Ты знаешь, кроваво-черные воды зла кишат пурпурными скатами. И пламя Армагеддона застит небеса багровыми платами... Меня больше нет...и кто-то иной управляет рассветами и закатами
26.11.2013 в 09:36
Пишет seredez:Интервью Ричарда Армитиджа для The One Ring Net (25.11.2013)
На смену синдрому картошки пришла бессонница. Раз не сплю, так хоть сделаю что-нить полезное.
Итак, исходник тут
Далее мой перевод не стесняйтесь кидать тапки и прочую обувку, если где какой косяк. Разрешения на перепост можно не спрашивать, но спасибо будет мне приятно
Шекспир, технология "захвата движения" и возвращение на сцену - Ричард Армитидж беседует с The One Ring Net
Из поста на прошлой неделе читателям уже стало известно, что Ричард Армитидж недавно уделил некоторое время беседе с greendragon, штатным сотрудником The One Ring Net. Армитидж, как обычно, показал себя человеком вежливым и начитанным. Его уважение к фанатам очевидно, и он, кажется, всегда готов выразить им признательность за их поддержку, и по возможности уделять время общению [с ними].
Основной темой интервью стала подготовка к грядущему релизу «Пустоши Смауга», а также вероятность еще одних досъемок в Новой Зеландии на следующий год. Также подробно обсуждалась театральная подготовка Армитиджа и его подход к актерскому ремеслу. Его первой любовью, по-видимому, является классический театр, и поклонники могут ожидать его возвращения на театральные подмостки в не столь уж отдаленном будущем. Вот основные моменты, о которых он упомянул.
читать дальше
Greendragon (GD): Как вы себя чувствуете, вновь готовясь к Средиземскому Сумасшествию?
РА: Такое ощущение, что и пары секунд не прошло с прошлого раза! Это здорово, в смысле, это как совершенно новое приключение. Потому что, понимаете ли, видеть всего лишь маленькие обрывки фильма, а потом, на World Wide Fan Event действительно получить возможность посмотреть целых двадцать минут из того, над чем работал Питер [Джексон] с тех самых пор, как мы закончили досъемки… это просто потрясающе! Много новых, неисследованных характеров (персонажей); и ощущение ответной реакции поклонников было просто удивительным.
GD: Люди были в таком восторге на World Wide Fan Event - эти двадцать минут съемок были просто невероятны!
РА: Великолепно, правда? Да, мне было очень приятно, что ему [Питеру] удалось порадовать фанатов. Он просто молодец, это замечательно, что он способен дарить им такие маленькие подарки.
GD: В процессе досьемок ранее в этом году, каким было возвращение к вашему персонажу? Это было трудно, или вы просто начали оттуда, где остановились?
РА: Знаете что? Это было труднее, чем я себе представлял. Всегда недооцениваешь… надевая парик и костюм, ты думаешь: «О, я смогу вот так просто взять и запрыгнуть в образ». Но на самом деле на это потребовалось примерно двое суток; вроде бы всего ничего, но в первый же съемочный день у меня была действительно долгая сцена с Йэном, съемки которой заняли два дня. И я никак не мог снова найти его [Торина] голос! Я уходил к себе в трейлер и работал над голосом, пытаясь найти правильный тон и высоту. К счастью, я особо не двигался, просто сидел, так что… Смысл в том, что все идеи остаются с тобой, и очевидно, я сделал немало заметок, так что я вроде как вызубрил все заранее, стараясь не забыть, на чем мы остановились. Хорошо то, что год спустя, посмотрев фильм и лучше поняв персонажа, я чувствую, что произошло некоторое развитие. Появился еще один пласт, который я смог добавить в характер героя. Так оно и шло на протяжении всего периода досъемок. Всякий раз, когда мы возвращались к сценам, я лучше понимал, где был персонаж и куда он направляется, и это, как я чувствую, пошло на пользу, сделало его более объемным.
GD: Как думаете, есть вероятность того, что на следующий год вам предстоят еще досъемки? Как только сэр Питер отредактирует весь отснятый материал вместе и посмотрит на третий фильм, как думаете, скажет ли он «Мне действительно нужно, чтобы вы вернулись»?
РА: Пока что ничего официально не объявлено; но, зная Питера, зная, каким должен быть третий фильм, его [Питера] вкус и то, какую цель он преследует, я ни секунды не сомневаюсь, что мы вернемся, чтобы доделать что-то еще. Возможно, на добровольной основе! (смеется) В последний день съемок он [Питер] обнял меня, стиснул в объятиях и сказал: «Увидимся в следующем году». А я такой: «Что, в смысле, на премьере?» а он мне: «Нет-нет, мы снова будем здесь…» И я бы пошел к нему снова и снова; знаете, это такой ценный опыт – работа с ним. Он действительно доводит тебя до предела, и это хорошо – ощущать, что зашел дальше, чем ты считал возможным. Это как пересечь финишную черту и продолжить бег. Это хорошее ощущение.
GD: Что интересно: ваши коллеги по касту, с которыми мне довелось беседовать, сказали то же самое: «Да, конечно, мы уверены, что нам придется вернуться, но мы бы и не хотели никак иначе!»
РА: Да, это правда. Это было долгое путешествие… и я думаю, ему предстоит стать еще длиннее! (смеется)
GD: У вас интересная театральная подготовка, в том плане, что у вас есть как опыт обучения «по ходу дела», так и опыт обучения в соответствующем колледже (Лондонская Академия музыкального и драматического искусства). Вы не могли бы немного рассказать о том, как вы видите все «за» и «против» этих способов обучения ремеслу актера?
РА: Я попал в этот бизнес довольно юным; ну, может, не таким уж юным по сегодняшним стандартам, касающимся актерства, но в то время лет в 16-17 я работал в музыкальном театре, и ходил на открытые прослушивания, стоя в очереди длиной в квартал, чтобы попасть на прослушивание в группе из шести человек; нашел учителя пения, посещал танцкласс – в общем, все такое, просто чтобы работать… и действительно учился актерскому мастерству, как вы говорите, по ходу дела. И я понял, что такого рода – так называемые, «tits and teeth» («грудь вперед, улыбка до ушей») представления – не давали мне никакого стимула; меня начали увлекать тексты и Шекспир, и более классические работы. Я посещал частные уроки актерского мастерства, присматривался к их идее, и тогда понял, что иду не тем путем. Так что я вернулся в Академию для повторного обучения, и прошел трехлетний курс обучения классическому театральному актерскому мастерству, потому, что действительно хотел погрузиться в обучение, основанное на тексте и голосе. Я окончил курс и отправился в Королевскую шекспировскую труппу; это была моя цель, и я ее достиг.
GD: Мне представляется невозможным быть в составе Королевской шекспировской труппы и не научиться многому.
РА: Невероятно, сколькому вы действительно учитесь; и то, чему вы даже не понимаете, что научились, тоже. Знаете, я часто обращаюсь к Шекспиру, особенно с «Хоббитом», к примеру; зная этот текст, быть способным привнести во что-то шекспировские идеи, чтобы создать ощущение – эпическое, но правдивое, в то же время. Удивительно, как то, чему я научился, сам того не осознавая, отложилось в моей долговременной памяти, если вы понимаете, о чем я.
GD: Мы говорили об этом в декабре прошлого года; о шекспировских ролях, наведших вас на мысли о том, откуда происходит Торин и что ведет его и мотивирует.
РА: Да, но также, знаете ли, те ранние этапы подготовки, физические тренировки, стали действительно очень важны в смысле координации в бою и выносливости, необходимой для тренировок; а также создание физического образа персонажа, который вне мышления, понимаете? Это другое проявление, и мне бы хотелось пойти в этом направлении дальше, возможно даже попробовать технологию «захват движения», и действительно сменить тело. Один из фильмов, которые я очень люблю – новая «Планета обезьян»; и работа Энди Серкиса, такого рода вещи, я нахожу это захватывающим, потому что приходится использовать абсолютно все приобретенные в процессе физические навыки.
GD: Размышляя о Торине, его физическом облике и образе мышления… очевидно, вы извлекли немалую часть его предыстории из книги и из дополнительных материалов. Вам не казалось, что были пробелы, которые вам пришлось восполнять? Создавали ли вы свою собственную его предысторию для себя?
РА: Да. Я отправился на поиски материала, а затем нашел идеи. Я действительно пытался работать над отношениями между Фили, Кили и Торином, так что я написал небольшой биографический кусочек о том, что произошло, когда он сражался у врат Мории плечом к плечу со своим братом [Фрерином, который погиб в той битве]. И еще разговор, который состоялся у них с сестрой [Дис], очевидно, матерью племянников [Фили и Кили], когда она говорит ему: «Не бери их с собой на войну!» (У меня есть ощущение, что Толкиен писал что-то об этом; не уверен, Толкиен это писал или я – теперь все смешалось воедино!)
[примечание GD: более чем уверен, что этот разговор между Торином и Дис целиком и полностью придуман Ричардом Армитиджем; мы мало что узнаем о Дис от Толкиена. Что касается меня, то я бы с восторгом прочитал сочинение РА! ]
РА: Создавать, придумывать эти разговоры, которые могли бы быть – это казалось мне важным. Отношения с моим отцом и дедом, которые заметны в Торине – мне пришлось заполнить некоторые пробелы. Также, драконья болезнь или жажда золота, о которой говорит Толкиен – в самом деле, чтобы сыграть подобную болезнь, требуется немного больше развития в отношении того, какой именно она будет. Могла ли это быть душевная болезнь, будет ли это физическая болезнь - сделать этот выбор… Так что да, были разные мелочи, над которыми пришлось поразмыслить.
GD: Мне очень нравится сцена в режиссерской версии фильма «Хоббит: Нежданное путешествие», в которой Торин слышит разговор между Гэндальфом и Элрондом о передающейся по наследству драконьей болезни; что Трор и Траин оба стали ее жертвами, и как знать, не ждет ли и Торина та же участь. Это было так жизненно. Я думал, что это очень похоже на то, как если бы у чьего-то отца и деда была болезнь Альцгеймера, и человек сталкивается с этим страхом… это просто казалось очень настоящим, очень правдивым.
РА: Да. На самом деле, это было окончание более длинной сцены, которую я играл с Бильбо на тех ступенях, где я говорил о том, где родился, о том, как видел светлячков на крыше; и о том, что был рожден в темноте, под землей; и потом все сводится к этому подслушанному разговору. И вы понимаете, что его [Торина] детство было довольно клаустрофобным и замкнутым, в плане его воспитания как принца, в немалой степени под контролем его отца и деда. Я очень упорно работал над отношениями с Трором, потому как чувствовал, что когда дело дойдет до сцен с драконьей болезнью, позже в третьем фильме, мне бы хотелось, чтобы Торин был очень близок к Трору в то время как тот был подвержен ей. Как если бы он практически сидел у постели Трора на протяжении всего периода болезни и воочию видел, как это бывает. Так что когда это состояние начинает проявляться в нем самом, он точно знает, что с ним происходит, и это ужасает.
GD: Когда вы создаете такой образ, мне любопытно, как много вы привносите в него от самого себя? Мы говорим о реальном опыте в реальной жизни, на который любой из нас опирается. Вам когда-нибудь казалось, что вы слишком многое привнесли от себя, что Вам нужно отступить и немного дистанцироваться от персонажа?
РА: Знаете, в актерской школе у меня был учитель, который часто говорил мне: «Не роль на себя надевай, а сам входи в роль». Это несколько парадоксально – потому что он имел в виду, что не нужно превращать персонаж в себя, следует самому превращаться в персонажа. Но, превращаясь в своего героя, становясь им, тебе все же приходится приносить в образ часть себя. Понимаете, у героя будет мой голос, моя манера двигаться, и то, как мой разум взаимосвязан связан с мыслями и движениями, все это будет в образе героя. Так что полностью исключить себя самого никак не получится. Что касается личного опыта, в этом случае [с Торином] достаточно просто воспользоваться своим воображением, потому что, ясное дело, есть книга. А я не гном, я не живу в Средиземье! Что до других персонажей, более похожих на меня и мою жизнь – они являются временными настройками – и приходится усерднее работать, чтобы отделить себя от них.
Но есть вещи, в которых просто приходится полагаться на собственный опыт; и иногда это не опыт в буквальном смысле слова. Это может быть просто ощущение или чувство, или твое отношение к событию; мое понимание благородства, например, и то, чем оно является на самом деле … И это моменты, когда я думаю: «Нет, я определенно изложу свои идеи по этому поводу ». О том, что я считаю жадностью, например. Я много думал об этом, готовясь к роли, потому что в этом мы с Торином расходимся во мнениях по поводу того, что он не сдержал слово, данное людям Озерного края. Фактически, он обещает им что-то, а потом берет свои слова обратно. И здесь я не согласен с Торином., но мне придется играть его, так что… это даже хорошо, что есть такой вот парадокс.
GD:Так что в некотором роде, как Вы говорите, если роль вам близка – это роль человека и это временное состояние – Вам приходится быть осторожным, чтобы это не были просто Вы, что вы дистанцируетесь. Вам не кажется, что в каком-то смысле в целиком и полностью вымышленном мире фэнтези проще найти истину, чем в чем-то более рутинном, обыденном, приближенном к вашей жизни?
РА: Хотите сказать, что моя повседневная жизнь - рутина? (смеется) Нет, вы совершенно правы. Хотя и достаточно странно, это забавно, потому что подчас ты чувствуешь, что слишком много «играешь», и это может вытянуть тебя из персонажа. Так было с Торином: были моменты, когда я точно чувствовал, что я играю, и я подходил к Питеру и говорил: «Мы можем пройти эту сцену еще раз?», потому, что я чувствовал, что просто «делаю персонажа». Наиболее реальные и трогательные моменты – те, в которых я не играл, а просто обитал в том, что буквально было другим существом, от одежды и до черт лица. Все это так… иногда чувствуешь, будто ты просто находишься внутри [него]. Но были моменты, когда я ощущал себя совершенно не так, а просто целиком был им. Это трудно описать.
GD: Это в точности по Станиславскому, не так ли – чем больше ты осознаешь, что ты делаешь, тем это менее эффективно.
РА: Да, совершенно верно. В съемках фильма важно то, что ты получаешь шанс исчезнуть на секунду. В некотором смысле, именно поэтому я очень часто уходил в сторонку от группы людей и стоял, глядя в стену; потому что мне не хотелось нарушать то, что я нашел, будь то концентрация, или просто понимание или вера в происходящее в сцене. Так что думаю, я заработал репутацию асоциального типа, потому что мог стоять в углу, лицом к стене, как какой-нибудь псих, пытаясь остаться в сцене! Но это просто был мой способ чувствовать, что я не играл, когда камеры работали.
GD: Думая о движении вперед и о том, что будет дальше, вы не думаете вернуться на театральную сцену, или возможно, обратно в музыкальный театр? Каким вы представляете свое будущее?
РА: Знаете что? Я ничего не исключаю. Я в самом деле читаю так много всякого сейчас. Вероятно, это не будет связано с музыкальным театром, но – и я говорю это каждый раз, и я умаю, это всколыхнет фанатов – но я очень сильно хочу снова вернуться на сцену. Я ищу подходящую постановку; и уже много времени прошло. Я собираюсь найти что-то, что я действительно захочу сделать, то, что я бы делал с удовольствием. Я думаю, возможно, это будет что-то классическое. Я также рассматриваю возможность участия во многих небольших, независимых фильмах с меньшим количеством спецэффектов. Но, да, я ничего не исключаю.
***
URL записиНа смену синдрому картошки пришла бессонница. Раз не сплю, так хоть сделаю что-нить полезное.
Итак, исходник тут
Далее мой перевод не стесняйтесь кидать тапки и прочую обувку, если где какой косяк. Разрешения на перепост можно не спрашивать, но спасибо будет мне приятно
Шекспир, технология "захвата движения" и возвращение на сцену - Ричард Армитидж беседует с The One Ring Net
Из поста на прошлой неделе читателям уже стало известно, что Ричард Армитидж недавно уделил некоторое время беседе с greendragon, штатным сотрудником The One Ring Net. Армитидж, как обычно, показал себя человеком вежливым и начитанным. Его уважение к фанатам очевидно, и он, кажется, всегда готов выразить им признательность за их поддержку, и по возможности уделять время общению [с ними].
Основной темой интервью стала подготовка к грядущему релизу «Пустоши Смауга», а также вероятность еще одних досъемок в Новой Зеландии на следующий год. Также подробно обсуждалась театральная подготовка Армитиджа и его подход к актерскому ремеслу. Его первой любовью, по-видимому, является классический театр, и поклонники могут ожидать его возвращения на театральные подмостки в не столь уж отдаленном будущем. Вот основные моменты, о которых он упомянул.
читать дальше
Greendragon (GD): Как вы себя чувствуете, вновь готовясь к Средиземскому Сумасшествию?
РА: Такое ощущение, что и пары секунд не прошло с прошлого раза! Это здорово, в смысле, это как совершенно новое приключение. Потому что, понимаете ли, видеть всего лишь маленькие обрывки фильма, а потом, на World Wide Fan Event действительно получить возможность посмотреть целых двадцать минут из того, над чем работал Питер [Джексон] с тех самых пор, как мы закончили досъемки… это просто потрясающе! Много новых, неисследованных характеров (персонажей); и ощущение ответной реакции поклонников было просто удивительным.
GD: Люди были в таком восторге на World Wide Fan Event - эти двадцать минут съемок были просто невероятны!
РА: Великолепно, правда? Да, мне было очень приятно, что ему [Питеру] удалось порадовать фанатов. Он просто молодец, это замечательно, что он способен дарить им такие маленькие подарки.
GD: В процессе досьемок ранее в этом году, каким было возвращение к вашему персонажу? Это было трудно, или вы просто начали оттуда, где остановились?
РА: Знаете что? Это было труднее, чем я себе представлял. Всегда недооцениваешь… надевая парик и костюм, ты думаешь: «О, я смогу вот так просто взять и запрыгнуть в образ». Но на самом деле на это потребовалось примерно двое суток; вроде бы всего ничего, но в первый же съемочный день у меня была действительно долгая сцена с Йэном, съемки которой заняли два дня. И я никак не мог снова найти его [Торина] голос! Я уходил к себе в трейлер и работал над голосом, пытаясь найти правильный тон и высоту. К счастью, я особо не двигался, просто сидел, так что… Смысл в том, что все идеи остаются с тобой, и очевидно, я сделал немало заметок, так что я вроде как вызубрил все заранее, стараясь не забыть, на чем мы остановились. Хорошо то, что год спустя, посмотрев фильм и лучше поняв персонажа, я чувствую, что произошло некоторое развитие. Появился еще один пласт, который я смог добавить в характер героя. Так оно и шло на протяжении всего периода досъемок. Всякий раз, когда мы возвращались к сценам, я лучше понимал, где был персонаж и куда он направляется, и это, как я чувствую, пошло на пользу, сделало его более объемным.
GD: Как думаете, есть вероятность того, что на следующий год вам предстоят еще досъемки? Как только сэр Питер отредактирует весь отснятый материал вместе и посмотрит на третий фильм, как думаете, скажет ли он «Мне действительно нужно, чтобы вы вернулись»?
РА: Пока что ничего официально не объявлено; но, зная Питера, зная, каким должен быть третий фильм, его [Питера] вкус и то, какую цель он преследует, я ни секунды не сомневаюсь, что мы вернемся, чтобы доделать что-то еще. Возможно, на добровольной основе! (смеется) В последний день съемок он [Питер] обнял меня, стиснул в объятиях и сказал: «Увидимся в следующем году». А я такой: «Что, в смысле, на премьере?» а он мне: «Нет-нет, мы снова будем здесь…» И я бы пошел к нему снова и снова; знаете, это такой ценный опыт – работа с ним. Он действительно доводит тебя до предела, и это хорошо – ощущать, что зашел дальше, чем ты считал возможным. Это как пересечь финишную черту и продолжить бег. Это хорошее ощущение.
GD: Что интересно: ваши коллеги по касту, с которыми мне довелось беседовать, сказали то же самое: «Да, конечно, мы уверены, что нам придется вернуться, но мы бы и не хотели никак иначе!»
РА: Да, это правда. Это было долгое путешествие… и я думаю, ему предстоит стать еще длиннее! (смеется)
GD: У вас интересная театральная подготовка, в том плане, что у вас есть как опыт обучения «по ходу дела», так и опыт обучения в соответствующем колледже (Лондонская Академия музыкального и драматического искусства). Вы не могли бы немного рассказать о том, как вы видите все «за» и «против» этих способов обучения ремеслу актера?
РА: Я попал в этот бизнес довольно юным; ну, может, не таким уж юным по сегодняшним стандартам, касающимся актерства, но в то время лет в 16-17 я работал в музыкальном театре, и ходил на открытые прослушивания, стоя в очереди длиной в квартал, чтобы попасть на прослушивание в группе из шести человек; нашел учителя пения, посещал танцкласс – в общем, все такое, просто чтобы работать… и действительно учился актерскому мастерству, как вы говорите, по ходу дела. И я понял, что такого рода – так называемые, «tits and teeth» («грудь вперед, улыбка до ушей») представления – не давали мне никакого стимула; меня начали увлекать тексты и Шекспир, и более классические работы. Я посещал частные уроки актерского мастерства, присматривался к их идее, и тогда понял, что иду не тем путем. Так что я вернулся в Академию для повторного обучения, и прошел трехлетний курс обучения классическому театральному актерскому мастерству, потому, что действительно хотел погрузиться в обучение, основанное на тексте и голосе. Я окончил курс и отправился в Королевскую шекспировскую труппу; это была моя цель, и я ее достиг.
GD: Мне представляется невозможным быть в составе Королевской шекспировской труппы и не научиться многому.
РА: Невероятно, сколькому вы действительно учитесь; и то, чему вы даже не понимаете, что научились, тоже. Знаете, я часто обращаюсь к Шекспиру, особенно с «Хоббитом», к примеру; зная этот текст, быть способным привнести во что-то шекспировские идеи, чтобы создать ощущение – эпическое, но правдивое, в то же время. Удивительно, как то, чему я научился, сам того не осознавая, отложилось в моей долговременной памяти, если вы понимаете, о чем я.
GD: Мы говорили об этом в декабре прошлого года; о шекспировских ролях, наведших вас на мысли о том, откуда происходит Торин и что ведет его и мотивирует.
РА: Да, но также, знаете ли, те ранние этапы подготовки, физические тренировки, стали действительно очень важны в смысле координации в бою и выносливости, необходимой для тренировок; а также создание физического образа персонажа, который вне мышления, понимаете? Это другое проявление, и мне бы хотелось пойти в этом направлении дальше, возможно даже попробовать технологию «захват движения», и действительно сменить тело. Один из фильмов, которые я очень люблю – новая «Планета обезьян»; и работа Энди Серкиса, такого рода вещи, я нахожу это захватывающим, потому что приходится использовать абсолютно все приобретенные в процессе физические навыки.
GD: Размышляя о Торине, его физическом облике и образе мышления… очевидно, вы извлекли немалую часть его предыстории из книги и из дополнительных материалов. Вам не казалось, что были пробелы, которые вам пришлось восполнять? Создавали ли вы свою собственную его предысторию для себя?
РА: Да. Я отправился на поиски материала, а затем нашел идеи. Я действительно пытался работать над отношениями между Фили, Кили и Торином, так что я написал небольшой биографический кусочек о том, что произошло, когда он сражался у врат Мории плечом к плечу со своим братом [Фрерином, который погиб в той битве]. И еще разговор, который состоялся у них с сестрой [Дис], очевидно, матерью племянников [Фили и Кили], когда она говорит ему: «Не бери их с собой на войну!» (У меня есть ощущение, что Толкиен писал что-то об этом; не уверен, Толкиен это писал или я – теперь все смешалось воедино!)
[примечание GD: более чем уверен, что этот разговор между Торином и Дис целиком и полностью придуман Ричардом Армитиджем; мы мало что узнаем о Дис от Толкиена. Что касается меня, то я бы с восторгом прочитал сочинение РА! ]
РА: Создавать, придумывать эти разговоры, которые могли бы быть – это казалось мне важным. Отношения с моим отцом и дедом, которые заметны в Торине – мне пришлось заполнить некоторые пробелы. Также, драконья болезнь или жажда золота, о которой говорит Толкиен – в самом деле, чтобы сыграть подобную болезнь, требуется немного больше развития в отношении того, какой именно она будет. Могла ли это быть душевная болезнь, будет ли это физическая болезнь - сделать этот выбор… Так что да, были разные мелочи, над которыми пришлось поразмыслить.
GD: Мне очень нравится сцена в режиссерской версии фильма «Хоббит: Нежданное путешествие», в которой Торин слышит разговор между Гэндальфом и Элрондом о передающейся по наследству драконьей болезни; что Трор и Траин оба стали ее жертвами, и как знать, не ждет ли и Торина та же участь. Это было так жизненно. Я думал, что это очень похоже на то, как если бы у чьего-то отца и деда была болезнь Альцгеймера, и человек сталкивается с этим страхом… это просто казалось очень настоящим, очень правдивым.
РА: Да. На самом деле, это было окончание более длинной сцены, которую я играл с Бильбо на тех ступенях, где я говорил о том, где родился, о том, как видел светлячков на крыше; и о том, что был рожден в темноте, под землей; и потом все сводится к этому подслушанному разговору. И вы понимаете, что его [Торина] детство было довольно клаустрофобным и замкнутым, в плане его воспитания как принца, в немалой степени под контролем его отца и деда. Я очень упорно работал над отношениями с Трором, потому как чувствовал, что когда дело дойдет до сцен с драконьей болезнью, позже в третьем фильме, мне бы хотелось, чтобы Торин был очень близок к Трору в то время как тот был подвержен ей. Как если бы он практически сидел у постели Трора на протяжении всего периода болезни и воочию видел, как это бывает. Так что когда это состояние начинает проявляться в нем самом, он точно знает, что с ним происходит, и это ужасает.
GD: Когда вы создаете такой образ, мне любопытно, как много вы привносите в него от самого себя? Мы говорим о реальном опыте в реальной жизни, на который любой из нас опирается. Вам когда-нибудь казалось, что вы слишком многое привнесли от себя, что Вам нужно отступить и немного дистанцироваться от персонажа?
РА: Знаете, в актерской школе у меня был учитель, который часто говорил мне: «Не роль на себя надевай, а сам входи в роль». Это несколько парадоксально – потому что он имел в виду, что не нужно превращать персонаж в себя, следует самому превращаться в персонажа. Но, превращаясь в своего героя, становясь им, тебе все же приходится приносить в образ часть себя. Понимаете, у героя будет мой голос, моя манера двигаться, и то, как мой разум взаимосвязан связан с мыслями и движениями, все это будет в образе героя. Так что полностью исключить себя самого никак не получится. Что касается личного опыта, в этом случае [с Торином] достаточно просто воспользоваться своим воображением, потому что, ясное дело, есть книга. А я не гном, я не живу в Средиземье! Что до других персонажей, более похожих на меня и мою жизнь – они являются временными настройками – и приходится усерднее работать, чтобы отделить себя от них.
Но есть вещи, в которых просто приходится полагаться на собственный опыт; и иногда это не опыт в буквальном смысле слова. Это может быть просто ощущение или чувство, или твое отношение к событию; мое понимание благородства, например, и то, чем оно является на самом деле … И это моменты, когда я думаю: «Нет, я определенно изложу свои идеи по этому поводу ». О том, что я считаю жадностью, например. Я много думал об этом, готовясь к роли, потому что в этом мы с Торином расходимся во мнениях по поводу того, что он не сдержал слово, данное людям Озерного края. Фактически, он обещает им что-то, а потом берет свои слова обратно. И здесь я не согласен с Торином., но мне придется играть его, так что… это даже хорошо, что есть такой вот парадокс.
GD:Так что в некотором роде, как Вы говорите, если роль вам близка – это роль человека и это временное состояние – Вам приходится быть осторожным, чтобы это не были просто Вы, что вы дистанцируетесь. Вам не кажется, что в каком-то смысле в целиком и полностью вымышленном мире фэнтези проще найти истину, чем в чем-то более рутинном, обыденном, приближенном к вашей жизни?
РА: Хотите сказать, что моя повседневная жизнь - рутина? (смеется) Нет, вы совершенно правы. Хотя и достаточно странно, это забавно, потому что подчас ты чувствуешь, что слишком много «играешь», и это может вытянуть тебя из персонажа. Так было с Торином: были моменты, когда я точно чувствовал, что я играю, и я подходил к Питеру и говорил: «Мы можем пройти эту сцену еще раз?», потому, что я чувствовал, что просто «делаю персонажа». Наиболее реальные и трогательные моменты – те, в которых я не играл, а просто обитал в том, что буквально было другим существом, от одежды и до черт лица. Все это так… иногда чувствуешь, будто ты просто находишься внутри [него]. Но были моменты, когда я ощущал себя совершенно не так, а просто целиком был им. Это трудно описать.
GD: Это в точности по Станиславскому, не так ли – чем больше ты осознаешь, что ты делаешь, тем это менее эффективно.
РА: Да, совершенно верно. В съемках фильма важно то, что ты получаешь шанс исчезнуть на секунду. В некотором смысле, именно поэтому я очень часто уходил в сторонку от группы людей и стоял, глядя в стену; потому что мне не хотелось нарушать то, что я нашел, будь то концентрация, или просто понимание или вера в происходящее в сцене. Так что думаю, я заработал репутацию асоциального типа, потому что мог стоять в углу, лицом к стене, как какой-нибудь псих, пытаясь остаться в сцене! Но это просто был мой способ чувствовать, что я не играл, когда камеры работали.
GD: Думая о движении вперед и о том, что будет дальше, вы не думаете вернуться на театральную сцену, или возможно, обратно в музыкальный театр? Каким вы представляете свое будущее?
РА: Знаете что? Я ничего не исключаю. Я в самом деле читаю так много всякого сейчас. Вероятно, это не будет связано с музыкальным театром, но – и я говорю это каждый раз, и я умаю, это всколыхнет фанатов – но я очень сильно хочу снова вернуться на сцену. Я ищу подходящую постановку; и уже много времени прошло. Я собираюсь найти что-то, что я действительно захочу сделать, то, что я бы делал с удовольствием. Я думаю, возможно, это будет что-то классическое. Я также рассматриваю возможность участия во многих небольших, независимых фильмах с меньшим количеством спецэффектов. Но, да, я ничего не исключаю.
***
-
-
26.11.2013 в 12:01Он окрылённый ,однако, в своей профессии. И он ей одержим. Видно.
-
-
26.11.2013 в 12:07