зажгутся звёзды у локтей и стоп, И разум обретут, сойдя с ума. И, утонув, поднимутся со дна. Влюблённых нет, но их любовь жива. И смерть не будет править никогда. Томас Дилан — Всем встать, твари! Три коротких слова подбросили Дерлет на её жестком лежбище. Ещё не видя ничего вокруг, во власти сна, она попыталась вскочить, но, остановленная цепью, рухнула обратно. — Встать, скотье племя! — проорал стражник у двери и подобострастно поклонился кому-то позади себя. — Его светлость шериф Ноттингемский! Дерлет кое-как поднялась, поддернула цепи и прижала локти к бокам, чтобы скрыть прорехи в тряпье, в которых просвечивало голое тело. Она заранее ненавидела Вэйлса, шерифа клятой всеми богами дыры под названием Ноттингем. Здесь эти подлые сволочи жили как в раю, тогда как за стенами крепости живые завидовали мертвым, а мертвые стенали в ночи, словно живые. Он вошел в темницу, окинул быстрым взглядом покорно склонившихся пленников. Несколько жалких мутантов умоляюще складывали руки. Они были готовы на беспросветное рабское существование даже в подземных угодьях, где выращивали съедобный мох и грибы. Там иногда перепадал лишний глоток воды и кусок жесткого грибного хлеба. Люди держались ещё более неуверенно, зная, что зачастую владельцы и шерифы укрепленных фортов, подобных Ноттингему, предпочитают труд мутантов, которые согласятся на что угодно, лишь бы остаться в крепости. — Оставить всех, — прозвучал довольно высокий, звонкий голос. Дерлет с изумлением поняла, что он принадлежит шерифу. Почему-то она представляла его старым обрюзгшим уродом вроде тех Детей Скорби, что довелось встретить в покинутом городе к северу от Ноттингема. Но шериф оказался молодым, стройным и откровенно красивым. Дерлет поджала губы, недоверчиво рассматривая высокую фигуру, затянутую в черную кожу и кевлар. Шериф, судя по всему, почувствовал её взгляд, обернулся, и глаза их встретились. Дерлет отступила, вжалась спиной в стену, пытаясь закрыться длинными волосами. А шериф шагнул вперед, всматриваясь в юное лицо человеческой замухрышки. Дерлет вскрикнула, когда, ухватившись за цепи, он подтащил её к себе. — Надо же, оказывается, в пустыне растут такие цветы? — черные глаза Вэйлса с жадностью заскользили по её телу. Он властно положил ладонь на упругий, округлый холм её груди, рассмеялся... И тут же мощный удар кулака, утяжеленного наручником, отбросил его, словно куклу. Дерлет скрестила руки на груди, с хладнокровной улыбкой ожидая смерти — к ней ринулись стражники. Окрик шерифа остановил их, и они замерли с занесенными серпами и кукри. — Ну уж нет, красотка, — хищно улыбнулся владетель Ноттингема. — Для начала я ощиплю твои перышки! Эй, кто там есть, возьмите её и отведите в мою спальню! Дерлет дралась как одержимая, одному охраннику раскроила наручником череп, другому отбила яйца, и теперь он валялся на грязном полу, держась за промежность и подвывая от боли. Однако в конце концов её одолели, закрутили руки за спину и обмотали веревками так, что она стала напоминать окуклившегося крылана. Тяжело дыша, Дерлет облизала кровь с разбитых губ. Перепуганные пленники смотрели на неё, не понимая, почему она сопротивляется. Стать наложницей шерифа в их глазах было высшим и достойным зависти достижением, обеспечивавшим её на всю жизнь. — Не дергайся, куколка, — шериф подошел, взял её за подбородок и развернул к себе. — Побереги силы, они тебе пригодятся в другом деле. Он кивнул, Дерлет подняли и вынесли из камеры. Теперь она была спокойна, не тратила энергию на злость и сопротивление. В голове зрел план, с помощью которого она не только уберется из этой чёртовой дыры и вернется в родной оазис, но и заберёт с собой собрата-телепата. В памяти всплыли большие синие глаза и искусанные губы, покрытая подсохшими рубцами спина. Когда её в числе прочих пленников волокли к замку, он проводил её взглядом, прежде чем снова бессильно уронить голову на деревянную колодку. «Кто ты?» — коснулась сознания чужая робкая мысль. Так неожиданно, что Дерлет вздрогнула. Прежде ей не доводилось встречать себе подобных. «Меня зовут Дерлет. А ты кто?» «Гай из Гисборна. Это оазис к востоку отсюда... был...» «Я из оазиса Шервуд», — откликнулась она. «А где это? Не слышал про такое место», — его мысль звучала удивленно. «К северу отсюда. Полдня пути. За что тебя наказали?» Его мысль была сумбурной, болезненно-горькой. Несколько отрывочных сцен, из которых стало ясно — шериф положил глаз на парня, а затем пожелал положить и кое-что ещё. Но что-то было не так. Шериф нравился, очаровывал, тем не менее... Снова сумбур, переплетенные в тесный узел страх, неведение, удивление, подозрения... Гай проявил характер, да ещё какой, и попал в колодки под плети. Дерлет не поняла, не успела спросить, почему же он отказал. Контакт пришлось прервать, поскольку один из стражников просунул руку ей в лохмотья и принялся оглаживать грудь. Пришлось пнуть ублюдка по яйцам. Она, конечно, получила в ответ, но зато эти скоты поняли, что её лапать — себе дороже. Теперь внешность шерифа не вызывала удивления. Но и собственные вопросы на эту тему были исчерпаны. Дерлет взбесилась не на шутку. Конечно, он красив, но с такими взглядами на отношения точно останется один, либо будет драть мутанток в темных переходах. В памяти всплыло гибкое, как у акробата, сильное тело, по-девичьи нежные ласки, и сердце снова стиснула тоска по Шервуду, по Страннику. Она не знала ни кто он такой, ни откуда взялся. Высокий стройный незнакомец с юным лицом и древними нечеловеческими глазами был на последнем издыхании, когда они с Шазарой нашли его в нескольких сотнях шагов от оазиса. Она помнила, как перевернула неподвижное тело и натолкнулась на взгляд прозрачных глаз. Тогда она даже не заметила красоты его лица. Были только глаза, в которых она тонула, теряла себя. — Как твоё имя, Странник? Он улыбался, но во взгляде его затаилась боль. И она не уходила, даже когда они стали близки, когда делили ложе. Шазара отнесся к происходящему с философским спокойствием. Впрочем, связь между ними всегда была дружеской, «ты мне, я тебе». И когда появился Странник, их дружба никуда не делась. И какие пустынные демоны дернули её погнаться за тем оленем, чтоб его? Всё равно мясо на жратву не годилось, а шкур у них было навалом. Но нет, что-то подзуживало её, заставляло преследовать песчаную тварь, передвигавшуюся довольно шустро, несмотря на тяжелые роговые наросты по всей голове. Она так увлеклась погоней, что даже не заметила, как её окружили ноттингемские стражи, патрулировавшие окрестности форта... События последних дней промелькнули перед внутренним взором за те несколько минут, пока её тащили по каменной лестнице в шерифские покои. Там её швырнули на шкуры и покрывала, устилающие пол спальни. Дерлет злобно плюнула в рожу наклонившегося над ней стражника, и тот обиженно уставился на неё: — А повежливей нельзя? Я вообще-то тебя развязать хотел. Дерлет молчала. Стражник перевернул её, не особо нежно, но и без нарочитой грубости. Распутал узел на веревках. Затем осторожно снял с рук кандалы, поморщившись при виде ободранных запястий. — Ты все ж таки полегче, девочка, — добродушно прогудел второй стражник, лохматый и здоровенный, постарше того, что её развязывал. — Коль захочешь, так можешь шерифа нашего к рукам прибрать. Он гадёныш, конечно, но в пустыню не погонит. — А вы давно тут? — спросила Дерлет, с трудом садясь и потирая помятые бока. — Я — с самого начала, — сказал кудлатый. — Крошкой Джоном меня звать. А это Уилл, кореш мой. Дерлет кивнула и тоже назвалась. — А кто тот парень в колодках? Я видела, пока меня в тюрягу волокли. — Гисборн! — словно сплюнул Уилл. — Шерифская соска! — Не надо так, — мягко укорил его Крошка Джон, сворачивая веревки в бухту. — Гай Гисборн, в общем-то, неплохой парень, странный только. Но его угораздило влюбиться в мутанточку, на которую Уилл имел виды. К сожалению, её заметили не только они. А после ночки с шерифом от бедняги мало что осталось. — В смысле? — прошептала Дерлет. От внезапного ужаса по спине потекли струйки ледяного пота. — Шериф-то наш человек не простой, — тихо, так, чтобы слышала только Дерлет, произнес Джон. — Хотя и редко, особенно в последнее время, но... Иной раз случается ему привести к себе парня ли, девку ли… Девок, правда, мы давно уже не видели, последняя лет пять тому назад была. А утром их того... уносят. Я видел ту, что шериф отобрал у Гая, после, когда её выносили. Бледная, морда в царапинах, глаза открыты. Не пошла бедолаге впрок шерифская любовь. Хоть и мутантка, а все же жаль. Они ведь дюже ласковые, пусть и страшные, конечно. А Киша так и вовсе для мутантки была симпатичная. — Тише, идет... — шепнул Уилл и подобрал с пола цепи. Дерлет задумалась. Ситуация открывалась с новых сторон. Шериф не был похож на монстра или беспринципного убийцу. Грубиян, сволочь — это да. Но убивать беззащитное и покорное существо он вряд ли стал бы. Нет, не поэтому боится Гай из Гисборна, не поэтому погибали те, кто попадал в постель Вэйлса... — Вижу, ты одумалась, — усмехнулся шериф, входя и плотно прикрывая за собой тяжелую дверь. — Вон в том углу бочка с подогретой водой и щёлок. Искупайся. Я пока велю подавать обед. Дерлет проводила взглядом высокую мускулистую фигуру своего красавца-врага. Ну ладно, помыться в любом случае не помешает. Тем более — в чистой воде. Она доковыляла до бочки, на ходу выпутываясь из лохмотьев. Поднялась по крошечной лесенке и сползла внутрь, не сумев сдержать блаженного вздоха. Из-за занавески донеслось довольное хмыканье шерифа. Дерлет перебирала варианты развития событий. И чем больше задумывалась, тем больше уверялась в том, что никуда не уйдет, не узнав, что за ерунда происходит, и от чего умирают любовники Вэйлса. К тому же её не покидало какое-то очень знакомое чувство. Короткая неуловимая мысль пульсировала на задворках сознания. И от этого почему-то становилось холодно и гадко, хотя она сидела в горячей воде с ароматной солью. — Как тебя зовут? — послышался голос шерифа. — Если не хочешь, можешь не отвечать. — Дерлет, — нехотя отозвалась она, пытаясь промыть волосы. — Уже лучше, Дерлет, — усмехнулся Вэйлс. — Начну с того, что не хочу делать тебе больно. У меня очень давно не было женщины, а тем более такой красивой. — Взял бы парня, — огрызнулась Дерлет, впрочем, злоба её уже превратилась во что-то другое, неописуемое словами. — Где тут взяться женщинам? Они сейчас только у мутантов и родятся. Это была чистая правда. В последние два десятилетия у человеческих женщин, оставшихся после Истребления, рождались только мальчики. Девочки — крайне редко. Дерлет была одной из последних, кто родился человеком. Её младшая сестра Хэйвен появилась на свет мутанткой и была отдана в колонию неподалеку от места обитания их прайда. — К сожалению, это правда, — в голосе шерифа, впрочем, не было грусти, простая констатация факта. — Но ты есть. И ты здесь. Женщина, и прекрасная женщина. Дерлет окунулась, чтобы смыть разбавленный щёлок с волос, которые заструились по её загорелому телу черными змеями. Что правда, то правда. Даже в своем порванном перелатанном тряпье она выглядела богиней, сошедшей с облаков, а сейчас, в одеянии из собственных мокрых волос, заставила шерифа замереть с открытым ртом. — Силы небесные! — выдохнул Вэйлс, пожирая взглядом её тело. — Да ты просто... — Дай что-нибудь накинуть, — неуютно поежилась Дерлет. Не то чтобы её волновала собственная нагота... Просто было ещё не время. Она попыталась нащупать ниточку мыслей Гая из Гисборна, но натолкнулась на глухую стену. Шериф подобрал с пола покрывало и бросил Дерлет, не сводя глаз с её груди. — Я приказал не тревожить нас до завтрашнего утра. Разве что обед подадут сейчас, а чуть позже ужин, — он устроился на подушках и приглашающее похлопал рукой рядом с собой. — Располагайся, Дерлет. Она досадливо тряхнула мокрыми волосами и соорудила из покрывала нечто вроде саронга. Алая глянцевая ткань оттеняла выпуклости фигуры — не иначе, хитрый шериф на это и рассчитывал. Легкий стук в дверь прервал процедуру знакомства. Дерлет подобралась, но это был всего лишь слуга, принесший поднос с лакомствами. Поставив поднос на середину низкого столика, он, непрерывно кланяясь, убрался из комнаты. Дерлет стиснула зубы, подавляя желание потянуться за куском сочного поджаренного мясного гриба. Но Вэйлс уже разрезал ароматную грибную тушку и придвинул к гостье-пленнице. — Что будет потом? — спросила Дерлет, не притрагиваясь к еде. — Потом, когда... всё закончится. Я смогу уйти? — Куда? — его зубы ощутимо скрипнули. Дерлет вздохнула. В памяти возникли берега озера, поросшие мягким красным мхом и потравником. Маленькая хижина у подножия скальной гряды. Дерево пентойи, чьи сочные плоды утоляли голод и жажду. Её мир, закрытый от всех. Мир, где она обрела любовь... — Ты такой красивый... Откуда ты взялся? — Ты всё равно не поверишь, — он грустно улыбается. — Мне всё равно, откуда. И всё равно, кто ты. Его губы — пламя, его тело — сплошной нерв. Она касается его и чувствует дрожь. Он стонет, прижимая её к себе, и зовет странным именем, таким чужим именем... — Мэриан! А потом прижимается к её груди и беззвучно плачет. И у Дерлет нет сил оттолкнуть, отвергнуть... — В пустыню. Я привыкла жить там, — ответила она, помедлив. — Даже мутанты готовы на всё, чтобы обрести защиту Ноттингема, — произнес Вэйлс и отломил кусочек от брикета прессованного съедобного мха. — Почему ты так рвешься в пустыню? У тебя там кто-то есть? Да, мрачно подумала Дерлет, принимаясь за еду, в проницательности ему не откажешь. Вэйлс придвинул ей брикеты мха и тушеный плод кашапии — редкое лакомство, доступное лишь лордам крепостей. — Ешь, пей, сколько пожелаешь, — голос его звучал мягко, убаюкивая. — И не бойся. Здесь никто не причинит тебе зла. Дерлет стряхнула с себя дремоту и уставилась на шерифа. — У меня есть условие, — сказала она, бросив быстрый взгляд на замурованное окно. — Какое? — в голосе шерифа зазвучал неподдельный интерес. — Я готов на любое, кроме того, чтобы отпустить тебя в пустыню. — Прикажи освободить парня, который забит в колодки на заднем дворе, — Дерлет лениво облизала перемазанные грибным соком пальцы. — Он хорош собой и вполне мог бы составить тебе компанию после того, как я уйду. Вэйлс ухмыльнулся, прослеживая каждое движение, каждый жест пленницы. Дерлет чувствовала, как жажда перехлестывает, сводит с ума, медленно превращая его в животное. В ней невольно шевельнулось уважение к его выдержке. — Я велю освободить его, — шериф провел языком по губам, — распоряжусь прямо сейчас. Но почему ты так уверена, что сможешь уйти? В ответ она лишь едва заметно улыбнулась. Шериф вздохнул, потом его, похоже, посетила другая мысль. Он встал, приблизился к Дерлет, глядя на неё сверху вниз. — Вы знакомы? — его черные глаза полыхнули. — Впервые увидела его, когда меня тащили в каземат, — пожала плечами Дерлет. — Показался очень красивым. Со стороны, конечно, всего не разберёшь, но немного терпения — и ты будешь сполна вознагражден. — Зачем он мне, если будешь ты? — протянул Вэйлс. — Впрочем, ты права. Гай на редкость хорош собой. Я уже даже жалею, что велел так обойтись с ним. Дерлет проводила его глазами, подождала, пока захлопнется дверь, и вскочила на ноги. Нескольких минут хватило, чтобы понять — единственным выходом помимо двери была труба водостока, подсоединенная к днищу бочки. Но бочка оказалась такой тяжелой, что сдвинуть её было нереально. Раздосадованная Дерлет принялась исследовать стены на предмет потайных дверей. От этого занятия её оторвал звук шагов. Метнувшись к подушкам на полу, она бросилась на них и прикрыла глаза. Шаги приближались. Дерлет постаралась расслабиться, но это оказалось непросто — запах выделанной кожи, металла и здорового мужского пота внезапно ударил в голову. Она ощущала на себе его взгляд, голодный, страстный. Потом что-то коснулось её груди. Прикосновение отозвалось болезненно-сладкой судорогой внизу живота. Вэйлс сел рядом, зашуршав одеждой — несомненно, избавлялся от неё. Затем лёг. Дерлет заставила себя не двигаться и пошевелилась, только когда жесткие большие ладони принялись поглаживать её грудь. Горячий язык прошелся по соску, ему на помощь пришли губы, щетина кололась, но это было безумно приятно. Дерлет, сама порядком истосковавшаяся по мужскому обществу, запустила пальцы в волосы Вэйлса. Его нежность приятно удивляла, хотя в глубине сознания пульсировала предупреждающая мысль — все его любовники мертвы! — Ты прекрасна, — прошептал он, приподнимаясь, и накрыл Дерлет своим телом. Губы прильнули к ее рту. Дерлет блаженно вздохнула, ощущая под ладонями литое тело готового к любовной схватке зверя. Дерлет старалась не думать о том, кто ждет её в Шервуде, не думать, не ждать, не надеяться. Она давно уже поняла, что нет ни Прошлого, ни Будущего, а есть только Здесь и Сейчас. А Здесь и Сейчас был Вэйлс, шериф Ноттингемский, красивый, опасный, восхитительно пахнущий. Дерлет глухо охнула, закусив губу, когда Вэйлс без предупреждения ворвался в неё. Боль куснула и растаяла в безумном танце страсти. Дерлет застонала, царапая спину и плечи шерифа, подаваясь навстречу, вбирая его в себя целиком. Он двигался медленно, видимо, не желая навредить столь неожиданно свалившемуся в его постель сокровищу. Дерлет же полностью расслабилась. Со Странником она почти всегда чувствовала напряжение, он был ласков, но будто бы не с ней. Его поцелуи были сладки, вот только целовал он другую. А сейчас она делила ложе с красивым молодым мужчиной, который желал именно её, и любил её. Дерлет не сразу поняла, что ритм изменился. Слишком резко, слишком внезапно. Она дернулась, прикусив губу от боли, когда Вэйлс принялся долбить её, меняя наклон, грубо сдавливая тело. Она заглянула в чёрные глаза и содрогнулась, не увидев там ничего, кроме леденящего холода и обжигающего жара чужого разума. Она поставила барьер почти сразу, инстинктивно. Ох, и не понравилось же это ему! — Я затрахаю тебя до смерти, сучка, — прохрипел Вэйлс, подняв голову. Точнее, тот, кто был в его теле. Поток грязных, чудовищных ругательств вырвался из красивого рта. Дерлет попыталась было вывернуться, но железные ручищи стиснули её запястья, прижав к подушкам. — Ты останешься здесь, как и остальные, — прошипело существо голосом Вэйлса. И началась гонка, битва за жизнь, а сил оставалось всё меньше и меньше. Боли почти не было, все уходило на то, чтобы держать барьер между своим разумом и разумом той твари, что захватила тело Вэйлса. И ещё — чтобы отыскать того, кто... Он отозвался, и от неожиданности она едва не упустила барьер. Её паника передалась и ему, она почувствовала это, когда он заорал. «Дерлет! — истошный мысленный вопль пилой резанул по нервам. — Что мне делать, Дерлет?!» Она, напрягая все силы, попыталась объяснить ему. Она чуяла того, другого рядом с ним, о чем тут же сказала. «Гай, он около тебя!» На миг острая боль выдернула её из контакта — это Вэйлс, одержимый чуждым разумом, до крови укусил её за шею. Задыхаясь под бешеными толчками убийцы, она из последних сил нащупала мысли Гая. В голове снова прозвучал оглушительный вопль: «Дерлет, здесь только старый Кричху, бывший дядька шерифа!» Всплыл образ тощего, кожа да кости, мутанта, безвольно уронившего голову меж тонких, как палочки рук. Словно удар под дых. Вот поднимается дряблое веко. Он видит её! Он чует её! Тот, чей разум сейчас властвует, главенствует над телом шерифа, подавив его собственный рассудок и волю. «Убей!» — успела отчаянно взвыть Дерлет. Огромные ручищи стиснули её горло. В глазах потемнело, воздуха не хватало. Она тщетно царапала и била его. Мир медленно, но верно угасал. И вдруг все закончилось. Ошеломленная, полузадушенная Дерлет, хрипя и кашляя, отползла в сторону. Вэйлс скатился с неё, держась руками за голову. Из ноздрей и ушей у него потекли темные струйки крови. — Что... что это? — застонал он, пытаясь сесть. — Больно... Она ничем не могла помочь ему. Голова всё ещё ужасающе кружилась. Дерлет прикоснулась к верхней губе. На пальцах осталось красное. Обессиленно откинувшись на подушках, она принялась массировать саднящее горло онемевшими пальцами. Снаружи донеслась ругань, звуки затрещин, шлепанье босых ног по каменной лестнице. В комнату ворвался ураган в облике нагого белокожего парня, в котором Дерлет узнала Гая из Гисборна. Он опустился на колени рядом с Вэйлзом, так, чтобы заслонить от него Дерлет. Она успела перехватить его эмоции прежде, чем он сообразил поставить заслон. Впрочем, ей вполне хватило того, что она успела понять. «Беги! — грохотнуло в сознании. — Убирайся отсюда! Пока он не пришел в себя, уходи!» Дерлет улыбнулась. Вот же чертов паршивец! Впрочем, все что ни делается — к лучшему. Она кое-как встала и на подгибающихся ногах заковыляла к выходу. — Милорд, лежите, не двигайтесь, — донесся низкий звучный голос. Ай да Гай из Гисборна! Так ловко разгрести каштаны её руками! Шатаясь от слабости, Дерлет принялась спускаться по лестнице. У самого выхода маялись двое охранников, её старые знакомые, Уилл и Джон. Джон прижимал лапищу к пылающей щеке. При виде Дерлет, закутанной в покрывало, с распущенными волосами, лица охранников вытянулись. — Идемте со мной, — сказала она, глядя в их широко распахнувшиеся от изумления глаза. — Оазис через полдня пути отсюда. Есть еда, вода. Побольше, чем тут. И никто вам не хозяин! Оно, конечно, негусто — всего двое обалдуев. Но дайте срок — её оазис превратится в отличное убежище для группы хорошо организованных воинов. И тогда держись, чертов Гай из Гисборна! И ты, шериф Ноттингемский, жертва жестокой ревности, любви и предательства. При мысли о Гисборне Дерлет ощутила одновременно прилив ярости и веселья. Каков интриган. Ей бы совсем не помешал такой в прайде. Правда, после того, как она покажет ему, почем фунт лиха. — Ну, держись, засранец, — прошептала она, седлая джет за спиной у Джона. — Ничего, я тебя ещё проучу! Будешь знать, как подставлять других под удар, скотина эдакая! Горячий воздух ударил в лицо. Они летели на север, туда, где за скальной грядой таился оазис Шервуд. Шазара ждал её, сидя на каменном уступе у входа в оазис. Оба охранника при виде него шарахнулись, но быстро пришли в себя. Уилл с любопытством уставился на южанина, который мирно подпиливал рога куском песчаника. — Где Странник? — выдохнула Дерлет, заглянув в пустую хижину. Метнулась на берег озера и жадно всмотрелась в окрестные заросли. Шазара подошел, положил руку ей на плечо. — Он уйти. Искать тебя, — на ломаном пиджине произнес он. — Третий день как. — Ушел... — Дерлет показалось, что мир угас, а сама она лишилась кожи. — Но почему? — Сказать — ты попасть в беду, — Шазара закончил шлифовать второй рог и отбросил обломок песчаника. — Идти тебя искать. — Нет! Неужели он в Ноттингем поперся? Почему же мы его не встретили? — Дерлет с отчаянным стоном упала на колени. — Это ты про кого? — осторожно спросил Уилл. — Странник — друг, — сказал южанин, наклоняясь и касаясь пальцами прозрачной воды. Бликующая поверхность задрожала, на мгновение показав худую длинную фигуру в странном одеянии. Джон подался вперед, всматриваясь в изображение. — Да это же тот парнишка, которого привезли перед самым твоим уходом! — удивленно сказал он. — Дерлет, как ты говоришь, его зовут? — Странник, — она вскочила, с надеждой глядя на Джона. — Его зовут Странник! — Ну, он не назвался, — заметил Уилл. — Но точь-в-точь выглядел как тот, которого показал твой рогатый дружок. Шазара почесал бурную курчавую растительность на голове. — А хвост у тебя тоже есть? — полюбопытствовал Уилл, с интересом разглядывая южанина. В ответ из-за спины Шазары выскользнул тонкий длинный жгут, обвился вокруг щиколоток бывшего стражника и дернул. Уилл сел на пыльную землю и расхохотался. — Здорово! Стало быть, правду бабка сказывала! Шазара вдруг улыбнулся, показывая белые зубы. — Мне надо обратно, — Дерлет угрюмо взглянула на парней. — Останетесь тут. Если не ворочусь к завтрашнему вечеру, не ждите больше. Оазис в вашем распоряжении. Шазара покачал головой, положив руки на свои два меча. — Там нужна осторожность, — Дерлет усмехнулась. — Да и одной легче будет, если схватят. Меня-то не тронут. Она зачерпнула воды из озерца и напилась. Умылась. На душе было и спокойно, и тревожно. Снова из дрожащего водного зеркала на неё глянуло юное лицо с древними больными глазами. Странное дело: те, кто желает её, жаждет, охотится за ней, готов отдать всё за её любовь — не нужны ей. А нужен он, тоскующий по утраченной любви, невесть откуда взявшийся, безымянный. Сердце её снова заныло. — Я иду, Странник, — едва слышно пробормотала она и принялась набивать сумку съедобным мхом. А в Ноттингеме шериф Вэйлс рвал и метал. Он то рычал на Гая, который невозмутимо сносил вопли и ловко уворачивался от летящих в него предметов, то приказывал выслать отряд на поиски беглянки, то отменял приказ. Под конец, обессиленный вспышкой ярости, шериф велел привести нового пленника, чтобы сорвать на нём злость. Молодые стражники боязливо втолкнули того в шерифские покои и удрали на посты. Шериф окинул высокого худощавого парня мрачным взглядом. — Как твое имя? — спросил он, признавая в душе, что пленник на удивление хорош собой. Парень поднял связанные руки, утер сбегающие со лба капли пота. — Назовись, или пойдешь в колодки под плети, — рявкнул Гай. Вэйлс не стал вмешиваться. — Робин из Локсли, — ответил тот, глядя словно сквозь них. — Локсли? Я не знаю такого оазиса, — нахмурился Вэйлс. Парень откинул липнущие к лицу волосы. Гай подошел, всмотрелся в изящные черты. Потянулся к его мыслям, и неожиданно это удалось. Он очутился в бескрайнем лесу, таком густом, что не верилось. Высокая фигура вышла из-за могучего дерева, и он словно бы преклонил колени перед нею вместе с парнем по имени Локсли. ...А потом всё пропало. Ошеломленный Гай отодвинулся, стал плечом к плечу с Вэйлсом. — Он не отсюда, — потрясенно произнес Гай. — Он не из этого мира! Дерлет придержала джет, едва на горизонте замаячили мощные зубчатые стены Ноттингема. Сердце непреодолимо влекло её туда. Но дальше начинались владения шерифа. Пролетев ещё немного, она свернула к развалинам и опустила джет у древнего домишки. Быстрым бегом до Ноттингема час пути. К тому времени солнце сядет. И она сможет незаметно пробраться в форт. Ах, Странник, что же ты натворил? Почему не дождался? Дерлет вздохнула и сняла с седла небольшую бухту тонкого легкого троса. Сумка с едой и питьем, оружие. Пустыня многое брала, но многое и дарила. Свободу и силу, яростный дух и жар. Дерлет любила этот угасающий мир так же, как Странник любил свою нездешнюю землю. Человек из чужой вселенной, заблудившийся во времени и пространстве. Зачем он здесь? Чьей властью перенесен из своего прекрасного живого мира в этот мертвый, засыпанный песком, полный ядовитых тварей и ненависти? Дерлет не знала ответов. Но она должна была получить их. А для этого нужно было вытащить Странника из Ноттингема. архив .doc архив .rtf архив .fb2 архив .epub

@темы: творчество, фанфикшен, Привет с Канатчиковой дачи!

---

Истерика!

01.11.2013 в 19:40

Пишет  МамаЛена:

Чета ржу.
Пишет  Angerran:

---

Теперь я уверилась...

... в том, что стоит на рынке мед.препаратов появиться хорошему и качественному лекарству, которое РЕАЛЬНО помогает, как его тут же снимают с производства. Нигде не могу найти ОКСИБРАЛ, а он нужен. Очень и очень нужен, но нигде его не закажешь и не купишь. Раньше брат заказывал в свою аптеку из Германии, но теперь ему всякий раз сообщают, что препарат снят с производства. Препарат, который реально помог мне, моей племяннице и ещё туевой хуче людей, которых знаю. Препарат, практически не имевший побочных эффектов.
Я не знаю, кто это делает, кто снимает с производства качественные и безопасные обезболивающие, церебральные препараты, но всем сердцем желаю им самой поганой болячки, которую ничем не вылечить.

---

Что расскажут ваши перчатки?
globus - p_i_f

---

Итак, безудержной любви и почитания псто

Деанон такой деанон. Вначале бегаешь аки беременная барсучиха, сгребая свое добришко в норку, потом наступает время гордости за себя, любимую. Сидишь, набырившись и покачиваясь от избытка чванства, как пишут в 1001 ночи
А потом наступает осознание того, что хрен бы ты чего сварганил, если бы не было тех, кто тебя на это сподвигал. Итак, начну в обратном порядке, с команды по РобинГуду
 Shiae Hagall Serpent Змейче, родимый, тебе спасибо за все, за твою ненасытность и похвалы, и за то, что вдохновлял меня. И за то, что стал моим соавтором, и за то что ты такой крутой и классный и вообще самый-самый!
 Captain Lestat, тебе спасибо за разговоры и беседы о Том-кого-знаешь, вдохновлявшие и поддерживавшие меня всю игру. И за твои дивные картинки к Осколкам, и за твои волшебные фики. За всё!
 Cara2003 тебе просто безудержной любви и обожания лучи за всё сразу и за мальчишек из мюзикла в частности
 Lana Valter о капитан, мой капитан, сквозь бурю мы прошли, я помню твой ночной задор и крепкие люли...кхммм... в общем, шеф, я ваша навеки и с вами в огонь и воду!
 WinterBell за твои подначки и поддержку и продвижения нашего фильма в массы. За то, что привела меня в команду Сабатиней, а там уже заверте... И просто за то, что ты есть
 Miona Snow мышка *тискает*

команда бартонсов

 Aki Kutoki мой отважный капитан, принимавший даже самые бредовые идеи и предложения. Верный и благородный носитель Священного Упороса, вдохновитель и пинатель под задницу. Без тебя не было бы написано и нашлепано многое.
 Bara Miko спасибо тебе за то, что читала готовое и поддерживала. И за то, что подала кучу идей!

команда Сабатиней

Сюда я пришла при наводке Винтер и не пожалела. Это был такой сумасшедший упорос, мне снились волны, плещущие за бортом, красавец Левассер в одной наглой улыбочке и пистолете, Сакр-аль-Бар. Ох, теперь фильм 1924 года- один из любимых вообще!

 Arabella_Blood мой благородный капитан, пою тебе хвалу и любовь! Ибо ты прекрасна и команду собрала отличную!
 natoth мой вечный вдохновитель и жопопинатель, спасибо, что дергала меня и подкидывала идеи. И за то, что не давала сидеть спокойно и поддерживала даже самые бредовые проекты.
 джентльмен с волосами, как пух на чертополохе ты был богичен и я все ещё помню обещание
 *jelena твои клипы были сплошным вдохновением!
 lissa23 спасибо тебе за поддержку и дивные драбблы, с которых я упоролась донимагу
 Elle-r за безудержный юмор, теплоту и волшебнюю иллюстрацию юного Левассера спасибо тебе и моя вечная любовь
 Суза-Муза за твои волшебные работы, вдохновлявшие на продолжение всей игры и за сладкую розовую парочку и за чудесные гифы, которые унесла в папочку и любуюсь, чтобы поднять настроение. Спасибо тебе, дорогая

@темы: жизнь

---

Твоя дорога- мой путь. По-моему лучшее, что у меня получилось за ФБ!

15.08.2013 в 23:23

Пишет  fandom Robin Hood 2013:

fandom Robin Hood 2013. Level 2. Миди. Часть 3

Название: Твоя дорога - мой путь Автор: fandom Robin Hood 2013 Бета: fandom Robin Hood 2013 Размер: миди, 11805 слов Пейринг/Персонажи: Робин Локсли, Гай Гисборн, Назир, ОМП,ОЖП (Robin of Sherwood) Категория: джен Жанр: приключения, мистика, драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Гая отправляют привезти тело убитого на холме Робина, но находит он совсем не то, за чем ехал Примечание/Предупреждения: постканон, АУ Иллюстрация: коллажи сделаны специально для ФБ, Твоя дорога - мой путь I, Твоя дорога - мой путь II Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Твоя дорога - мой путь" Кто битым жизнью был, тот большего добьется, Пуд соли съевший, выше ценит мед, Кто слезы лил, тот искренней смеется, Кто умирал, тот знает, что живет. Омар Хайям Глава I. Начало пути Утро не задалось. Исполненные праведного гнева вопли де Рено могли мертвого поднять из могилы, что уж говорить про Гая, который при звуках знакомого голоса невольно съежился и натянул одеяло до ушей. А потом память обрушилась водопадом, так, что он сел и тихо застонал, держась за раскалывающуюся голову. Локсли! Вчера они загнали и прикончили чертова Локсли! После чего он надрался в хлам, чтобы заглушить мысли о проклятом саксонском щенке. — Гисборн!!! Гай торопливо оделся, кое-как пригладил пятерней волосы и спустился в зал. Де Рено стоял у стола и взирал на первого рыцаря злыми совиными глазами. — Где труп, Гисборн? — с задушевной нежностью произнес он, сверля Гая взглядом. — Какой труп, милорд? — не понял тот. Де Рено так злобно оскалился, что Гай невольно отступил на шаг. — Труп Гуда, — шериф дробной рысцой проскакал по гостиной к графину с вином, налил полный кубок и опрокинул его залпом. Гай сглотнул. В голове бухали кузнечные молоты. — И что вы хотите от меня, милорд? — спросил он, сжав виски ладонями. Де Рено несколько мгновений смотрел его на отекшее багровое лицо, потом сунул ему в руки графин. — Выпейте, Гисборн! А затем садитесь на своего сатанинского коня и привезите мне труп Гуда! Гай надолго припал к кувшину. Пил он мелкими глотками, часто отрываясь и жмурясь от боли. Де Рено метался по гостиной, словно курица, высидевшая утят. Едва дождавшись, пока рыцарь допьет вино, шериф выдернул кувшин у него из рук и швырнул в крысу, пробирающуюся вдоль стены. Не попал. — Идите, Гисборн! И без трупа не возвращайтесь! Гай понуро поплелся к выходу. Дико хотелось спать. Голова понемногу утихомиривалась, но легче от этого не становилось. На дворе было еще темно, и конюхи дрыхли. Гай не стал никого будить, тихо сдвинул засов и вошел на конюшню, достал из-за пояса припасенный кусок ржаного хлеба. Фьюри тихонько заржал при виде хозяина. Гай скормил ему хлеб, погладил. Затем быстро вывел из стойла и оседлал. Фьюри толкнулся носом ему в плечо. — Что такое, мальчик? — Гай погладил единственного друга по лоснящейся черной шее. — Что-то чуешь? Жеребец фыркнул, взбив волосы хозяина теплым дыханием. Гай улыбнулся и прижался лбом к бархатистой конской морде. — Знаю, и мне тоже не нравится так рано мотаться по этой темени, но попробуй объяснить это старому хрену, — вздохнул он. Фьюри фыркнул, соглашаясь. Гай закутался в плащ и нахохлился, склонившись к загривку коня. До Холма ехать долго, можно подремать в седле. Глаза неумолимо слипались, не спасал даже моросящий дождь, почти сразу превративший плащ в мокрую холодную тряпку. Если что, Фьюри даст знать... Ему снился мальчишка, съежившийся на черной земле, и странные тени, снующие вокруг него. Гай разгонял тени мечом, от которого исходило сияние, мягкое и теплое золотое сияние, заставлявшее тварей отступить. Он подошел к ребенку, чувствуя, как сердце сжимается от застарелой тоски. Осторожно взялся за хрупкое плечо и перевернул. — Спаси меня... — услышал он тихий шепот и потрясенно отшатнулся, узнав огромные синие глаза. Свои собственные глаза на своем собственном детском лице, том самом, что так часто видел в отражениях зеркальной глади. С губ сорвался отчаянный крик, наяву прозвучавший лишь вздохом. — Спаси меня... — жалобно простонал ребенок, осыпаясь на землю клочьями пламени. Гай очнулся от кошмара, глядя перед собой. Сердце тяжело билось, странное и жуткое было чувство, словно тело превратилось в это медленное тяжкое биение. Чтобы успокоиться, он принялся напевать скабрезную солдатскую песню, но умолк, заметив в утренней дымке, окутавшей холмы, высокую фигуру. Гай не сразу понял, что фигура слишком велика для человека. Подъехав ближе, он обнаружил, что это женщина. Длинные черные волосы укрывали ее обнаженное тело. На голове ослепительно сияла белоснежная корона, богато украшенная самоцветами. Судя по всему, корона эта составляла единственное одеяние незнакомки. Гай содрогнулся, едва подавив желание развернуть Фьюри и умчаться восвояси. Давно, когда Гай был совсем маленьким, его кормилица Деанна часто рассказывала о Древнем Народе Холмов. Он всегда жадно слушал эти странные и завораживающие истории, иногда прекрасные, но чаще жуткие и пугающие. Они дышали и жили в устах Деанны, влюбленной в Мир Холмов, и оставили след в сердце и памяти Гая. — Привет тебе, дитя человека, — тихо и устало произнесла великанша, кутаясь в тяжелый шлейф собственных волос. Гай судорожно вцепился в гриву Фьюри, но конь стоял спокойно, не ржал и не взбрыкивал. Он сполз на землю, всеми силами стараясь не выдать охвативший его страх. Разумеется, он много слышал от Деанны о Древнем Народе, но воочию видел впервые. Гай даже ущипнул себя, желая убедиться, что не спит. Вблизи стало ясно, что не так уж и громадна незнакомка, видимо, туман, окутывающий холм, исказил фигуру. На деле она была лишь на голову выше Гая, а худоба делала ее похожей на живые мощи. — Приветствую вас, м-миледи, — рыцарь усилием воли сдержал нервную дрожь. — Могу ли я чем-то помочь вам? — Разорвалась моя одежда, — произнесла сидхе, скорчившись еще сильнее и опустившись на колени, — нечем наготу прикрыть. Не отдашь ли мне свой плащ, сын человека? Гай решительно щелкнул застежкой, сдирая промокший плащ. Отвернувшись, приблизился и набросил его на плечи женщины. — Благодарствую, сын человека, — она поднялась, кутаясь в синюю потертую ткань, доходившую ей до колен. — Мне нужно вон к тому холму. Не проводишь ли меня? — Отчего же нет, г-госпожа, — запинаясь, произнес Гай. — Наши пути с-совпадают. Он сжимал повод Фьюри с такой силой, что побелели костяшки. Но конь не подавал никаких признаков беспокойства, и это немного успокаивало. Женщина поравнялась с ними и положила руку на холку коня. — Твой жеребец не будет знать усталости, — мягко произнесла она, и Фьюри довольно фыркнул в ответ. — Болезнь не тронет его, и старость не коснется. Гай приободрился. Предания гласили, что Древний Народ умел благословлять едва ли не лучше, чем наводить злые чары. Он почтительно склонил голову. — Благодарю, миледи. — Что ищешь ты в столь ранний час среди этих холмов? — сидхе посмотрела на него, и лишь теперь он заметил, что ее лицо, хранившее остатки невероятной красоты Древних, искажает одно явное уродство. Правый глаз оказался намного больше левого. — Мой сюзерен велел мне отыскать и привезти тело убитого вчера разбойника, — ответил Гай, решив, что немного искренности не повредит. — Преступник был убит на вон том холме... Женщина подняла на него задумчивый взгляд. — Ты убил его? — Н-нет, госпожа, — Гай отвел глаза, не в силах вынести обжигающий холодом взор волшебного существа. — Я не стал бы... Тем более, Локсли... — сердце словно стиснул стальной кулак. Гай неожиданно для самого себя с болью понял, что говорит правду. Кого угодно, но не Локсли! — Что ж, мне радостно слышать это, — кивнула сидхе. — Как твое имя, сын человека? Гай насторожился. В легендах не раз упоминалось, что Древние получают власть, узнав истинное имя человека. Видимо, женщина поняла его сомнения, потому что ее прекрасные губы тронула насмешливая улыбка. — Я клянусь, сын человека, своей кровью, что не использую имя тебе во вред. Но ведь надо как-то тебя звать, ибо есть у меня дело к тебе. — Меня зовут Гай из Гисборна, госпожа, — Гай наклонил голову. — Могу ли и я узнать твое имя? Она коснулась короны тонкими пальцами, словно вырезанными из лунного камня. — Я королева земель, что лежат под этими холмами, — она говорила спокойно и ровно, но взор ее наполнился болью. — Теперь изгнанная королева. Зовут меня Керридвенн. И я вынуждена взывать о помощи к тому, в чьем сердце достанет храбрости мне помочь. И награда будет щедрой, какая смертным и не снилась. Гай почтительно опустился на одно колено. Фьюри переступал с ноги на ногу, трогая мордой светлые волосы хозяина. — Чем я могу служить вашему величеству? — тихо произнес рыцарь. Керридвенн вздохнула, глядя на светлеющее небо. — Мой пасынок Атвилл изгнал меня. Причиной стало возвращение домой моего сына, оставленного когда-то у людей, дабы уберечь его от опасности. Атвилл давно желал власти, и воспользовался случаем получить трон, обвинив меня в нарушении Законов. Ибо я вырвала свое дитя из когтей Жнеца, вступив с ним в битву и поставив под угрозу благополучие нашего мира. Гай молчал, пораженный жуткой догадкой. Леди Керридвенн бросила на него проницательный взгляд. — Вижу, ты уже догадался обо всем, — кивнула она. — Да, мой сын Эйриен и тот, кого ты зовешь Локсли, одно сердце. Мы уже почти на месте, Гай из Гисборна, — Керридвенн устало опустилась на большой серый валун, вытянула сбитые в кровь ноги. — Осталось лишь подняться на холм, и мы пройдем через ворота в мое королевство. Гай молча кивнул. Его била дрожь, но он всеми силами старался держаться с достоинством. Локсли, проклятый Локсли — не человек! Сидхе, подменыш, дитя древней королевской крови. Что ж, пусть так, все равно Локсли не уйдет от него! Один на один, лицом к лицу, они снова столкнутся. Даже если ему придется принять все условия королевы Древнего Народа. При мысли об этом Гаю вдруг стало так спокойно, как не было уже давно. Он сам не мог понять, почему вдруг перестало горько ныть сердце, и руки обрели былую силу. — Твоему коню придется остаться, — улыбнулась Керридвенн. Гай помедлил. Идти без верного Фьюри казалось верхом безумства. Конь же, словно поняв его сомнения, положил голову ему на плечо и тепло фыркнул. Гай обнял друга и прижался щекой к лоснящейся черной шее. — Фьюри пойдет со мной, — твердо промолвил молодой рыцарь. — Я не оставлю его. Жеребец согласно заржал. Керридвенн рассмеялась. — Что ж, рыцарь, это справедливо. И они стали подниматься по склону. Глава II. По ту сторону Холма Гай не сразу понял, что небо над ним уже иное, белое, словно молоко, в барашках золотых и сиреневых облаков. Они стояли на вершине холма, и теплый ветер дул им в лицо. Гай обернулся, да так и обмер, глядя на владычицу сидхе. Синий потертый плащ на ее плечах превратился в длинное бархатное платье, тонкие руки украшали тяжелые браслеты из белоснежного металла, в волосах ослепительно сверкала диадема. Пораженный Гай почтительно склонился перед ней, и королева ласково коснулась его плеча. — Добро пожаловать в мое королевство, сэр Гай из Гисборна, — голос Керридвенн был исполнен нечеловеческой силы. — Прежде, чем мы продолжим путь, выслушай меня. Фьюри нервно прянул ушами, захрапел. Гай положил руку ему на холку, и тот сразу успокоился. — Ничего не принимай из рук встречных, — женщина пристально смотрела на него зелеными, как трава, глазами. — Не пей и не ешь ничего, кроме того, что у тебя с собой, даже если пищу предложит тот, кого ты хорошо знаешь. Помни, здесь не тварный мир, здесь никому и ничему нельзя верить. Королевский замок находится в той стороне. Как только минуешь границу земель — вон тот ручей — следуй прямо, никуда не сворачивая. И увидишь ворота. Твой конь останется здесь, за ним присмотрят мои подданные, те, кто остался мне верен. — А ты, миледи? — Гай неуверенно взглянул на королеву. — Ты разве не пойдешь со мной? — Нет, юный Гай, я не могу перейти ручей, пока приговорена к изгнанию и жив тот, кто вынес приговор, — она грустно улыбнулась. — Но здесь, по эту сторону, у меня достаточно друзей. Гай сглотнул. — Что я должен сделать, когда прибуду в замок? — Ты вызовешь на поединок Атвилла, вызовешь его, как мой Заступник, — прекрасная сидхе гордо откинула длинные темные волосы, похожие теперь на темный авантюрин, переливающийся тысячами искр. — Объявляю тебя моим Рыцарем и Защитником. И препоясываю тебя на бой. Ошеломленный Гай отступил, глядя, как леди Керридвенн острым краем браслета срезает прядь роскошных волос. Она знаком велела ему опуститься на колени и коснулась браслетом поочередно правого и левого его плеча. Затем вложила прядь рыцарю в ладонь. — Ты вызовешь короля Атвилла на смертный бой, — голос Керридвенн, казалось, заполнил всю землю из конца в конец. Гай застонал, но не услышал своего стона. — Теперь ступай и помни — все в твоих руках! Рыцарь с трудом поднялся на ноги. Колени подгибались, сердце бешено колотилось. Он обнял Фьюри, снял с седла флягу с вином и мешочек с сушеным мясом, прицепил и то, и другое к поясу. Только теперь он вспомнил, что даже не надел кольчугу. Коротко ругнувшись, Гай мысленно похвалил себя за предусмотрительность — он всегда держал запасной меч у седла Фьюри. Кинжал в кожаных ножнах был уже за поясом. Гай взял меч и последний раз погладил верного коня. Ручей серебряной лентой вился среди острых обломков камней и скал. Гай легко перешел его вброд и, не оглядываясь, двинулся в указанном направлении. Деанна часто рассказывала ему сказки на ночь. И Гай особенно хорошо запомнил последнюю. То была жуткая легенда о Черной Башне короля сидхе, о предательстве и верности, о смерти и всепобеждающей любви. А следующий день отнял у него Деанну, единственное существо, любившее его. Добрую преданную Деанну в припадке злобы убил сэр Эдмунд Гисборн. И сказка, рассказанная ею в ту ночь, была самой страшной и странной из всех. Гай часто вспоминал низкий взволнованный голос и золотистые отблески пламени свечей в глазах кормилицы, когда она повествовала о пути юного Гэвина, ушедшего в страну Холмов за своей молочной сестрой Мьюир. — Три условия были даны Гэвину, — говорила Деанна, и Гай жадно вслушивался в звуки ее голоса, казалось, прогонявшего боль в израненной спине. В тот день сэр Эдмунд снова избил его за какую-то ничтожную провинность. — И первым было — ничего не есть и не пить в стране сидхе. Вторым — рубить голову всякому, кто заговаривал с ним. А третьим, самым важным, было условие невинности. Лишь тот, кто невинен душой и телом, неуязвим в стране сидхе. Таков Закон, что древнее самого Времени. — Куда ты держишь путь, человеческое дитя? Шипящий голос заставил Гая вынырнуть из пучины воспоминаний. Инстинктивно он коснулся рукояти меча, но перед ним стояла всего лишь дряхлая старушонка, вокруг которой суетились желтые цыплята. Старуха держала в руке сито, полное отборного зерна, которое она горстями сыпала своим подопечным, а те на лету его перехватывали. — Кто ты? — спросил Гай, завороженный горящими глазами старухи. Она пожала узкими плечами. — Птичница его величества, короля этих земель. Но ты не ответил на мой вопрос. — Я ищу замок короля сидхе, — сказал Гай, вытащив меч. Старуха не успела сказать ни слова, как голова ее слетела с плеч. Гай не ощутил никакой отдачи, какая обычно бывает, когда меч врезается в человеческое тело. На месте старушечьего тела лежала горстка лохмотьев, цыплята превратились в маленькие золотые слитки. Как ни велико было искушение, он все же не притронулся к золоту и продолжил свой путь. Замок высился громадной черной иглой-башней, пронзающей белесое небо. Гая при виде него охватила странная тоска. Он стоял и смотрел на башню, а в сердце рождалась далекая боль, похожая на отзвуки бури. — Кто ты и что делаешь тут, в землях владыки Атвилла? — произнес мужской голос, и Гай резко развернулся, держа меч наизготовку. Перед ним стоял высокий худой мужчина, чье оружие составлял лишь посох. Вокруг него сгрудились козы. И в глазах мужчины, и в глазах его питомцев Гай увидел тот же огонь, что и в глазах птичницы. — Иду к Башне короля, — ответил молодой рыцарь и взмахнул мечом. Голова пастуха скатилась в траву, а тело опало горсточкой лохмотьев. Козы застыли, тела их стали прозрачными и осыпались драгоценными каменьями. Гай протянул руку, чтобы подобрать хотя бы один алмаз, но в памяти возникло лицо Деанны и ее нежный шепот: — Не тронь ничего, что принадлежит миру сидхе, или навеки станешь их пленником. Отдернув руку и зажмурившись, чтобы избежать искушения, рыцарь двинулся в сторону замка. Путь его был долог, и он устал, но подкрепил силы лишь куском сушеного мяса и запил его на ходу вином из фляги. Когда Гай подошел к замку, было все так же светло, и плыли по небу розовые, желтые и сиреневые облака. У врат сидел охранник, закутанный в плащ с капюшоном. Поверх плаща сверкал золотой ошейник, прикрепленный длинной цепью к вбитому в стене кольцу. Гай поднял меч. — Зря ты пришел сюда, Гай, — донесся из-под капюшона бесцветный голос, и рыцарь почувствовал, как между лопаток потекли струйки ледяного пота. — Ты сложишь тут голову. — Локсли! Человек поднялся, откинув капюшон. Он был безоружен. Рыцарь отшатнулся. — Возвращайся домой, Гай, — ровно, спокойно произнес Робин. — Ни шагу дальше, иначе пожалеешь. Гай поднял меч. Как ни странно, вместо радости на него вдруг нахлынуло отчаяние. Вот он, проклятый Локсли, и так легко убить его! Так легко! Но руки отказывались подчиняться. Невероятным усилием Гай замахнулся и, зажмурившись, нанес удар. Меч не встретил сопротивления. Медленно, обреченно Гай открыл глаза. На каменных плитах перед ним лежала кучка одежды, а на ней — золотой ошейник. Путь в замок был открыт, и Гай вошел, держа меч наготове. Глава III. Союзники Никогда в жизни Гаю не доводилось видеть такого великолепия, какое встретило его в замке короля сидхе. Но то было леденящее, безжижненное великолепие. Гай невольно поежился, обхватил плечи руками и растер их. Холодом пробрало его до самого нутра. Прекрасные узорные перила и белоснежные мраморные лестницы, колонны удивительной красоты, отделанные каменьями. Древа из карнеола и жада украшали террасы по обе стороны лестниц. Но не было здесь ни птиц, ни животных. Мертвое молчание царило в замке. Гай шел, никуда не сворачивая, пока не уперся в громадные резные двери из лунного серебра, их верхняя кромка терялась под высоченными потолками. Он потянулся к дверной ручке, но в памяти снова всплыл последний рассказ Деанны. « — Протянул руку принц Эдзэйн, дабы отворить врата и войти в тронный зал. Но ручка из прозрачного алмаза осталась в его ладони, и замер принц, пораженный этим, и не заметил, как в сердце его прокралась жадность, внушенная колдовством. Очнулся же, лишь когда алмаз опустился в его карман, и могучий голос возгласил, что теперь он навеки останется пленником в стране сидхе...» Гай отдернул руку, словно обжегшись. Поразмыслив, он достал из ножен короткий тяжелый нож из черного железа, вонзил его меж золотых створок и разнял их. Со стоном подалась дверь, рыцарь ухватил ее пальцами, отворил и вошел. — Гай, — слабо произнес лежащий на мраморном полу Локсли, закованный в цепи и нагой, как в миг рождения. — Никогда не думал, что скажу это... но я рад тебя видеть. Гисборн пересек зал и опустился на колено, разглядывая браслеты цепей. Робин попытался сесть, но, видимо, сил у него не осталось. На спине и плечах Гай увидел тонкие синеватые полосы — следы ударов. Локсли смотрел на него затуманенными и какими-то пустыми глазами. Гай тронул цепи и поморщился. — Натяни их, — грубо бросил он, отступив на шаг и вынув меч из ножен. Робин покачал растрепанной головой. — Нет, Гай... Атвилл уже идет, я слышу его шаги, — голос Локсли звучал устало и безучастно. — Он уже здесь. С грохотом разлетелись створки дверей, и в тронный зал ворвался воин, закованный в сверкающую золотом броню. Гисборн вскочил, развернувшись к нему. — Ты зря пришел сюда, человечья вошь, — усмехнулся король сидхе, смерив молодого рыцаря презрительным взглядом разноцветных глаз. — О, вижу, эта старая шлюха, моя мачеха, дала тебе напутствие! Ну так оно тебя не спасет, человеческий ублюдок! Гай прикусил губу. Последнее оскорбление резануло по сердцу. Воспользовавшись его замешательством, король сидхе обрушился на него с ударами такой чудовищной силы, что любой человек был бы повержен. Но Гай лишь на шаг отступил, отражая выпады. Прядь волос Керридвенн вливала в него мощь, достойную сына Древнего народа. Он свирепо рубился с царственным противником, чувствуя, как пылает в сердце ледяное пламя старой обиды. Он отбивался, не обращая внимания на оскорбления, которыми осыпал его Атвилл. Раз за разом сшибались мечи, и звон их был слышен во всех уголках мира сидхе. Такой битвы эта земля не видела уже долгие века. Летели мгновения. Казалось, противники не ведают усталости. Гай был дважды ранен, в бедро и бок, его кровь алыми каплями оросила пол. Мечи высекали искры, а шипастые сапоги короля оставляли выбоины в белом мраморе. Но пол, слишком гладкий и ровный, а теперь еще и залитый кровью, оказал Гаю дурную услугу. Отступив перед очередной сокрушительной атакой, рыцарь поскользнулся. В следующий миг из руки выбили меч, а закованная в броню нога припечатала его к полу. Гай застонал, чувствуя, как острые шипы медленно входят в грудь. — Гай! — истошный вопль сотряс стены, эхом заметался по галереям. Дальнейшее словно растянулось, как бывает в кошмарных снах. Гай одновременно видел летящий к нему собственный меч и занесенный клинок короля сидхе. Локсли, вложивший в бросок все силы, неподвижно распростерся на полу. Он не думал ни о чем, на это просто не осталось времени. Гай протянул руку, и обернутая потертой кожей рукоять легла в ладонь. Он развернулся, не обращая внимания на меч Атвилла, опускающийся на его голову, и нанес удар, вложив в него все силы, рассек золотую броню, а вместе с ней — тело. Плечо пронзила резкая боль. Гай еще успел увидеть, как валится золотой великан на залитый кровью мраморный пол. А потом была темнота. — Сидхе никогда не забывают того, кто хотя бы раз оказал им услугу, — говорила Деанна, отирая крупные капли пота, выступившие на лбу маленького Гая. — Они помнят как зло, так и добро. Не обижай сидхе, дитя мое, никогда не обижай! — и она склонилась над ним, вкладывая темный крупный сосок в его потрескавшиеся губы. Гай втянул благодатные капли ее молока, сладкого и густого, утоляющие жажду и насыщающие. Ласковая ладонь поглаживала его голову, а голос лился, журча, словно ручеек в лесу. — Лишь тот, кто чист сердцем, может победить в битве с сидхе. И лишь тот, кто охранит свое сердце от гордыни, сможет стать Рыцарем Холмов. Гай открыл глаза. По языку текла густая терпкая влага. Он глотнул, с изумлением узнавая вкус вина. — Долго же ты валялся, — сказал Локсли, отнимая от его губ флягу. Гай хотел сесть и невольно застонал, когда плечо пронзила боль. — Тише, лежи спокойно, — разбойник осторожно убрал слипшиеся от пота волосы с его лба. — Ты прикончил Атвилла, честь тебе и хвала. — Ты... — Гай снова попытался сесть, обнаружив, что голова его покоится на колене Локсли. И в памяти всплыли отчаянные глаза, один больше другого, и меч, летящий по мраморному полу в его руку. Гай зарычал, потом застонал, зажмурившись. — Чтоб ты сдох, Локсли! — он рванулся, и на сей раз у него получилось выпрямиться. Голова закружилась, и Гай едва не рухнул обратно. — Ты ранен, — словно не слыша ласкового пожелания, бывший атаман с тревогой взглянул ему в глаза. — Сможешь встать? Гай приподнялся и повалился обратно. Локсли сочувственно смотрел на него, но не делал попыток помочь, хорошо зная характер упрямого рыцаря. — Гай, ты должен встать, — тихо произнес Робин, наклонившись к лежащему врагу. — Ты победил Атвилла... но теперь тебе угрожает опасность несравненно большая. Рыцарь повернул голову и посмотрел в его светло-зеленые глаза. — О чем ты, Локсли? — Моя мать... она разгребла жар твоими руками, освободила свой трон. Теперь у нее остался еще один враг. Более могущественный, чем Атвилл. Железная рука молодого рыцаря легла на плечо разбойника и сжала его. Гай рванул непослушное тело вверх, опираясь на плечо врага. Локсли обхватил его за пояс и почти понес к небольшой дверце в дальней стене. — Она спешит сюда, — говорил Робин, протискиваясь в узкий проем и с трудом протаскивая за собой крупного и плечистого рыцаря. — Скоро будет здесь. Гай, какого дьявола ты вообще приперся? Они двигались по тесному тоннелю боком. Гисборну приходилось опираться на Робина, поскольку боевой пыл уже выветрился, и на его место пришла чудовищная усталость. — О каком враге ты говоришь? — спросил Гай, когда они остановились перевести дух. Локсли скрипнул зубами. — О Хэрне. Но ты не ответил на вопрос. Что ты тут делаешь? — За твоим трупом пришел, — огрызнулся Гай, еле пролезая в боковой тоннель. — Куда мы идем? — В единственное безопасное для нас место. Для тебя, во всяком случае, — хмыкнул Робин и нажал выступающий из стены кирпич. Пол задвигался под ногами, рыцарь невольно взвыл и вцепился в Локсли мертвой хваткой. А тот хохотал как безумный, ухитрившись оказаться сверху, так что использовал Гая, как салазки. Они летели по узкому желобу, кувыркаясь, пока с громким шлепком не рухнули в теплое озерцо, окруженное густыми камышовыми зарослями. — Долго же ты добирался, сыночек, — ласковый голос заставил Гая задрожать. Он кое-как выпрямился, цепляясь за Локсли, и увидел сидящую на берегу женщину. Волосы ее уже тронул пепел седины, но глаза оставались такими же теплыми. Гай выпустил плечо Локсли и побрел к берегу. Он не помнил, как оказался в любящих материнских объятиях, как нежные руки отирали слезы с его щек и гладили волосы. — Деанна... это ты, Деанна... — собственный всхлип донесся словно издалека. — Идемте, — так же далеко звучал ее голос. — Робин, помоги отвести его в хижину. Он потерял много крови. Гай чувствовал, как по щекам текут горячие слезы. А сердце стонало и пело. Глава IV. В хижине Деанны Снадобья и зелья Деанны могли и мертвого поднять из могилы, хотя кормилица Гая была всего лишь прачкой при дворе. Он почти все время спал, впервые за долгое время чувствуя себя дома и в безопасности. Робин же носился на подхвате у Деанны, помогал ей по хозяйству и безо всякого королевского высокомерия то драил пол в хижине, то готовил. — Ваше высочество сошли с ума, — смеялась Деанна, глядя, как он выносит огромную корзину с грязным бельем. — Не зря я кормила вас молоком, когда вы только родились. — Давай я постираю, а ты приготовь лепешки на меду, — Робин поставил корзину на чурбак для рубки дров и поцеловал сидхе в щеку. — Знаешь, я только сейчас подумал, матушка... ведь мы с Гаем оба сосали твою грудь. И значит... — И значит, вы — молочные братья, — Деанна обхватила его лицо ладонями. — Ты всегда знал это, чувствовал сердцем. Потому и не убивал моего мальчика. — Я не мог, — Робин грустно взглянул на кормилицу, — просто не мог. Хотя он убил человека, вырастившего и воспитавшего меня. И много худого сделал людям. Я все равно не мог убить его, всякий раз что-то останавливало. — Молоко сидхе связывает прочнее кровных уз, — кивнула Деанна. — А Гай не так уж плох. — Он убил мельника, — Робин угрюмо опустил голову. — И причинил немало зла. — Тебе легко судить, сынок, — вздохнула Деанна. — Ты рос в тепле и любви. Приемный отец обожал тебя. А Гай... слишком часто я накладывала примочки на его детскую спину. И слишком часто слышала, как он стонет во сне, умоляя безжалостного отчима о пощаде. Гай был совсем маленьким, когда сэр Гисборн стал вымещать на нем злобу. Сам он вернулся с войны кастратом, поэтому не хотел лишиться последнего шанса передать наследство. Пусть даже бастарду. — Что? — от удивления Робин чуть не выронил корзину, которую снова было взвалил на плечо. — Матушка, мы об одном и том же человеке говорим? Гай бастард? Но как? — Идем, по пути расскажу, — Деанна бросила быстрый взгляд на хижину. Они неспешно брели по узкой тропинке в камышах. И Деанна рассказывала потрясенному Робину историю появления Гаяна свет. Историю ребенка, который никому не был нужен, даже собственной матери. О том, как слуги приносили в ее каморку пятилетнего мальчика, запоротого до беспамятства, и мать не вступалась за свое дитя. Вспоминая детство Гая, Деанна не могла сдержать слез, хотя сидхе слывут безжалостными и холодными существами. — Я сидела по ночам у его кровати и рассказывала о моем племени, — тихо говорила женщина, украдкой смахивая влагу с ресниц. — Маленький, он был таким любознательным, это позже остались лишь жестокость и ненависть. После того, как мне пришлось покинуть моего мальчика. — И все же, — Робин поставил корзинку на камень и взглянул на кормилицу, — почему ты выбрала Гая, именно Гая? Не кого-то другого, а именно его? — Так уж получилось, — она пожала плечами. — Я должна была понести наказание за тяжкий проступок. Я осмелилась родить от ее супруга, короля. Дитя мое убили на моих глазах. Король не мог вступиться за него, он умер при весьма странных обстоятельствах за несколько дней до моих родов. Но меня оставили жить, хотя я молила о смерти, и приговорили к изгнанию в тварный мир. Владычица Керридвенн в качестве кары повелела мне вскормить первое человеческое дитя, что я увижу, оказавшись там. Предполагалось, что это будет крестьянский младенец, но случилось так, что как раз в то время леди Гисборн ехала из монастыря, где замаливала грехи. И в дороге у нее начались схватки. Я оказалась рядом и помогла ей. И Гай испил моего молока... за все то время, что я кормила его, он ни разу не укусил грудь. И всегда сосал спокойно, в отличие от тебя, мой маленький жадина, — она с ласковым смешком погладила молочного сына и провела по своей груди, все еще полной и пышной. — Иди домой, матушка, — Робин коснулся губами щеки кормилицы. — Спасибо, что рассказала о Гае. Думаю, ему ты сейчас нужнее, чем когда-либо. — Я приготовлю пирожков на меду, — Деанна обняла его и расцеловала в обе щеки. — Возвращайся поскорее, сынок. Гай уже проснулся и лежал с закрытыми глазами. Лицо его было бледным, но губы и веки порозовели. Деанна села рядом, убрала светлые влажные пряди с его лба. Полюбовавшись все еще полудетским лицом рыцаря, она поправила одеяло и подушку. — Деанна, — Гай накрыл широкой ладонью маленькую руку кормилицы. — Как такое может быть? Старик ведь убил тебя... — В последний миг я успела вернуться домой, — она погладила его свободной рукой. — Но ты, мой сыночек, мой малыш... тебе пришлось столько всего пережить. Гай улыбнулся, и на щеках появились ямочки. — Все позади, Деанна. Я думал, Бог забыл обо мне. Но видно, не забыл. — Пока полежи, не вставай, — кормилица наклонилась и поцеловала его в лоб. — Я приготовлю тебе питье и сделаю лепешки. — Деанна, — улыбка сползла с его лица. — Мне ведь не приснилось... Локсли здесь. И это он привел меня к тебе. Женщина кивнула. — Да. Есть еще что-то, что ты должен знать, сынок. Робин, как и ты, был вспоен моим молоком. И эта связь крепче любой кровной. Казалось, Гисборн не удивился. Но в голубых глазах появилось свойственное ему упрямое выражение. — Пока что мы союзники, — проворчал он, приподнимаясь на локтях. — Но однажды я сверну его тощую шею. И твое молоко тут не поможет, Деанна. Робин явился ближе к вечеру, усталый, но довольный, волоча на спине корзину с чисто выстиранным бельем. Деанна водрузила на стол огромный поднос с лепешками и поставила большой жбан эля. Гай мрачно зыркнул на вечного врага, но остался сидеть за столом. Ужин прошел в молчании, ни Робин, ни Гай не спешили начать разговор, а Деанна, будучи мудрой женщиной, не встревала. Лишь подкладывала лепешек и подливала эля обоим молочным сыновьям. — Тетушка! Тетушка Деанна! — дверь распахнулась, и на пороге возникла крошечная фигурка прислужника-пикси. — Солдаты идут! И с ними мохнатый посланец Охотника! — Поди-ка сюда, Гальвен, — невозмутимо произнесла женщина. Пикси подлетел и устроился на краешке стола, под ошалелым взглядом Гая. — Возьми этих мальчиков и отведи коротким путем на поверхность, да смотри, отведи так, чтобы время для них изменилось как можно меньше. И присматривай за ними. А вы, дети мои, не ссорьтесь. Сейчас вы как никогда нужны друг другу, — кормилица поочередно обняла поднявшихся из-за стола молодых людей. — Прощайте, мои любимые. — Ни за что! — Гай побледнел и потянулся за мечом. — Пойдем с нами, Деанна. Клянусь, никто не причинит тебе зла! Женщина покачала головой, с нежностью глядя на встревоженные лица обоих. — Увы, мне нет пути на поверхность. Идите, мои милые, спешите. И помните, что вас кормила одна грудь. И что лишь любовь способна победить тьму. Она поцеловала их, сначала Гая, потом Робина, и прежде, чем успели они опомниться, крошечные ручки пикси ухватили их за воротники. На миг перед глазами ослепительно полыхнуло, и вот уже они стоят на вершине холма, а ветер тварного мира бросает в лица запах разнотравья и гари. — Матушка... — Робин опустился на колени и застонал, закрыв лицо руками. Гай продолжал стоять, всматриваясь в далекие зубчатые башни Ноттингема. Ветер быстро осушал слезы, катящиеся по его щекам. — Ты должен был привезти мой труп своему хозяину, — Робин поднялся с колен, устало глядя на рыцаря. Гай смерил его быстрым взглядом. — Иди куда хочешь, Локсли. Я возвращаюсь. — Ты рехнулся? Керридвенн уничтожит тебя! — Там мой Фьюри остался, — спокойно сказал Гай. — Я вернусь за ним. Робин положил руку ему на плечо, рискуя получить по физиономии. — Твой конь сможет постоять за себя. Но ты попадешь прямо в лапы сидхе. И живым они тебя не выпустят. — Тебе-то что? — огрызнулся Гай, сбрасывая с плеча тонкие пальцы. Робин опустил голову. — Деанна была и моей молочной матерью. А молоко сидхе дает более глубокую связь, чем кровь. Я не могу позволить тебе рисковать собой, Гай. Пойдем вместе. Я, по крайней мере, сделаю все, чтобы ты вернулся живым. Гай устало опустился на траву и закрыл лицо руками. — Что будет с Деанной? — тихо спросил он. Робин сел рядом, печально улыбнулся. — Ее, скорее всего, убьют. Или уже убили. Тебя так волнует простая кормилица? — Она была мне матерью, — Гай покачал головой, всеми силами стараясь удержать слезы. — Единственной, кому я был нужен. — Пойдем, Гай, — Робин поднялся и протянул руку старому врагу. — Идем, скоро стемнеет, и здесь небезопасно. Рыцарь поднялся, по-прежнему глядя на черную громаду Ноттингема вдали. Ничто не тянуло его туда. Был только ледяной холод внутри, привычный и еще более страшный оттого, что изгнал тепло, подаренное Деанной. — Там есть хижина, — говорил Робин, пока они шли меж холмов к Шервуду. — Я построил ее для Марион, чтобы не так тяжко было зимовать. Теперь она нам пригодится. Гай кивнул. Больше всего на свете хотелось сжаться в комок, забиться в темный угол и всласть поплакать над той, что заменила ему кровную мать. Глава V. Хижина в лесу Робин принес хвороста, и вскоре огонь весело потрескивал под котелком с сушеным мясом, которое осталось в мешочке на поясе Гая. Тот не принимал участия в готовке. Съежившись в углу, на облезлых оленьих шкурах, он притворялся, будто спит, но плечи иногда предательски вздрагивали. Робин делал вид, что не замечает ни этой дрожи, ни редких сдавленных всхлипов, хотя сердце ныло от боли и горя. Он вспоминал слова Деанны о том, что у Гая не было никого, кроме нее. Теплота этой женщины, так непохожая на обычную холодную рассудительность сидхе, могла растопить ледники севера. Разумом Робин понимал, что ничего не изменилось, что Гай по-прежнему враг, убийца его названного отца, но не мог заставить себя ненавидеть. Деанна права, молоко связывает сильнее крови, как и горе общей потери. Понемногу хижина прогрелась, и в воздухе поплыл соблазнительный аромат вареного мяса. В тайнике за очагом Робин отыскал немного пшеницы и бросил ее в котелок. Гай, видимо, устав от слез, дремал, свернувшись на шкурах и слабо всхлипывая. Робин же никак не мог заставить себя лечь. Что-то не давало расслабиться, и это был не Гай. Что-то еще, странное, тревожащее. Чей-то взгляд снаружи, из небольшого оконца, затянутого рыбьим пузырем. — Гальвен! — негромко позвал Робин, помешивая варево в котелке. — Слушаю, повелитель, — пискнуло над ухом. Пикси отлетел в сторону, глядя на нового хозяина. — Кто-то наблюдает за хижиной, можешь разведать? — Это всего лишь человек, мой принц, — пикси презрительно дернул острым носиком. — Человек с двумя странными кривыми мечами. — Назир! — ахнул бывший разбойник. — Он за дверью! — пикси заметался по хижине, свирепо размахивая крошечным мечом. Чутко спавший рыцарь вскинулся, нашаривая меч. Робин вскочил и шагнул к двери, которая распахнулась, впустив в помещение холод и промозглую морось. — Назир! — выдохнул Локсли, глядя на неподвижную фигуру в дверном проеме. — Робин! — потрясенно воскликнул тот. — Hayjaatti! Назир вошел в хижину, прикрыл за собой дверь и бросил быстрый взгляд на сидящего в углу Гая. Робин улыбнулся, притянул друга к себе за затылок и прижался лбом к его лбу. Железные руки сарацина до боли стиснули его плечи. — Ты вернулся, — Назир говорил ровно и спокойно, но глаза его блестели, а губы едва заметно дрожали. Робин кожей ощущал счастье, которое переполняло его душу. — Да, вернулся... благодаря Гаю, — он нашел в себе силы улыбнуться напрягшемуся Гисборну. Тот не нападал, но походил на натянутую до предела струну. Сарацин повернулся к нему и чуть наклонил голову. — Он теперь твой друг, Робин? — Мой молочный брат и спаситель, — Локсли с улыбкой коснулся губами виска сарацина и кинулся к котелку — стряпня начала пригорать. Назир медленно опустился на край грубо сколоченного табурета, держа в поле зрения Гая, который снова свернулся клубком и задремал. — Молочное родство ближе кровного, — тихо заметил он, когда Робин отошел от очага. — Это многое объясняет. — Что именно? — выгнул бровь Робин и сел на край стола. — Ты никогда не пытался убить его. Что угодно, только не убить. Уилл был здорово зол на тебя за это, — сарацин улыбнулся уголком рта. — Но как так вышло, что вас вскормила одна грудь? — Это долгая история, — Робин не смог побороть искушения коснуться курчавых волос сарацина. — И странная. Ты можешь решить, что я помешался. — Не более странная, чем твое возвращение, — Назир неожиданно улыбнулся так радостно и весело, что у Робина защемило в груди и на глазах выступили слезы. — Но мне достаточно уже того, что ты здесь. Столько времени прошло, а ты все же вернулся! — Столько времени? — нахмурился Робин, лишь сейчас заметивший морщинки в уголках глаз друга и седые нити в курчавой шевелюре. Сердце его оборвалось и ухнуло куда-то вниз. — Сколько, Наз? Назир поднял на него взгляд, в котором была усталость вперемешку с радостью. — Семь лет. Семь лет тебя не было с нами, Робин. И я не стану спрашивать, где ты пропадал, брат. Он не слышал, как вскочил Гай, уронив меч, и как Назир подорвался с места, подхватывая обмякшего вожака. В глазах поплыло, и мир исчез, погрузившись во мрак. Видимо, сказалось напряжение и последующее потрясение. Робин уснул так крепко, что даже не шевельнулся, когда Гай и Назир перенесли его на ложе и укрыли плащом. Рыцарь тяжело опустился на табурет. — Семь лет, — пробормотал он, обхватив руками голову. — Легенды не лгали... Назир, который, казалось, был счастлив только от того, что его друг и атаман жив, ни о чем не спрашивал, и даже к присутствию Гая отнесся спокойно, просто потому что Робин того не опасался. Он снял с крюка над очагом котелок и поставил на стол. Отыскал за камнями очага две деревянные ложки и положил одну перед рыцарем. — Что сейчас в Ноттингеме? — Гай решительно наступил на горло собственной гордости, слишком он был ошеломлен. — Скажи, сарацин, что там? Де Рено все еще шериф? Назир покачал головой. — Он умер четыре года тому назад. Ноттингем захватили валлийцы. Де Рено перерезали глотку. Гай зажмурился, стараясь совладать с охватившими его чувствами. Он не мог сказать, чего было больше, недоумения, горечи или почти детской боли от потери близкого. Шериф не был особенно добр к нему, шпынял и оскорблял, но сейчас, услышав о его смерти, Гай вдруг подумал, что остался совсем один. Де Рено порой бывал жесток с ним, но в свое время он взял его к себе почти ребенком, и Гай по-своему привязался к этому желчному и злобному человеку. — Он был плохим человеком, — голос сарацина звучал словно сквозь толщу воды. — Но умер достойно. Мы сами сумели спастись лишь благодаря Робину. Гисборн, вздрогнув, поднял на собеседника изумленный взгляд. — Робину? Какому Робину? — Робину Гуду, — Назир зачерпнул из котелка варево и подул. Гай тоже взял ложку и последовал его примеру, даже не задумавшись, что ест из одного котла с заклятым врагом христианского племени. Краем глаза он заметил движение и усмехнулся. Потом зачерпнул каши и положил на угол стола. — Эй, Гальвен, иди сюда, поешь и ты тоже. — Премного благодарен, господин, — пикси возник так неожиданно, что сарацин поперхнулся и уставился на него округлившимися глазами. — А ты, Гай из Гисборна, не расскажешь ли, что случилось с тобой и Робином? — произнес Назир не слишком твердым голосом, не сводя взгляда с пикси, который с аппетитом уплетал кашу. Впрочем, существо из другого мира было не менее удивительным, чем Гай, оказавшийся молочным братом Робина. Как будто мало было узнать, что он — единоутробный брат Роберта Хантингтона. Но Гай предпочел сначала съесть половину каши и запить ее остатками вина из фляги. Подумав, он протянул флягу сарацину. — Глотни и ты. Назир сделал небольшой глоток и прищурился, смакуя вино. Гай позволил наевшемуся и довольному Гальвену притулиться у себя на плече и короткими, по-солдатски рублеными фразами поведал сарацину о своих приключениях, начиная с той минуты, когда шериф послал его на поиски тела, и закончив тем, что они с Робином вернулись в тварный мир. — Насколько я понял, оставался еще один враг, — задумчиво произнес Назир, выслушав рыцаря и обдумав его рассказ. — Тот, о ком говорил Робин. И тот, кого боялась госпожа Керридвенн. — Охотник? — Гай поморщился. — Никогда не доверял этой рогатой гадине. Древние боги должны уходить вовремя. Он потряс головой, не совсем понимая смысл фразы, только что им сказанной. Назир с изумлением смотрел на него, словно видя впервые. — Ты изменился, Гай из Гисборна, — наконец, произнес сарацин. — И ты прав. Древние боги должны уходить вовремя. Иначе они превращаются в демонов. Для Робина здесь сейчас небезопасно. Если то, что ты рассказал, правда, Охотник будет мстить. — Эх, если бы только со мной был Фьюри, — вздохнул Гай. Гальвен тотчас же слетел с его плеча и с тихим хлопком исчез. — Думаю, этот лес небезопасен для всех нас, — он поднялся из-за стола, подошел к спящему Робину, присел рядом на корточки и коснулся рукой щеки молочного брата. — Но без коня мы далеко не уедем. Тем более, этого дурня придется везти, сам он идти не сможет. — Нам некуда ехать, — сарацин запустил пальцы в кудрявые волосы. — Но если Робину в лесу небезопасно, я предпочел бы ночевать в поле. — Есть же Гисборн, — угрюмо буркнул Гай и обхватил себя руками за плечи. — Если его еще не продали и не передали во власть короны. — Господин, твой конь тут! — перед ним возник довольный Гальвен. Снаружи донеслось ржание, Гай ахнул и сорвался с места. — Фьюри! Ты привел моего Фьюри! Он едва не вышиб дверь. Черный силуэт коня почти сливался с тьмой, сочившейся из деревьев и корней. Громадный жеребец выступил из мрака и ткнулся бархатным носом ему в плечо. Гай обнял верного друга за шею. Сердце бешено колотилось. — Гай, скорее в дом! — встревожился сарацин. — Заводи коня и входи сам. Рыцарь потянул за собой Фьюри, и вдвоем они вошли в узкий дверной проем. Огромный конь почти целиком заполнил небольшое помещение. Назир торопливо накинул засов и произнес несколько слов на родном языке, очерчивая дверь странным символом. И вовремя, поскольку снаружи раздалась тяжелая поступь, и хижина содрогнулась. — Гальвен! — окликнул Гай. Пикси тут же появился перед ним. — Слушаю, господин. — Ты смог привести Фьюри. А можешь нас четверых отсюда вытащить? Так, чтобы мы оказались возле Гисборна. — Далеконько будет, хозяин, — покачал головой пикси. — Надо бы силенок набраться. — Кровь? — спросил сарацин, стоявший у двери и прижимавший ее спиной. Гальвен кивнул. — Не твою, чужеземец, и не господина Гая, — Гальвен тревожно вскинулся, глядя на дрожащие стены. — Ты принадлежишь другой крови, а господин Гай прошел обряд, сделавший его кровь непригодной для чар. — Локсли? — Гай прикусил губу. — Да, господин, — откликнулся пикси. — Мне нужно немного, несколько капель. Гай наклонился над Робином и взял его за руку. Затем бросил на пикси быстрый взгляд. — Не бойся, господин, — пикси словно прочел его мысли. — Клянусь моим сердцем, я не причиню вам зла. А тем более Робину из Локсли, ибо он — мой повелитель и принц. Гай кивнул, закатал Робину рукав и вытащил нож. Острое темное лезвие вспороло кожу на тонком запястье. Хижина сотрясалась от чудовищных ударов. Гальвен слетел вниз и зачерпнул крошечной ладошкой из стекающей алой струйки. — Возьми его на руки, господин мой Гай, скорее! Чужеземец, подойди! Втроем они сгрудились вокруг Фьюри, положив руки на седло черного жеребца. Яркий сполох света окутал их, скрыв того, кому, наконец, удалось выбить дверь и ворваться в хижину. Гай чувствовал руку сарацина, вцепившуюся в его запястье, и слышал издалека слабое ржание Фьюри. Робин мешком висел на его плече. — Готово, господин Гай! — пикси выглядел усталым и измученным. — Видишь те развалины? Это твой Гисборн. Гай положил Робина поперек седла и взял Фьюри под уздцы. Сарацин шел по другую сторону, не выказывая удивления и не задавая вопросов. Глава VI. Замок Гисборн. Деревня Замок был разрушен не полностью, это утешало. Сохранился даже камин в охотничьем зале, и Назир принялся разводить огонь. Гай завел Фьюри в одно из уцелевших помещений, когда-то это была оружейная. Локсли так и не проснулся. Гай перенес его к камину и уложил на груду старых овечьих шкур, которые каким-то чудом пропустили грабители. Усталый Гальвен прикорнул рядом со своим принцем. Гай не стал его прогонять, прекрасно понимая, что пикси спас им жизнь. Назир заложил дверь тяжелым засовом, вернулся к огню и уселся на корточки. — Интересно, что случилось с замком? Почему ушли люди? — Гай подкинул в камин несколько поленьев и опустился рядом с Локсли на шкуры. Назир задумчиво смотрел в пламя. — Внизу, среди холмов, я видел деревню, — наконец, сказал он. — Утром можно будет пойти и расспросить селян. Гай молча кивнул, растянулся на шкурах и почти мгновенно уснул. Утро встретило их соблазнительным ароматом и, открыв глаза, молочные братья увидели Назира, который поджаривал на вертеле мясо. Робин сел, по-детски протирая глаза кулаками, и с хрустом потянулся. Гай первым делом пошел задать корма коню, а Робин поплелся к бочке с дождевой водой, ополоснуть лицо. — Судя по всему, люди уходили в спешке, — задумчиво произнес Гисборн, вернувшись с обхода владений. — Кое-где оставили хорошие вещи, на верхнем ярусе нетронутая спальня, не взяли постели и утварь, зато я не нашел ни одного клинка, ни единой стрелы. Словно они спасались от врагов и бежали, прихватив то, что попалось под руку, еду и оружие. — Пахнет псиной, везде, — Назир поднял голову. — Вчера, когда мы вошли, повсюду стоял этот запах. А в углу я нашел вот это. Он протянул Робину клок сероватой шерсти, и тот внимательно ее изучил. — Волчья, — сказал он удивленно. — Но ведь двери были заперты. Сарацин снял с вертела готовое мясо, сложил его в миску и поставил перед молодыми людьми, а сам принялся насаживать вторую порцию. — Откуда мясо? — Гай подозрительно принюхался. Назир протянул руку и погладил возникшего на его плече пикси. — Он привел. Деревня внизу пустая, никого нет, нашлась только одна старая овца. Пикси гордо раскланялся и похлопал крыльями. Робин взял кусочек мяса и предложил ему. Гальвен тут же принялся за еду. — Сначала поедим, а потом осмотрим все как следует. Не может быть, чтобы вдруг все просто так ушли. Мы с Гаем проверим замок, а вы с Гальвеном спуститесь в деревню, — Робин положил руку на плечо другу. Назир кивнул. Сколько бы ни прошло времени, тот оставался его вожаком, и ему даже в голову не приходило возражать. Запив мясо дождевой водой, которой вдосталь было в бочках, Гай с Робином приступили к изучению того, что осталось от Гисборна. Назир же, прихватив Гальвена, направился к опустевшей деревне. Здесь было пусто и неуютно. В первом доме на столе обнаружился большой ржаной каравай, но полностью заплесневевший. Назир быстро осмотрел комнаты и перешел во второй дом. Гальвен куда-то пропал. Сарацин заглянул еще в несколько домов и наткнулся на амбар, где оставалось немного зерна. Он успел наполнить небольшой мешок, найденный тут же, когда в амбар вихрем ворвался пикси. — Хозяин, там человеческий ребенок, — сообщил он. Назир вздрогнул. — Веди! Пикси провел его через всю деревню и остановился возле добротного беленого дома, с колодцем у старого раскидистого бука. Назир постоял, собираясь с мыслями, и толкнул дверь. Пахнуло не привычной затхлостью, застоялым потом и грязью с оттенком гнили, а чем-то более омерзительным. От этого запаха перехватывало дыхание и резало в груди. Назир подавил тошноту и шагнул через порог. — Здесь, хозяин, — Гальвен указал на что-то серое и лохматое в углу. Назир привычно погладил маленького спутника, и пикси тихонько заурчал от удовольствия. Он приблизился к существу в углу, держа руки на виду. — Мир тебе, — мягко произнес сарацин. — Меня зовут Назир. Существо заворочалось, откинуло назад спутанные волосы, и на сарацина уставились огромные голубые глаза. Это оказался мальчик лет десяти. Чумазая мордашка, пухлые губы. И до странности знакомые черты. — Ты тоже волк? — тихо спросил мальчишка, подтягивая к груди острые костлявые коленки. Назир покачал головой. — Я человек. Хочешь, пойдем со мной, здесь тебе, наверное, страшно. Мальчик замялся, не решаясь принять приглашение чужака. — Как тебя зовут? — все так же мягко спросил сарацин, не делая попыток придвинуться ближе. Мальчик вздохнул. — Рэт, господин. — Пойдем со мной, Рэт. Не бойся, никто тебя не тронет и не сделает плохого. — Господь не спас их, — ребенок всхлипнул, пока Назир нес его к выходу. Он почти ничего не весил. — От кого не спас? — От волка, — Рэт хлюпнул носом. Разило от него так, что глаза слезились, но Назир старался не обращать на это внимания. — Расскажи, что здесь случилось? — он направился к небольшой речушке за деревней. Рэт поежился. — Волк пришел, — тихо сказал он, — сожрал... старую Маг и Бри, и детей Боулдера... и других, кто не успел убежать. — Большой волк? — Назир уже ничего не понимал. — Он был один? — Да... большой, больше тебя, господин. Сарацин осторожно опустил мальчишку на берег и принялся стаскивать с него лохмотья. Мальчик испуганно отодвинулся. — Не бойся, — Назир убрал руки, — я лишь хочу, чтобы ты смыл с себя грязь. — Нет, господин, — мальчик помотал головой, — это волчье дерьмо. Волк не тронул меня, потому что я вымазался им. — И откуда у тебя такая полезная вещь? — улыбнулся сарацин. Мальчик вздохнул. — У меня был ручной волк. Он убежал, когда пришел тот, другой... — Тебе надо смыть это, — Назир осторожно провел пучком травы по плечу мальчика, стирая грязь, которая слиплась в серо-коричневую корку, источающую непереносимое зловоние. — Я возьму тебя с собой в замок. Там есть еда, и там мы сможем защитить тебя. — Вы? Разве ты не один, господин? — мальчишка напрягся. — Нет, сынок, — сарацин бросил взгляд на зубчатые башни. — Со мной два великих воина. И один из них Робин Гуд. Мальчик взглянул на него, открыв рот. — Как так, господин? Разве Робин Гуд не умер? — Это долгая история, — снова улыбнулся Назир. — Но он сам тебе расскажет, когда придем в Гисборн. Имя Робина сотворило чудо. Мальчик безропотно позволил смыть с себя грязь и волчье дерьмо. Под коркой нечистот обнаружилась удивительно белая кожа и золотистые волосы, длинные, как у девочки. — Пока надень это, — Назир стащил рубаху и натянул на худенькое тело. Подол доставал Рэту до щиколоток. — Потом отыщем тебе одежду. Сейчас мы пойдем к замку, и по пути ты мне все расскажешь. Хорошо? Мальчишка кивнул и вложил тонкую руку в лапищу сарацина. архив .doc архив .rtf архив .fb2 архив .epub Часть I || Часть II || Часть III || Часть IV || Часть V || Часть VI || Часть VII

@темы: Робин из Шервуда, фанфикшен

---

Угу, тот самый новый пейринг.

Название: Красавица и Чудовище
Автор: fandom Robin Hood 2013
Бета: fandom Robin Hood 2013
Размер: мини, 1099 слов
Пейринг/Персонажи: шериф Вейзи/Мэриан Найтон (Robin Hood BBC)
Категория: гет
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: NC-17
Картинка к фику: i.imgur.com/ziOddZl.jpg
Краткое содержание: иногда и ненависть способна принести утешение
Примечание/Предупреждения: пейринг может сквикнуть
Иллюстрация: Красавица и Чудовище, коллаж сделан специально для ФБ
Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Красавица и Чудовище"

Она упустила тот миг, когда ненависть и отвращение переросли во что-то иное. Миг, когда сложные отношения с двумя мужчинами переплелись в неразрывный и болезненный узел, а неопределенность начала медленно, но верно сводить с ума. Тогда и появился третий. Вернее, третий был всегда. Она привыкла думать о нем как о подлом ублюдке, негодяе без чести и совести, алчном, безжалостном, умном. И оттого ещё более опасном.
Поглощенная отчаянной, на грани жизни и смерти, игрой, она упустила тот самый миг. Вернее, ненависть и отвращение не исчезли, но дополнились. И это дополнение пугало до смерти. Она не могла бы объяснить, что заставляет её думать о шерифе Вейзи. Быть может, желание не думать о тех двоих, между которыми она металась, не в силах выбрать. А может, ей просто хотелось не думать вообще, оказаться ничьей и одновременно — чьей-то. Принадлежать кому-то, кто не нравится, в кого она не влюблена. Отвратительному человеку, который находится за гранью внешней привлекательности. Двое были молоды, яростны и прекрасны. Третий был стар, уродлив, мерзок до тошноты. Но странные желания вползали в её разум, сердце и тело, наполняли постыдными образами сны. От этих мыслей она ощущала себя грязной, падшей, но не могла ничего с собой поделать.
Вечер встретил её перекличкой стражи на стенах, холодным сквозняком, одиночеством и смертельной усталостью. Она шла по мрачным коридорам, мечтая лишь об одном —забыть, хотя бы ненадолго избавиться от мыслей о тех двоих, что владели её сердцем.
— Леди Мэриан? — Вейзи выглядел всклокоченным, усталым. Даже его обычное ехидство куда-то подевалось.
Сейчас он напомнил ей старого филина, виденного недавно на ярмарке у цыган. Филин сидел на деревянной перекладине, нахохлившись, и косил на зевак недобрым желтым глазом. Крылья у него подрезаны не были, но кожаные путы, закрепленные на насесте, не давали улететь. Какой-то мальчишка подскочил, чтобы выдернуть красивое пестрое перо, и тут же заорал от боли — лапа с мощными кривыми когтями и загнутый клюв располосовали ему щеку. Даже плененный, филин был опасен.
— Какого дьявола вы шастаете здесь среди ночи? — с какой-то дикой злостью выдохнул Вейзи, убирая руки за спину. Она взглянула на него и сразу отвела взгляд — вместе с отвращением изнутри полыхнуло что-то ещё, жаркое, бесстыдное, заливая низ живота горячей тягучей волной.
— Я хожу там, где хочу, — пробормотала она, вжимаясь в стену и надеясь, что ледяные камни выстудят из дрожащего тела этот позорный жар.
Он шагнул к ней, удивленно приподняв брови.
— Да что с вами? На вас лица нет!
Она облизнула губы, не представляя, как непристойно выглядит это со стороны. Шериф ждал, продолжая держать руки за спиной.
— Со мной всё хорошо, — прошептала она, молясь, чтобы ничем не выдать себя.
— Вы бледны как мел, — сказал Вейзи, пристально глядя на неё. — Идемте, я налью вам вина.
Она задрожала от этого предложения. В нем не было двусмысленности, но теперь не спасала даже ледяная стена. Она кивнула, словно кролик, зачарованный змеёй, и последовала за шерифом.

В его покоях было натоплено, сумрачно. Пахло кожей, металлом, восточными благовониями. Она заметила, что от его тела исходит тот же запах, резковатый, тяжелый и жаркий. Голова кружилась, и ей пришлось облокотиться на стол.
— Вот, выпейте, — шериф повернулся к ней, протянул серебряный кубок с подогретым вином. Она сжала витую ножку, но пальцы дрогнули, кубок выпал, и вино тёмным пятном расплескалось по ковру. А спустя миг она оказалась в его объятиях.
Уткнуться лицом в его плечо, чувствуя, как удивительно сильная рука обхватывает её за талию. Отбросить сомнения, страх, стыд. Это уже труднее, но так легко, когда рядом он! Отвращение и облегчение смешались в нечто невообразимое. Второй рукой он осторожно гладил её по спине, а она не осознавала даже, что сама обнимает его за шею. Всё было так... нереально. Губы, скользящие по лицу, подбородку, шее, чуть колющая борода, чужие ладони, нежно — нежнее, чем ей представлялось, — исследующие изгибы её тела... Бредовый сон, от которого не хотелось пробуждаться.
— Мэриан, вы сошли с ума, — с тоскливым вздохом произнес он и поцеловал её. Ей всегда казалось, что от него должно вонять. Но его губы пахли яблоками и были нежнее губ и Гая, и Робина. Она, должно быть, помешалась, раз сравнивает Вейзи, это мерзкое чудовище, с ними... Ну и пусть. С хриплым стоном она обвила ногами бедра шерифа. Вейзи не торопился, покрывая поцелуями и ласками каждый дюйм её тела.
Она не заметила, когда оказалась в его постели, среди пропитанных восточными ароматами простыней, нагая, как в миг своего рождения. А он прильнул щекой к её животу, поглаживал ладонями бёдра. Она вздрагивала, страшась того, что должно за этим последовать, и страстно желая продолжения. Вейзи просунул руки ей под колени, разводя ноги.
— Не бойся, — тихий шепот рвал душу в клочья, заставляя извиваться и кусать пальцы. — Тише, девочка, не бойся.
Она слабо охнула, ощутив прикосновение там, где доселе никто её не касался, и попыталась отодвинуться, но не было сил. Вейзи зарылся лицом в темный пушок между бёдер, делая такое, о чём она и помыслить не могла. Его язык доводил до исступления, а кончик носа постоянно задевал какую-то точку чуть выше, отчего по всему телу прокатывались судороги запретного удовольствия. Она стонала и металась, выгибалась навстречу, бесстыдно расставив ноги, не помня и не желая ничего, кроме этого жадного языка в промежности, этих горячих рук на бёдрах.
Потом он поднялся, стащил с себя рубаху и улёгся сверху, прижав её к постели. Язык скользнул по её губам, раздвинул их и проник в рот, неся вкус её собственных соков. Внизу резануло, она вскрикнула, но он заглушил крик поцелуем. Боль была достаточно сильной, чтобы немного отрезвить её, но терпимой. Кроме того, к боли примешивалось ещё что-то, чему она не могла найти названия.
— Тише, малышка, тише, — его губы ласково касались лица, снимали со щек соленые капли. — Моя девочка... моя красавица...
Вейзи двинулся, осторожно, не переставая целовать её. Боль усилилась, но усилилось и другое, глубокое, сводящее с ума, накатывающее волнами. Он просунул руку между их телами, коснулся пальцами той самой точки, и её пронзило нестерпимой сладкой дрожью. Он двигался в ней, не переставая играть с чувствительным местом. Она застонала. Толчки его тела сметали все возведенные внутри преграды. Они рушились, словно замки из песка, под ударами его плоти. Она прижала его к себе, стремясь слиться воедино с самым отвратительным и самым желанным мужчиной. А Вейзи, потеряв голову, делал такое, отчего покраснели бы даже холодные камни Ноттингема. Он сел и усадил её себе на бедра, покачиваясь и поглаживая её ягодицы, покрывая поцелуями плечи, шею, грудь. Это было ошеломляюще прекрасно. Саднящая боль почти прошла, осталось лишь ослепительное удовольствие. Последнее, что она запомнила перед тем, как лишилась чувств от наслаждения, — его срывающийся в стон голос, шептавший:
— Мэриан, девочка моя...

Они уснули, когда уже светало, чуть живые от усталости, опустошенные и сытые. Вейзи подвинулся, подставив руку, и она уткнулась ему в грудь, погружаясь в сладкую дрему. Почему-то ей было так спокойно здесь, в этой спальне, с этим чудовищем, для которого она была прекраснейшей из женщин.

@темы: фанфикшен

---

Мактуб. Исцеление.

Название: Мактуб
Автор: fandom Robin Hood 2013
Бета: fandom Robin Hood 2013
Размер: драббл, 553 слова
Пейринг/Персонажи: Назир, ибн Харир, Робин Локсли
Категория: джен
Жанр: ангст, АУ
Рейтинг: от G до PG-13
Примечание: канон – Robin of Sherwood
Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Мактуб"

Назир никогда не думал, что можно так страстно желать смерти. Пальцы все ещё хранили тепло последнего прикосновения. Сердце почти не билось, придавленное такой болью, что невозможно было дышать.
— Салям, Робин... — прошептал он, опуская ресницы. А когда открыл глаза, то увидел стоящего рядом высокого седовласого мужчину в белоснежной галабее. Лицо его казалось то древним, то юным. Потрясенный сарацин отступил, невольно положив ладони на рукояти мечей. Ибн Харир, его наставник на Пути Вечности, проводник и друг.
— Ты слишком удивлен для человека твоего уровня знания, — улыбнулся суфий, глядя на ученика из-под густых бровей. — И забыл, что стон сердца слышен за тридевять земель.
— Отец... — у Назира перехватило горло.
— Ты всегда был непоседливым учеником, — ибн Харир с искренней теплотой смотрел на него. — Но хоть что-то должно было остаться в твоей ветреной голове.
— Можно изменить предначертанное, отдав жизнь за жизнь, — Назир посветлел лицом.
— Или половину жизни отдать другому, — кивнул ибн Харир. — Ступай за ним, — голос его прозвучал шелестом ветра, журчанием ручья и цокотом белок в кронах деревьев. — Не дай ему дойти до Реки. Он не должен взойти на Переправу.
Далекой пронзительно-жгучей звездой вспыхнула надежда. Назир прижал раскрытую ладонь ко лбу и сердцу, развернулся и бросился вниз по склону.
— И помни, отныне Белая Мать будет знать в лицо вас обоих, — донеслось из-за спины.
Зелень травы подернулась дымкой, поплыла, холмы расплескались под ногами Назира и стали черной каменистой землей. Но он не замедлил бега и мчался вперед, где в тумане маячила едва различимая фигура и звучали бесплотные голоса. Позади раздался грохот, будто рушились стен, но он не оглядывался. Даже если не успеет удержать, то пойдет с Робином. Куда угодно! Пусть и в джаханнам!
Тяжелый давящий воздух этого места сводил с ума, высасывал последние остатки жизни и счастья. Назир бежал, задыхаясь от отчаяния. Еще немного, еще сотня шагов... Уже можно различить темные волосы уходящего, откинутый на спину капюшон. От реки его отделяло почти такое же расстояние, как и от сарацина. Назир споткнулся, рассадил ладони о камни. Как ни странно, боль словно сорвала невидимое удушающее покрывало. Или это черная земля, испив крови незваного гостя, приняла ее как жертву за проход.
Назир в несколько громадных прыжков догнал Робина и сшиб его с ног, обхватив обеими руками.
— Не смей! — задыхаясь, пробормотал он. — Не смей уходить!
Робин слабо пошевелился, волосы темными змеями струились по земле. Назир поднялся на колени, прижал его к себе. Стиснул в объятиях с такой силой, что будь они в мире живых, мог бы сломать кости. Тонкие руки неуверенно обняли его.
— Наз? — слабо произнес Робин. Назир кивнул, сглатывая подкативший к горлу горячий комок.
А потом небо словно обрушилось на них, и мир вспыхнул птичьими трелями, запахом разнотравья и крови. Назир помог шатающемуся Робину встать.
— Идем, надо тебя где-то спрятать.
— Наз... — Локсли устало привалился к нему. — Я ведь умер.
Тот промолчал, закинул его руку себе на плечи и повел прочь с Холма.

Позднее, в крошечной землянке под корнями векового дуба, в тусклом свете едва тлеющих угольев, Назир извлек болты, промыл раны предводителя, наложил повязки с целебными травами.
— Ты не ответил, — Робин выжидающе смотрел на него.
— Это неважно, друг мой, — Назир тепло улыбнулся. — Всего лишь Грань, которую легко переступить.
— Я почти дошел до реки, — Робин провел рукой по лицу, будто стирая невидимую паутину, зеленые глаза постепенно оживали. — Как ты сумел меня вернуть?
Назир укрыл его шкурами, лег рядом и обнял.
— Мактуб, Робин, — тихо ответил он, убаюкивая Локсли, согревая его своим теплом. Теплом тела, теплом сердца

Название: Исцеление
Автор: fandom Robin Hood 2013
Бета: fandom Robin Hood 2013
Размер: мини, 2848 слов
Пейринг/Персонажи: Назир/ОЖП, Робин Локсли/ОЖП (Robin of Sherwood)
Категория: гет
Жанр: драма, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: ничто не способно исцелить тело и душу лучше, чем любовь...
Примечание/Предупреждения: продолжение "Мактуба"
Иллюстрация: Исцеление, коллаж сделан специально для ФБ
Для голосования: #. fandom Robin Hood 2013 - работа "Исцеление"

— Некуда тебе бежать, сучка, — усмехнулся огромный рыжий дикарь, неторопливо стягивая через голову рубаху. Джоанна из Джейкли попятилась, дрожа, как осиновый лист. Мужчина шагнул к ней, усмехаясь, распустил завязки на штанах...

...Они пришли в замок под покровом ночи — люди в шкурах, похожие на зверей, пахнущие мокрой шерстью и кровью. Ворота открыл слуга либо кто-то из приятелей того стражника, которого запороли седмицу назад по приказу лорда Виго.
Джоанне удалось сбежать, укрыться в дальних покоях северной башни, но этот ублюдок, видимо, решил обыскать все закоулки. И наткнулся на перепуганную женщину. С довольным хохотом он расставил руки, и вскоре ему удалось загнать бедняжку в угол. Джоанна слабо вскрикнула, уперлась кулачками в грудь негодяя, безуспешно пытаясь оттолкнуть его. В нос ей ударил отвратительный запах псины, немытого тела, мочи и дерьма. Она зажмурилась. Рыжий рванул на ней платье, швырнул на кровать, навалился сверху. Мокрые губы терзали ее шею, мозолистые руки грубо мяли груди.
Джоанна почти потеряла сознание от страха, отвращения и отчаяния, как вдруг тяжесть придавившего ее тела исчезла, и она смогла вдохнуть. Она нерешительно приоткрыла глаза и увидела двоих: ее обидчика и мощного смуглого мужчину в кожаной черной бригандине. В его руках тускло сверкали два странных изогнутых меча. Он двигался с прирожденным изяществом дикого зверя, но, как ни странно, не внушал такого ужаса, как рыжий. Спальня взорвалась звоном металла о металл, клинки смуглого мелькали так быстро, что Джоанна видела только сплошное сверкающее полотно. Рыжий занес топор, и тут его левая рука отлетела, отсеченная у локтя. Он завыл, пытаясь одновременно достать противника и зажать брызжущую кровью рану.
Несколько алых капель попали Джоанне на лицо и обрывки платья. Она зажала рот ладонью, чтобы не кричать. Смуглый воин опять ловко уклонился от топора, вонзил оба меча в шею рыжего и рванул в стороны, разрезая плоть. Жуткий треск, бульканье, хрип — и вот уже насильник безжизненной грудой мяса лежит на полу, заливая его кровью. Победитель в два шага пересек спальню и склонился над окаменевшей Джоанной.
— Встать можешь? — незнакомец говорил с ужасным акцентом, но низкий голос его звучал мягко. — Идем, тут опасно.
Она покорно кивнула и протянула руку. Он легко, будто пушинку, поднял ее на ноги. Оглядевшись, сдернул с постели покрывало, набросил ей на плечи, чтобы прикрыть грудь. Джоанна сделала шаг на подгибающихся ногах, покачнулась, и тут же сильная рука обхватила ее за талию, не дав упасть.
Потом они бежали по темным переходам, а со всех сторон гремело, лязгало — в замке кипел бой, — и запах гари проникал даже сюда. Откуда-то сбоку доносился визг девушек, ставших добычей победителей. Нижняя галерея оказалась свободна, но стоило беглецам выскользнуть во двор, как путь им преградили три дикаря в шкурах. Толкнув перепуганную Джоанну себе за спину, ее спаситель снова поднял мечи.
Схватка была молниеносной. Вскоре нападавшие уже содрогались в предсмертных конвульсиях, а молчаливый воин хладнокровно отер клинки об их штаны и кивнул Джоанне. Они выбрались из замка, мужчина махнул рукой — мол, ты свободна — и двинулся прочь. Однако Джоанна прекрасно понимала, что идти ей некуда. И она, кутаясь в покрывало, поплелась за своим защитником, молясь в душе, чтобы это не оказалось ошибкой.

По пути воин молчал, но, заметив, что спутница отстает, замедлил шаг и поддерживал ее под локоть, если она спотыкалась. Смеркалось, с холмов налетел промозглый ветер. Джоанна дрожала от холода и уже едва держалась на ногах, когда они добрались до хижины посреди леса. Мужчина заложил засов на двери, разжег огонь в очаге, подвесил над ним котелок с водой. Он все так же не произносил ни слова, и Джоанна решилась заговорить первой.
— Я Джоанна, леди Джейкли, — робко назвалась она. — Могу ли я узнать ваше имя, благородный сэр?
— Назир, — коротко ответил тот, потом сел на корточки у очага и принялся нарезать на куски вяленую оленину.
Джоанна не могла отвести взгляд от его широкой спины, от гладкой смуглой кожи и курчавой шапки волос. Назир! Имя сарацинское! На миг ей стало страшно. Она вспомнила рассказы кормилицы о том, что у сарацинов растут рога и хвост. Но лишь на мгновение страх сковал ее сердце. Движимая почти детским любопытством, Джоанна подошла к мужчине и положила ладони ему на голову, вороша жесткие черные волосы. Он слегка напрягся, а потом вдруг повернулся и обнял ее, прильнув щекой к животу. Ошеломленная Джоанна тихо охнула и невольно сжала кудри на его затылке. Назир резко поднялся, подхватил ее на руки, что-то шепча на своем странном певучем языке. И страх уступил место другому, незнакомому чувству, от которого кружилась голова и становилось тесно в собственной коже.
— Не делай мне больно, — прошептала Джоанна, утыкаясь ему в плечо.
— Ты... не бойся... — Назир перенес ее на устланное звериными шкурами ложе, освободил от обрывков платья, осторожно поцеловал синяки на груди. Затем быстро разделся, вытянулся рядом, и Джоанна сама притянула его ближе. В его руках она ощущала себя былинкой во власти урагана. Назир нежно ласкал ее, покрывал поцелуями плечи и груди, слегка царапая нежную кожу бородой. Но эти касания были Джоанне невыразимо приятны. Слова были лишними. Они просто ласкали друг друга, как встретившиеся по весне самец и самка, охваченные желанием, остановить которое не в силах даже древние боги.
— Назир! — застонала Джоанна, когда его язык тронул ее тайное местечко. Он что-то хрипло произнес и снова приник к ее лону, вытворяя такое, от чего у Джоанны, которую доселе лишь едва тронул немощный супруг, свет померк перед глазами. Она утробно застонала и бесстыдно расставила ноги, позволяя красавцу-язычнику творить все, что придет ему в голову. Джоанна металась и выгибалась, прижималась к его рту, теряя от удовольствия голову и чуть ли не подвывая по-волчьи.
Наконец Назир взглянул на нее и улыбнулся. Джоанна протестующе забормотала — ей не хотелось, чтобы все закончилось так быстро. Но Назир не торопился. Медленно, ласково он поглаживал пальцами ее промежность, пока они не стали влажны от ее соков, облизал один за другим. И лишь тогда улегся сверху, одним плавным толчком проникнув до конца...

...Ее пожилой супруг был слабосилен, некрасив, и изо рта у него несло гнилью. Он едва сумел взять юную жену в первую брачную ночь. Времени на ласки не тратил, стержень его был жалок и повис бесполезным тряпьем сразу после соития. Джоанне, невинной и не искушенной в постельных утехах, сравнить было не с чем. Она испытала только отвращение и усталость, и была рада, когда, исполнив свою обязанность, супруг удалился восвояси с одним из пажей. Тогда она поняла, что семья просто-напросто продала ее, как свинью на расплод. И всем сердцем молилась Пресвятой деве, надеясь, что семя мужа столь же мертво, как и его чувства. Вскоре после свадьбы она заметила, что он старается почаще оставлять ее наедине с пажами и менестрелями, сам же не расстается со своим любимчиком Адвином. Ее охватила гадливость, и она еще более страстно молилась о том, чтобы его семя не проросло в ее теле. Менестрели и пажи уходили от молодой госпожи несолоно хлебавши и, видимо, докладывали хозяину, потому что сэр Виго смотрел на нее все более отчужденно, и в глазах его появилась ненависть.
— Миледи, вы до сих пор не в тягости? — спросил он как-то раз, оставшись с ней наедине.
Джоанна подняла на него взгляд, хотя ее трясло от страха и отвращения.
— Я прошу прощения у милорда, но разве не требуется для рождения дитяти усилий обоих супругов? — пробормотала она, поражаясь собственной храбрости.
Лицо лорда Виго перекосилось от ярости. Ничего не ответив, он развернулся и вышел. Она слышала, как визгливо орет он на прислугу, велит отыскать и привести Адвина.
На следующее утро юноша выглядел усталым и потрепанным и бросал на свою госпожу полные злобы взгляды. Джоанне стало еще противнее. И она была рада, когда в замок прибыла пожилая сестра лорда, леди Алавен, чопорная и суровая дама с губами, вечно собранными в куриную гузку.
На шестой день пребывания леди Алавен один из солдат осмелился вольно отозваться о нравах хозяина, не заметив ее присутствия. Спустя час с конюшни донеслись его вопли, лишний раз убеждая челядь, что нужно быть сдержаннее в словах. Стражник умер к утру, от его спины мало что осталось. Джоанна успела заметить этот ошметок человеческой плоти, когда его выносили двое слуг.
А еще через неделю на замок напали чудовища в шкурах. Лорду Виго отсекли седую голову, а леди Алавен бросили на обеденный стол, завернули юбку на голову и ухватили за дергающиеся ноги...

Все эти воспоминания оставались с ней, словно мерзкие падальные мухи, копошась где-то глубоко внутри. Джоанна так хотела изгнать их, освободиться от этой грязи и падали.
— Помоги мне... Очисти меня, — прошептала она, обхватив ладонями лицо Назира и глядя в темные глаза. — Очисти меня... собой!
Он мягко улыбнулся, коснулся пальцами ее дрожащих губ. И двинулся, осторожно, стараясь не навредить, чувствуя, как тесно ее лоно. Джоанна хрипло застонала. Поначалу было немного больно, но потом она подладилась под немаленькие размеры сарацина и обвила ногами его бедра. Она постанывала в такт движениям, и сам Назир, покоренный ее страстностью и открытостью, был необычайно нежен и искусен. Джоанна металась под ним, царапала его плечи, спину, извивалась и рычала. Его ласки смывали с нее прошлое, выжигали остатки страха, и она плавилась в этом огне, рождаясь заново.
— Хабиби... — донеслось до нее откуда-то издалека, словно с другого конца мира. А потом на нее будто обрушилась волна, закрутила, швырнула в ослепительный полет, заставив содрогнуться от столь острого наслаждения, что она почти лишилась чувств.

Прошла седмица. Назир охотился, готовил еду. Джоанна пыталась помогать ему, однако, не приученная к подобной работе, не могла ни освежевать зайца, ни нарезать мясо. Она огорчалась, даже плакала, но Назир целовал ее ладони, и вскоре слезы высыхали. Впрочем, Джоанна нашла способ быть полезной. Конечно, рубашки и штаны — это не гобелены, и все-таки зашить одежду она сумела, да и собственное платье пришлось чинить. Ночами они любили друг друга, и ей начало казаться, что так будет всегда.
А спустя еще два дня Назир добыл для Джоанны новое платье и ослика.
— Я отвезу тебя к другу, — сказал он, помогая ей усесться на покрытую попоной спину животного. — Не бойся, с ним ты будешь в полной безопасности.
— К другу? — на ее лице отразился страх.
— Не бойся, он хороший и чистый человек, — тщательно подбирая слова, проговорил сарацин. — Его считают мертвым, и то место, где он живет, знаю только я. Я оставлю тебя с ним, хабиби, ему иногда нужна помощь.
— А ты не останешься? — спросила она, с волнением заглядывая ему в глаза. Назир наклонился и поцеловал ее в губы.
— Я должен кое-что сделать, это займет время.
Джоанна погладила его по щеке, коснувшись большим пальцем ямочки. Ей нравилась его улыбка и то, каким нежным становился его взгляд.
— Я тебе верю.

Они шли до глубокой ночи, и Джоанна ухитрилась задремать, склонив голову на грудь. Ее пышные волосы стелились по спине тяжелой волной, отливая золотом в лунном свете. Назир иногда касался их, скользил пальцами по шелковистым прядям. Он смотрел на нее и поражался тонкой красоте, изяществу и нежности дочери саксов. Так ласкова и добра была эта хрупкая газель, что он поневоле потянулся ей навстречу.
Они с Робином поселились далеко за лесом, в маленькой темной долине между скал. Там никто не стал бы искать их. Остальные разбойники спасались, как могли, каждый жил своей жизнью. Никто не знал, что древнее знание и суфийская магия сумели вернуть Робина с того света.
В свете полной луны сверкал каждый камешек на тропинке, но даже в кромешной темноте Назир нашел бы дорогу. Тропа свернула, и показался приземистый дом, сложенный из черных базальтовых плит. Перед ним виднелась стройная фигура. Назир ускорил шаг. Тревога, стискивавшая сердце, отступила.
— Салям, Робин, — он улыбнулся. — Все ли хорошо у тебя?
— Все хорошо, — Робин шагнул навстречу и с любопытством взглянул на проснувшуюся Джоанну. — Входите. Как чувствовал, что ты придешь не один.
— Мясо? — принюхался Назир.
Робин коснулся висевшего на плече лука.
— Фазана вот подстрелил. Оно, конечно, не ахти как много, но на троих хватит.

В доме было жарко натоплено, и Джоанна, поев приправленного травами мяса, свернулась в углу и уснула. Назир и Робин тихо беседовали, сидя у крошечного костерка, такого слабого, что он не освещал даже лиц.
— Почему именно замок Джейкли? — спросил Робин.
Назир дернул головой, словно отгоняя комара.
— Робин, я не спрашиваю, я делаю.
— Но все же...
— Что ты ответишь, если я спрошу, почему ты подчинялся Хэрну?
Локсли опустил голову. Назир протянул руку и сжал его плечо.
— Тебе надо поспать. Утром я уйду, а с тобой останется Джоанна. Не обижай ее, Робин, она хорошая женщина.
— Не обижу, — по губам Робина скользнула тень прежней мальчишеской ухмылки. — Она красивая.

Назир ушел затемно. Робин лег и свернулся под одеялом. Ему еще трудно было много времени проводить на ногах, а накануне пришлось пройти две или три мили, чтобы найти дичь. Не будь Назира, который силой древней магии своего народа вернул его с берегов Реки Забвения, он бы не выжил. Теперь вот их трое. Робин посмотрел на гостью — рассыпавшиеся по земле светлые волосы, хрупкая фигурка. Она всхлипывала во сне, потом затихла, а чуть позже задремал и Робин, сломленный усталостью.
Потекли часы, дни. Джоанна научилась готовить, носила воду из родника и помогала Робину добрести до хижины, когда ноги отказывались его держать. Понемногу они открылись друг другу. Говорили о Назире, о прежней жизни. Она призналась, что полюбила отважного сарацина, и Робин улыбнулся в ответ на это признание.
— Вы избрали прекрасного человека, — сказал он, садясь на валун, чтобы передохнуть. — Назир — один из лучших людей, что я знаю.
Джоанна зарумянилась, забрала у него зайца и поспешила к дому. Робин вздохнул и с тоской посмотрел ей вслед. Со спины она немного походила на Марион. Навсегда потерянную для него Марион, к которой больше нет пути.

Назир вернулся через пять дней, но в каком виде! Первым его заметил Робин, который грелся снаружи на солнце. Усталый, в пятнах засохшей крови и грязи, сарацин сполз со спины взмыленного серого коня и рухнул как подкошенный. Вороной, которого он вел в поводу, шарахнулся в сторону.
От крика Робина проснулась Джоанна. Вдвоем им кое-как удалось оттащить Назира к ручью, бегущему меж серых камней. Робин стянул с него бригандину, а Джоанна оторвала большой кусок от подола платья на бинты.
— Твой замок свободен, хабиби, — пробормотал Назир, придя в себя. — Но надо спешить, к нему уже едут посланцы короля, ибо прошел слух, что не осталось живых владельцев.
Потрясенные Джоанна и Робин переглянулись.
— Там, у спуска в долину, я оставил двух лошадей, — продолжал сарацин.
— Для начала ты отдохнешь, а Джоанна перевяжет твои раны, — твердо сказал Робин.
— Нет, брат мой, надо спешить, — Назир сжал его руку. — Она должна ехать. Проводи ее. А я нагоню вас позже. Идите!
— Но ты ранен! — Джоанна решительно отстранила Робина и принялась осматривать сарацина, который был в полуобморочном состоянии. И немудрено: на его теле они насчитали восемнадцать довольно глубоких ран и множество порезов.
— Торопитесь, времени мало, — Назир перехватил ее ладонь.
— Никуда я не поеду, сдался мне этот проклятый Джейкли! — рявкнула нежная леди так, что Робин аж подскочил. — Без тебя мне и престол Господень не нужен!
Сарацин открыл рот, закрыл его и кивнул.
— Я ведь говорил тебе, друг мой, что с нашими женщинами лучше не спорить, — Робин, не выдержав, рассмеялся. — Пойду за травами схожу.
Он направился к дому, а Джоанна, обмакнув тряпицу в ручей, принялась смывать кровь с груди Назира.

Спустя несколько часов вороной нес ее к Джейкли. Позади тихим ходом ехали Робин и Назир, который с трудом держался в седле. Джоанна понукала коня, а в душе росло и крепло непривычное, мощное и глубокое чувство, родившееся из благодарности и влюбленности. Теперь она знала, что никому не отдаст замок, ведь он может стать убежищем и домом для двух мужчин, один из которых стал ей братом, а второй — больше, чем любовью. И ее земли — меньшее, что она готова отдать ему, супругу и защитнику.
Когда впереди показались башни, она пришпорила коня и закричала, громко, радостно, зло, прощаясь с прошлой Джоанной и приветствуя новую, живущую во имя любви.

Шли дни, недели. Назир выздоравливал, хотя поначалу даже знахарка Фрея, искусная в исцелении ран, скептически качала головой. Ее отвары победили смерть и вернули силы не только сарацину, но и его другу. Робин полностью поправился и взял на себя работу управляющего, и замок постепенно превратился в уютный мирок.
К исходу второго месяца леди Джоанна, смущаясь, сообщила Назиру, что пребывает в тягости. Робин отреагировал на это сообщение со свойственной ему быстротой. Уже к вечеру он привез из аббатства, лежащего неподалеку, дряхлого монаха, который за малую мзду засвидетельствовал брак леди Джейкли с ее возлюбленным, сэром Найтли, безземельным рыцарем. Назир воспринял новое имя и новое положение с философским смирением.
Жизнь текла неспешно и размеренно, и только тоска в глазах Робина омрачала радость его друзей. Девушки заглядывались на него, но ни одной не удалось покорить его сердце. И вот однажды на ярмарке, на помосте, где продавали рабов, он увидел изможденную сарацинку. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом Робин, не колеблясь, выложил нужную сумму и усадил девушку на коня позади себя. Дав поручение старшему слуге, он повез драгоценную ношу в Джейкли.
Девушку звали Хаджар. Она была из знатной семьи, захвачена в плен старым рыцарем, коему нужнее были деньги, нежели жаркие ласки. Поначалу она дичилась новых господ, но вскоре подружилась с леди Джоанной, а через полгода Робин объявил, что женится на ней.

Назир стоял на смотровой площадке, подставив лицо прохладному ветру. На душе было спокойно, прозрачно, словно сама душа стала алмазом. Он смотрел вдаль, туда, где над холмами занимался рассвет. Иногда он поднимался сюда, чтобы полюбоваться восходом и вспомнить родные пески.
— Благодарю тебя, Отец, — прошептал он, глядя на белое облако, на миг принявшее очертания мужчины с пышной бородой. — Ты дал мне добрый совет. Как и всегда.
— Па-па! — послышалось сзади.
Назир обернулся и с улыбкой раскрыл объятия жене и маленькому Хариру, или Генри, как звали малыша на саксонский манер.
В своих покоях Робин перевернулся на бок и подгреб поближе сонно хихикнувшую Хаджар, чей быстро округляющийся живот не оставлял сомнений в ее положении.

@темы: Робин из Шервуда, творчество, фанфикшен

---

Коллажи для любителей Ричарда Армитажа

Осторожно, есть эротика!

@темы: коллажи, Ах, эти синие глаза...

---

По-моему удачно вышло))

@темы: коллажи, Бэзил Рэтбоун- Мистер Совершенство