С Новым 2013 годом, товарищи ПЧ!

---

Пишет  Michaelangela Prince:

30.12.2012 в 18:47

Пусть растет у нас денежное дерево - на удачу и богатство в наступающем году

URL комментария

---

Сказ об Иване-королевиче аглицком, верном друге его Мишке-Стрельце...

Персонажи: Иван -королевич Аглицкий/ Василиса Премудрая, Мишка-Стрелец/ девица-тугарыня
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Фэнтези, Экшн (action), Пародия, Hurt/comfort, Стёб
Предупреждения: Групповой секс

Описание:
Жил да был королевич английский, по имени Иоанн, и решил он жениться на красавице и умнице, а где ещё найти такую кроме как на просторах земель холодных гиперборейских...А поможет ему в этом Мишка-Стрелец...

В некотором царстве, в далеком государстве, во дворце холодном, на земле голодной жил да был Иван-королевский сын. Брат его старший, прозванный Львиным Сердцем и Ослиной Головой, воевал на далеких землях, мать королевством правила. А Ивану-королевичу хоть волком вой с тоски. Кроме как по углам девок щупать, и заняться нечем. А как жениться пора пришла, так и взвыл Ваня, ибо страшны были королевны и царевны, да и знатные боярышни земли Аглицкой. Уж так страшны, что хоть бобылем всю жизнь живи.
Пришел Иванушка к матери своей, королеве Лионоре, да говорит ей:
-Отпусти меня, матушка, в земли далекие, холодные. Слыхал я, что там девушки красивы как цветы. Хочу себе там невесту поискать.
-Ну ладно, сынок мой меньшой, любимый, - ответила Лионора-королева, - езжай в земли холодные, северные, да привези оттуда себе невесту пригожую, а мне телохранителя для утех сексуальных.
Офигел добрый молодец до глубины души, но перечить не посмел матушке любимой. Взял он с собой кошель с монетами, сел на коня доброго, да и поехал к берегу, где стоял корабль королевский. Сел он на корабль и поплыл по морю широкому да бурному, к земле далекой, гиперборейской, где жили девицы прекрасные.
Приплыл он к земле далекой, коня свел на берег, да и поехал по землям чужедальним. Побывал много где, повидал земли чужие, странные, языкам разным выучился. И однажды, ясным днем прибыл к воротам царства неведомого. Удивился Иван-королевич, не знал он, что есть царства в этой дикой земле. А тут глядь, башни высокие, ворота широкие, люди знатные, купцы богатые. Идет Иванушка, глядит по сторонам, диву дается. Мимо краса-девица прошла, аж челюсть у Ванюшки отвалилась. Глядит, взгляд оторвать не может. Как теленок на привязи, пошел за девкой. Та повернулась и гнать его стала.
-Чего ты, - говорит, - присох как репей к хвосту собачьему? Отвяжись!
-Я бы и рад!- говорит ей королевич аглийцкий. –Да вот беда, люба ты мне, краса ненаглядная.
-Я краса?- удивляется девка. –Да обычная я. А вот коли красу увидеть хочешь, так тебе в соседний город надо, где правит Василиса Премудрая. Вот она действительно краса ненаглядная.
Запали в душу Ване слова девкины. Заочно влюбился он в Василису Премудрую. Решил идти, свататься. А чтобы ближе было, решил через город проехать, да прикупить еды на дорожку.
Едет значит, Иванушка- королевич, и слышит, звуки громкие, странные. Глядь, а перед ним площадь. А на площади, у столба высокого, прикованный цепями, человек стоит. А по бокам его два палача. И плетьми сыромятными бьют его, так, что уж и помост весь в крови.
-Погодите, добрые люди, - говорит тут Иван-королевич. –Что сделал этот человек, что так жестоко его наказываете?
-Да, долг вовремя не отдал купцу знатному, -ответствовал один из палачей. – Вот и велено бить его, горемыку, покуда долг не уплатит.
-Я уплачу его долг, - ответил тут Иванушка. –Отвяжите его, да помогите с помоста сойти.
Глядь, стоит перед ним красивый добрый молодец, волосы длинные, а лицом аки девица красная, да станом тонок и строен. Стоит, шатается, много принял мук, стало быть.
-Как звать тебя, добрый молодец?- спрашивает тут Иван-королевич.
-Мишкой-Стрельцом кличут, - ответил парень.
Уплатил Иван-королевич долг купцов, посадил Мишку-Стрельца позади себя, да вперед двинулся. Однако ж, вечереть стало уже, и надо было ночлег искать. А гостеприимный дом отсоветовал новый товарищ Иванушки.
-Неспокойно нынче в приимных дворах, - говорит, - разбойники шалят, да люди пропадают без вести. –Идем лучше в моё лежбище. Там хоть и соломы пук, да рогожа старая, однако ж, не побеспокоит никто.
Согласился королевич. И вот, пришли они к старому-старущему домишке, что по крышу в землю ушел.
-Ты глаза закрой, спаситель мой, - говорит ему Мишка-Стрелец. – А я вперед поведу. А то по стенам там пауки да жабы снуют, шарахнешься, да и ушибешься ненароком.
Закрыл глаза Иванушка, а Мишка-Стрелец взял его за руку, да за собой повел. Идет королевич, удивляется. Не плесенью и не жабами пахнет, а тонкими благовониями заморскими, да телами девичьими, сладко пахнет- не удержишься. Не выдержал тут королевич, приоткрыл глаз один, да так и обомлел. Идут они коридором меж спаленок девичьих, а там…
-Ох ты ж непослушный какой, - смеется тут Мишка-Стрелец. –Ну да ладно, ты- спаситель мой, да заступник. Служить тебе буду верой и правдою. Каку хошь девку бери, а хошь, и сразу всех.
Возгорелось тут сердце молодецкое. Приосанился королевич, на девок поглядывает. А в самом кровь кипит. Глядь, а Мишка-Стрелец уже в подушках валяется, а девки ласковые ему поротую спину натирают маслами целебными, бальзамами дорогими.
-Ну, что застыл, гость дорогой?- смеется Мишка-Стрелец. –Али не любы тебе мои красавицы?
А красавицы уж и обступили королевича, да одежду с него тянут, под белы руки ведут в спальню, к пруду благовонному, смывают грязь дорожную. Разнежился тут Иван-королевич, ухватил одну из девок, да к себе потянул. А девка куда как хороша, глаза голубые, волосы черные, жопа круглая, да крепкая. Разлакомился тут королевич, а девка стонет, причитает, именами ласковыми его зовет, хорошо стало быть, ей сделалось. Глядючи на неё и остальные девки к хую королевскому потянулись, в очередь становятся, ругаются, уж кое-где и в волосья друг дружке вцепились. А Иванушка им молвит ласково, да с придыханием, потому как очередная красавица на его хую трясется:
-Ой вы, девицы красные, вы не ссорьтесь, да не ругайтесь, а лучше меж собой поласкайтесь, меня на всех хватит!
Обрадовались девки, ссориться перестали. Начался тут такой разврат, что пауки на стенах покраснели, да кошки убежали прочь. Многому научился королевич за время странствий, да неутомим был в науке постельной. Девки не нарадуются, что такой ёбарь знатный к ним попал, а Мишка-Стрелец смеется.
-Ты, - говорит, -и позабыл вроде, зачем ехал. Но девки мои ласковые не в царевны годятся, а только на хуях мужских скакать, да ласкать. Коли не передумал ты дальше ехать, помогу тебе взять в жены Василису Премудрую.
Обрадовался Иван-королевский сын.
-Девки твои, – говорит, -сладки да умелы в любовной науке. Но мне нужна королева хорошая, чтоб с умом да с догадкою, да править помогала мне.
Горевали девицы Мишкины, да ничего не поделаешь. Пришлось им отпустить королевича. Простилися они ласково, на дорогу харч да деньгу собрали, расцеловалися напоследок. Нехотя уходил королевич. Больно полюбились ему красавицы ласковые.
Ехали они лесом высоким, да полем широким, да горами поднебесными, за путями чудесными. И вот наконец, встали у врат в царство Василисыно.
А Василиса Премудрая куда как мудра была. Да колдовать умела искусно, и в прислужницах имела девицу-тугарыню, чернокосую до пышную, да в ворожбе столь же умелую. Поворожила Василиса на зеркале волшебном, вызнала, что едут к ним два молодца.
-Что хочешь сделай, - велит она тугарыне – но чтобы духу их тут не было! Как хошь, так и изведи! Только чтоб про то ни едина душа жива не проведала!
Поклонилась девица-тугарыня. Волосы вымыла, причесала, тело умастила маслами благовонными, глаза насурьмила и стала такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Глянула на неё Василиса и довольна осталась.
-Ступай, говорит, да делом займись. А не сможешь, так отдам тебя Змею Горынычу!
Одела тугарыня дорогие одежды, взяла двух прислужниц-невольниц, да и пошла навстречу гостям нежеланным.

Идут себе Иван-королевич да Мишка-Стрелец, по сторонам смотрят, дивуются. В королевстве-царстве одни бабы да девки, из мужиков не видать никого. А город сотворен из каменьев драгоценных, да золота-серебра, да мрамора белого и алого. Красота такая, что дух захватывает.
-Гляди, какая…- шепчет Иванушка. А навстречу им такая краса ненаглядная идет- век любоваться!
-И правда…- Мишка-Стрелец ему отвечает. –Всем хороша девка, на такой бы и я женился.
Подошла к ним девица-красавица, в ножки низко поклонилася, волосами землю метя.
-Привет вам, незнакомцы, гости драгоценные. Не изволите ли отдохнуть, потешиться? Мы гостям чужестранным рады завсегда.
-Почему бы нет, красавица?- учтиво ей Мишка-Стрелец отвечает. –Всем ты хороша, и у каких только родителей народилась красота такая? Да ты свободна ли?
И ручку белую ей целует ласково. Дрогнуло тут сердечко девичье. И не пожелала девица-тугарыня губить молодца красивого, да учтивого. Но супротив колдовства темного, что владело ею, супротив чар, что Василиса наложила, не смогла противиться.
-Свободна я, - нежно отвечает ему. –Извольте со мной пройти, добры молодцы, гости нездешние.
Привела она их во дворец из золота и каменьев ценных. Иван-королевич рот распахнул, да все прикидывает, как на эти сокровища землю родную поднимать будет, походами братца родного досуха высосанную. А девица-тугарыня и добрый молодец Мишка-Стрелец глаз друг с друга на сводят, слюнки глотают, да ручки пожимают нежно. Возгорелась, стало быть, любовь великая.
-Пришел я с делом важным, девушка, - говорит ей тут Иван-королевич. –Свататься пришел я к владычице вашей, Василисе Премудрой. Сам я тоже королевский сын, ищу супругу- ровню себе.
-Ты не знаешь, повелитель, с кем связался, - грустно ему тугарыня отвечает. –Василиса Премудрая- колдовка знатная, магией владеет. Просто так не получить тебе её.
Ещё сильнее возгорелось пламя любви в груди Иванушки.
-Моя будет!- отвечает он. –Любое поручение выполню, любую землю под пяту подстелю…
-Эх, королевич ты глупый, - печалится тугарыня (а Мишка-Стрелец уж сзади подкатил, да ручонки загребущие распускает)- да разве ж тебе победить Василису без нашей помощи?
-А как можно мне заполучить её?- королевич спрашивает.
-А вот зарядите мне сразу с двух пушек, - усмехается девица-тугарыня. –Тогда и скажу…и помогу во всём.
А уж и спальня постлана, да кувшины с шербетом, да сладости положены. Да купальня готова. Помылись с дороги добры молодцы. Сама хозяюшка ласковая их обиходила. Да прямо в купальне и пригрела. Уж и ублажили её добры молодцы, и спереду, и сзаду. Так, что от стонов стены ходуном ходили, да от мата забористого тугарского. А потом и в спальню перебрались втроем. И уж тут так зарядили в девку с обоих стволов, что взвыла тугарыня.
-Хватит уже!- молит их, а Ивашка с Мишкой в два ствола наяривают, да мнут её тело белое. –Помогу я вам! Помогууууууууу!
-Слово дай честное, поклянись сердцем своим и душой своей!- требует тут Мишка-Стрелец.
-Слово даю!- стонет тугарыня. –Ох, отпустите только! Роздыху дайте!
Опосля ебли залихватской, разбойничьей, уснула девка, а Иван-королевич спрашивает друга своего Мишку-Стрельца:
-Она ж и так бы помогла. Зачем же её так мучить было?(пожалел значитцо)
-Девка та силам темным подчиненная, -ответствовал ему Мишка-Стрелец. –Подлость бы сделала за ради ничего. А ить хороша девка! Как дело сделаем, заклятье снимется с неё, и мной одним сыта будет. А пока пусть спит, горемычная.
Сказал, поцеловал девку-тугарыню и Ивашку с постели поднял. Оделись они, поели чего Бог послал, напились, да стали план составлять.

А Василиса Премудрая в зеркало волшебное глядит. А звука нет. Долго кляла царица-колдовка продукцию умельцев Китайских, да только тех умельцев на понос пробило и ничего более. А звук так и не появился. Однако ж, глядя, как пялят девку гости заморские, и сама царица разлакомилась. А пуще того понравился ей Иванушка-королевич, за то, что ласковый был да нежный.
-Ступай, - говорит девке сенной, - да приведи ко мне обоих сей же час!
А уж гости заморские и сами пожаловали. Вошли, учтиво царице поклонилися, да о здоровье осведомилися. Вздохнула тут Василиса Премудрая.
-Ой вы гой еси гости дорогие, заморские! Вы сперва за стол сядьте, выпейте да поешьте. А потом и о делах можно.
-Да мы сытые, красна девица, - отвечал ей тут Иванушка-королевич. А у самого так и полыхает внутри. Больно девка ему по душе пришлась. Росточку невеликого, зато складом хороша, как куколка, да ликом мила и нежна. Взял он её ручку белую, да колено преклонив, ласково поцеловал.
-Будь моей королевой, девица милая!
Грустно улыбнулась ему Василиса.
-Ох, Иван-королевич, я бы и рада…но колдовство на мне лежит страшное. Только истинно любящее сердце меня может спасти. Для того должен ты выполнить три задания трудных.
-Я согласен!- говорит тут Иван-королевич. –Давай свои задания!
-Ну, слушай тогда, королевич чужеземный. Есть у меня колечко малое. В нем часть сердца моего. Унесли его злые вороги, темные дивы, да положили на веточку малую на самой вершине самого высокого дерева. А забраться на ту вершину не может никто. Ствол до самых облаков гол как земля бесплодная. Принеси мне колечко, верни мне часть сердца моего! Только не вырони, не ушиби, ибо тут же умру я от разрыва сердца. А не сумеешь до завтра, так и голову с плеч долой!
Поклонились добры молодцы. Вышли из дворца в думах тягостных. Как же выполнить первый приказ Василисы Премудрой.
-Вон оно, дерево заветное!- говорит Мишка-Стрелец. –А вон и колечко на веточке. Высоко подняли, злые дивы-вороги! Ну да ничего, снимем!
Были у Мишки лук со стрелами. Взял он его и стал стрелы метать. Одну над другой садит, уж стрелы кончились, одна всего осталася, а только до половины ствола дошло. Призадумался тут Иванушка-королевич.
-А что, - говорит, если по системе рычагов меня поднять наверх?
-А это как?- удивляется Мишка-Стрелец.
-А вот так, - сел тут Иванушка на землю, да палочкой схемку набросал. Удивился Мишка-Стрелец, но поверил. Стали тут они кузню искать, и нашли мааахонькую, холодную совсем. Стал тут Мишка-Стрелец её потапливать, а Иванушка тем временем к царице пошел. Тоскливо ему было без неё, да горестно. И не чаял уж он живым из этой истории выйти.
-С чем явился, добрый молодец?- царица тут его спрашивает, в будуваре своем лежа на постели белой. А ивашка стоит, да ног под собой не чует.
-Дозволь, - говорит, - простынку твою напоследок поцеловать. Хоть с ароматом твоим на смерть пойду.
Призадумалась царица. И боязно ей такого ёбаря ненасытного к постели подпускать, и хочется. Ну, думает, один раз смерти быть.
-Целуй, -говорит. Подошел тут Иван-королевич, на коленки встал, да начал простыню целовать. А с простынки белой будто ненароком и пальчики царские. И ручку нежную. Василиса уж и не помышляет о том, как прогнать. Возгорелось у ней, да так зажало, что и не знает уж, куда вертаться. И говорит гостю:
-Ой ты королевич иноземный, ласковый, не хочу тебя отпускать, не вызнав…
-О чем же?- спрашивает Иванушка, а сам все ручки царицыны целует.
-Да вот…не знаю, все ли так у заморских мужчин устроено, как у нашенских. Говорят, у вас заместо хуя головы собачьи, а не то змеиные.
Помутилось тут в голове у царевича.
-Повели, - молвит, -владычица, я и покажу, что не головы собачьи, али змеиные…
Повелела ему Василиса, а сама уж и ножки жмет, и губки облизывает. Иванушка тут кафтан сорвал с себя, да исподнее. Стоит перед царицей, а хуй-то уж рвется вперед, к местечку желанному. Да и сама Василисушка по ласке мужской дюже изголодалася. И ручкой манит к себе.
-Иди, - говорит, - сюда. Я проверю, не магия ли…
Подошел тут к ней королевич, а Василиса возьми да на себя его завали. Ох уж не солнце ясное вставало, да не ветры буйные бушевали, то еблася царица гордая, Василиса премудрая, да с королевским сыном Иванушкой. То на себя его, то под себя, то сверху, то раком, то в позе 69, не зря ведь Камасутру, индийским раджой подаренную, вдоль и поперек изучила. Ох, сладко было Иванушке, позабыл он и о смерти лютой, и о жизни. Так бы и не слазил с царицы, но пришлось.
-Прощай, - говорит, - Краса ненаглядная. Перед смертью хоть тебя обнял.
Заплакала тут царица. Не хотелось ей рубить Иванушке золотую голову. Но делать нечего.
Пришел Иван-королевич в кузню, а там уже стоит машина, Мишкой скованная. Рот открыл от удивления Иванушка, а Мишка-Стрелец смеется.
-Мы тоже не лыком шиты, - говорит. – Ну давай, Иван-королевич, я тебя наверх, к колечку подниму.
Поднял он лук, стрелу долгомерную привязал к веревочке, да и выстрелил высоко, через ветку нижнюю перебросив. Потянула стрела веревку. Поймал её Иванушка, да к машине греческой приладил.
Ещё солнце не садилося, как добрался Иванушка до ветви нижней. А по ней, зацепившись, и дальше полез. Дотянулся до веточки, снял колечко заветное, да на пальчик мизинный себе надел.
Спустился вниз. Уж далеко заполночь было. Мишка-Стрелец стеречь взялся, лег королевич да и уснул крепким сном непробудным. Проснулся лишь под утро, от звуков странных да страстных. Глядь, а в уголке на сене, на голом Мишке-Стрельце тугарыня скачет, стонет, извивается, все боле распаляется. Что тут поделаешь, пришлось помочь парню. Подкрался Иванушка сзади, да и вломил тугарыне в жопу белую, так, что та света белого невзвидела.
-Ох мне, - стонет, - вашу мать, ребята! Откуда ж вы такие…дружные?
-Спасибо, друг милый, - пыхтит Мишка, снизу наддавая, - а то ж почти уже заебла меня, неугомонная.
Отпилив девку до потери сознания, уложили её друзья на сенцо, да укрыли рогожкою, чтоб передохнула. А сами пошли к царице Василисе.
-Ну что, добры молодцы, выполнили ли вы задание мое первое?
-Выполнили, - отвечает Иванушка, да мизинчик показывает. Аж затряслася царица.
-Дай его мне!!!! Дай сейчас же!
-Нет уж, царица милая, Василисушка, - отвечает ей Иван-королевич. –Не отдам я тебе колечка. Хоть часть сердечка твоего со мной будет.
-Быть посему!- сверкнула очами царица грозная. –Слушай же второе мое задание! На горе, что за лесом, лежит орлиное гнездо. А в нем серьги мои драгоценные, в них разум мой схоронен. Верните мне серьги те. Да орла-хозяина остерегайтесь. Ибо есть то злой колдун Аквила, что меня околдовал. Принесите мне серьги к завтрему, да чтобы ни единый камешек не выпал, а то разум покинет меня.
-Повинуюсь, царица прекрасная, - говорит Иванушка, а у самого сердце в груди замирает, как вспомнит ночь прошедшую. Да и царица дышит тяжко, да губки облизывает. Увидал Мишка-Стрелец такое дело, да и молвит:
-Я пока коней подготовлю, припасов наберу. А ты, друг мой сердешный, простись с царицей поласковее.
А уж Иванушка и сам рвется, царицины груди мнет, шею кусает, уста сахарные целует. Еле успели до спальни дойти. Да в постель и кинулись. И понеслась душа в рай! Иванушко царицу ебет, та благим матом орет, захорошело ей стало быть. А Иванушко её и спереду, и сзаду, и сверху, и снизу, и туда и сюда, да в таких позах диковинных, что и в Камасутре не написано. Благо путешествовал долго, много земель повидал. Много девок поебал. Долго ли, коротко ли, заеб царицу до обморока, в губки синие поцеловал, оделся и вышел во двор. А там уж Мишка его ждет.
Поехали друзья к горе заветной, по тропочкам тонким пробрались, нашли гнездо орлячье. Кинулся королевич серьги искать, а Мишка на стреме стоит, озирается. По ту пору повеял ветер смрадный. Потемнело небо синее- летит хозяин гнезда, злой колдун в орлином обличии. Мишка его увидал, лук натянул, да пустил стрелу острую прямо в сердце черное колдунское. Заклекотал тут орел, завыл не по-орлиному. Да и грянулся на скалы. Глядь, а на его месте человек лежит, лицом черен да страшен, а в ушах серьги неземной красоты.
-Бери их скорее!- молвит тут Мишка-Стрелец. –Это и есть заказ царицын.
Вернулись они заполночь, Мишка сторожить взялся, а Иван-королевич лег, да и уснул. Проснулся под утро уже от стонов да криков. Глядит, а Мишка-стрелец уже посинел весь, и девка на нем тугарская скачет со смехом бесовским. Подкрался тут Ивашка, да вдул девке заколдованной в жопу белую. Завыла, запричитала тут тугарянка, уж и благим матом воет, молит отпустить, а Иванушка все ебет и ебет. Долго ли, коротко ли, заеб до полу-смерти девку, оттащил в уголок, да укрыл платьем своим запасным. Мишка-Стрелец опамятовался.
-Спасибо тебе, - говорит, - чуть не заебла меня до смерти девка! Больно злой бес в жопе у ней сидит. Но ничего, братец мой, ещё раз остался. И доле уж моя девка будет.
А царица уж на крылечко вышла, ждет их не дождется.
-Ну что, - спрашивает, - принесли ли мне серьги мои драгоценные?
-Принесли, - отвечает Иванушка, - да серьги те со мной останутся. Как память о тебе, любовь моя несравненная, Василиса Премудрая.
Забегала тут Василисушка, запричитала. А потом и говорит королевичу.
-Ой ты, иванушка, зеница ока моего, исполни последнее моё задание, спаси меня от злой судьбинушки!
-И какое же задание?- Иван-королевич спрашивает. Потупила тут Василиса очи синие, да и молвит:
-Ох, Иванушка, должен ты, чтобы меня спасти, самой Бабе Яге беззаконной, что в лесу заколдованном живет, палок натыкать. Давно уж никто на неё не зарится. А ить она есть- тело мое жадное, любвеобильное. Утешить его надобно. Только уж более страшное оно.
-Сделаю для тебя что угодно, краса ненаглядная!- пал в ноги царице королевич. –Только напоследок до себя допусти!
Пошел Мишка-Стрелец коней седлать, а Иванушка с царицей до спальни. Сладко было им в первые два дня, а на третий слаще всего. И такие трюки заковыристые Иванушка придумывал, что царица диву давалась. А уж девки сенные от зависти все губы искусали, вопли хозяйкины слыша.
Долго ли, коротко ли, утомил Иван царицу до бесчувствия, в щечку бледную поцеловал и вышел. Сели они с Мишкой на коней, да поехали к Бабе Яге в зачарованный лес.
А та уж ждет их, на завалинке у избушки сидит, да трубку зловонную курит.
-С чем пожаловали, добры молодцы?- спрашивает, а сама ухмыляется.
-Ты сперва накорми, напои, в баньке попарь, а там уж и расспрашивай!- говорит Мишка-Стрелец, а сам за спиной королевичу руку жмет, чтобы не сболтнул чего ненароком.
-Итиж вашу мать, сучьи дети, опытные какие!- ругается Баба Яга, а отказать-то и нельзя- гость- особа священная.
Истопила она баньку, белье чистое принесла, простынки, да сама разделась и гостям говорит.
-Уж попарю вас, да дух нездоровый выпарю, но и вы меня распотешьте, успокойте душеньку мою.
Переглянулись Иванушка с Мишкой. Сдернули с бабки простынку, да вломили так, что от вопля Ягиного крышу ветром унесло. Дерут её от всего сердца, от всей душеньки молодецкой, ни криков, ни просьб не слушают. Бабку уж пробрало, уж и пощады запросила, а они все орудуют.
-Что бы ты не видел, друже, не пускай старую!- рычит Мишка-Стрелец. И тут хлоп! Бабка в свинью перевернулась. Зажмурились парни, да давай пуще прежнего долбить. Хрюкнула, взвизгнула свинья, да медведицей обернулась. Но ребятки не сплошали, как ебли бабку в два ствола, так и жару ещё наддали. Завыла медведица, да в паучиху огромную перевернулась. Охнул тут Иванушка, ибо пауков боялся до обморока, но сдюжил, хотя затряслися коленки королевские.
И напор удвоил, зажмурившись. Но чует, снова тело женское в руках, и не старушечье, а нежное, мягкое, знакомое до сладкой истомы. Открыл глаза Иван-королевич, да так и обмер. Не паучиха перед ним и не ведьма старая, а его ненаглядная краса Василиса Премудрая. Уж и не дышит, болезная.
-Нет, друже!- крикнул тут Мишка-Стрелец. –Не умаляй напору молодецкого! Еби её пока не исчезнет!
Тяжко было Иванушке, но послушался он друга мудрого, напор удвоил. Уж и слезами обливается, но еть продолжает. И тут диво дивное случилось. Засияла царица Василиса ярким пламенем, да и пропала. И парни аж грудями стукнулись. Сели на пол, продохнуть не могут.
-Ото ж, тяжкое было задание, - говорит Иванушка. –Отдохнем сперва, а потом домой поедем.
-Нет, друже мой, нельзя нам тут оставаться, - говорит ему Мишка-Стрелец. Не успели они нагишом наружу выскочить, как вспыхнула избушка черным пламенем, и пропала.
-Итиццка сила…- ругается Мишка, - я одежду прихватить забыл.
Так и пришлось им голым ехать, только и взяли листьев, чтобы наготу прикрыть. А уж их и встречают с песнями да танцами, да радостью великой. И в царский дворец на руках несут.
-Спасибо вам, избавители мои, - говорит тут царица Василиса. –Вы ступайте в купальню царскую, да смойте пот и усталость. А я пир велю приготовить.
Сильно устал Иванушка от трудов праведных, да прямо в купальне, на лавочке теплой и уснул сном крепким. Просыпается, а друг его сердешный, Мишка-Стрелец уж и стонать не может. А на бедрах его с хохотом бесовским скачет, изгаляется тугарыня. Подкрался тут Иван-королевич, да так вломил девке ебливой в жопу белую, что завопила та благим матом, задергалась. Потемнело тут в купальне, да пыхнуло светом белым, слепящим.
Очнулся Иван-королевич, глядь, а у бассейна девка-тугарыня сидит и плачет слезами горькими, да головушку бедовую Мишки-Стрельца на руках баюкает. А тот и не дышит. Вскинулся тут Иван, к другу бросился.
-Что ж натворил я…не устерег…-горюет, - друга милого на потребу бесу проклятому оставил.
И девка-тугарыня слезы горькие льет.
-И свободна уж я, издох бес проклятый, а на кой мне свобода эта? Уж отдала бы я её за то, чтобы жив был любимый мой, ненаглядный.
Поцеловала она Мишку-Стрельца в губы синие, да и говорит Иванушке:
-Друг сердешный любимого моего, милостью своей пронзи ты сердце мне стрелой из его колчана. Не хочу я боле жить на свете. Без него свет немил мне.
Не хотелось Иванушке убивать девицу, но так его молила тугарыня, что поддался он на мольбы. Обливаясь слезами, вытащил он стрелу из колчана, зажмурился, да и ткнул тугарыню во белу грудь.
А как глаза открыл, глядь, стоят перед ним Мишка-Стрелец, да тугарыня прекрасная, одеты в шелка да парчу, и в коронах царских.
-Спасибо тебе, брат мой названный, - говорит тут ему Мишка-Стрелец. –Спас ты меня от заклятия злого, да супругу мою разлюбезную вернул мне. Будь же счастлив со своею Василисой Премудрою. Да помни, что есть у тебя брат и друг верный, король королевства подземного, элфийского, а по прозванию Мишка-Стрелец.
Сказал, и пропали оба с глаз долой.
Тут и веселым пирком да за свадебку. Женился Иванушка-королевич аглицкий на разлюбезной Василисе Премудрой. Да и повез её в земли свои стылые бедные. Но любовь их жарко горела, и любили они друг друга всей душой и по Камасутре вдоль и поперек. И я там бывал, баб аглицких ебал. Уж страшны да холодны, из-за палки не видны. На том и сказке конец, а злым силам пиздец.

ПС. А маменьке родимой привез Иван-королевич богатыря сильномогучего для постельных утех. Был тот богатырь собой пригож, силен, да крепок в постели. А звали его Вертихуй Чингизханович.

---

А какой гном из "Хоббита" - ваш?

---

Уииии. моё змейко!!!!!

Какая змея станет ВАШИМ символом года? (с) anni-sanni & staryikot.ru

---

Пойти узнать, что предсказывает тебе нумерология на 2013 год: uborshizzza.livejournal.com/2306505.html

---

Шервудский прон

Внимание, товарищи! Под катом галимая НЦа, гетная, но все же НЦа, посему поборников нравственности и блюстителей порядка прошу туда не соваться! Хау, я сказал!

Пейринг: Девушки/Назир, Девушки/Гай, намеком девушки/Робин
Рейтинг: стока не живут
Аннотация: Что будет, если попасть в руки разгоряченным селянкам, справляющим День Плодородия.

Собсна, порнуха

Утро. Раннее шервудское утро. Поют птички. Из приличного холмика травы, изображающего уютную постель, выкапывается смуглый кудрявый красавец. Потягивается, с хрустом разминая затекшие члены. Неторопливо, что-то мурлыча под нос, идет через лес к речке. Сей достойный муж- Назир, сарацин и ассасин, бог мечей и властелин следопытов. Прихватив мечи и доспехи, он зорко смотрит по сторонам, а ноздри его точеного носа раздуваются, втягивая ароматы леса.
Вот и спуск к реке. Потихоньку, полегоньку. Где-то тут была тропинка. Куда её шайтан унес?
Таак, для начала надо бы смыть следы ночной жизни. Назир, собственно уже не помнил лицо этой самой жизни. Оно уползло утром на полусогнутых, изрядно помятое, но умиротворенное и довольное, дабы разнести весть о благородном воине меча и постели, прибывшем из далеких Святых Земель.
Сложив латы и рубашку, Назир шустро выпрыгнул из штанов. Заодно постирать и их. И как следует! После того, как идиот Уилл в порыве дружеских чувств свалил его прямо на кучку оленьего помета, времени на постирушки не было. Да и довольно скоро он позабыл про штаны. А теперь вот вспомнил.
Оленье дерьмо оказалось на редкость прочным, никак не желая отстирываться со штанов. Наз тер штаны о большой камень, с наслаждением ругаясь на родном языке, и не сразу уловил благостный аромат, повеявший в воздухе. А когда уловил, было уже поздно.
-Ой!- сказали хором до ужаса похожие девицы, стоявшие чуть впереди остальных. Остальные молчали, видимо, пытаясь не уйти в глубокий восторженный обморок при виде того, что Уилл шутливо называл «третьим мечом». Назир попятился, уходя глубже в воду. Девицы стройной толпой заворожено шагнули следом, напрочь отрезая несчастную жертву от доспехов и оружия.

Гай Гизборн был зол. На шерифа, на чертов отряд, смывшийся, лишь только налетели шервудские сволочи. На идиотскую кобылу, которую пришлось взять утром вместо прихворнувшего Фьюри, и которая умчалась, задрав хвост при переливчатом вопле, вырвавшемся из луженой глотки одного из аутлоу. Вдобавок ко всему он споткнулся о корень дерева и подвернул ногу, а добраться на одной ноге до Ноттингема… Чтоб его лордству на том свете чертей ублажать до посинения! Старый хрен! Гад!
Ему снился процесс ублажения чертей, причем происходил он в большущем котле и его лордство зачем-то просил сидевшего рядом грешника потереть ему спинку. А грешник с лицом проклятого Локсли спинку тереть не желал ни в какую, а лишь помахивал футовыми ресницами, остужая воду в котле, да строил глазки симпатичным чертовкам, крутившимся чуть поодаль. Но видеть обоих заклятых врагов в такой плачевной ситуации было крайне приятно, и Гай едва не расплакался, пробудившись поутру. Плащ промок от росы, облепив могучую рыцарскую тушку. Гай заворочался, хлюпая своей поломанной сопелкой.
-Держи его! Лови!
Заинтересованные странными приглушенными возгласами, Гай пополз по большому корню, под которым был крутой спуск прямо к речушке. Выглянул из-за корня, да так и замер с разинутым ртом и вытаращенными голубыми очами.
Внизу было целое стадо. Нет, не коров и не оленей. Куда хуже. Девок! Молодых и все как одна, красоток! У Гая отпала челюсть. Абсолютно голых!
Бедный целомудренный рыцарь, которому доселе не давала ни единая живая душа, замер, не смея дышать. Девицы что-то творили, вели себя так, как ведут охотники, загоняя зверя. Снизу донеслась забористая сарацинско-английская ругань. Гай подался вперед, стараясь высмотреть, на кого ведется охота. И не сразу сообразил, что корень старый и гнилой, а земля мокрая от росы. Он даже пискнуть не успел, как слетел вниз, на автомате помянув родную маму.
-Ещё один! О Херн, ты милосерден к нам!- одна из девиц, ядреная, с роскошной грудью и толстыми крепкими ляжками плотоядно улыбнулась. Гай сделал попытку забраться по мокрому склону. Но почти сразу крепкие девичьи руки стащили его вниз и поволокли по воде, по каменистому дну речки на другой берег.
-Отпустите меня немедленно!- неуверенно потребовал сэр Гизборн, не в силах оторвать взора от склонившейся над ним лесной нимфы, белокурой и стройненькой. На пару секунд по его щеке проехался твердый сосок и Гай решил, что умер. Вот только никак не мог решить, попал он в Рай или в Ад.
-Что, Гизборн, и тебе повезло?- простонал задыхающийся голос откуда-то сбоку. Рыцарь покосился и офигел. Прямо на расстеленном на бережку тряпье лежал кучерявый сарацинский дружок Локсли, причем руки его, закинутые за голову, крепко держали две прелестницы. А на бедрах аутлоу упоенно скакала третья. Остальные терпеливо ждали своей очереди.
-Джейн, тащи нож!
Гай заворочался, пытаясь стряхнуть с себя девиц. Но те буквально обсели его, зачем-то поглаживая и шепча что-то нежное. Гизборн в ужасе уставился на огромный тесак, который держала в руке крупная рыжая девка. Она наклонилась над ним, и мужественный рыцарь зажмурился, отвернувшись и посылая последние проклятия де Рено.
Смерть все не наступала. Вместо этого его вытряхнули из доспехов, как устрицу из ракушки, и разложили на песочке, поглаживая крепкую рыцарскую тушку. Это было приятно, хотя Гай все подозревал девиц в какой-то типичной бабской подлости (а чего ещё от них ждать!).

-Хорошенький какой!- мечтательно произнесла одна из девок, симпатичная брюнетка с пышной грудью и изящными бедрами. Гай охнуть не успел, как чья-то цепкая лапка крепко обхватила его мужское достоинство. Глаза бедного рыцаря сошлись на кончике его же курносого носа. Он открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на сушу, а горячая шершавая ладошка елозила по его уду, который возмущенно зашевелился в ответ на такое безобразие.
-Давай, крошка! Седлай меня!- донесся сбоку приглушенный рык сарацина.
Гай в ужасе зажмурился, понимая, что пропал. Его уд зажил отдельной жизнью и стоял теперь что твой стражник во время визита королевской особы.
-Ооо, мой господииииин!!!!!!- пропела чернокудрая чертовка, зачем-то встав над обезумевшим рыцарем и медленно опускаясь. Глаза Гизборна все больше сходились на переносице, а из горла вырвался протяжный стон.
-Оох, во имя святого Патрикааа!- застонала девица. –Ох, Святой Кевин! Охх, Святой Бодуэн! Аааах, Святой Джоооон!
С именем каждого святого чертова девица поднималась и опускалась на бедрах офигевшего до глубины души рыцаря, с которым сей ритуал происходил впервые. Гай постепенно входил в ритм, приподнимая бедра навстречу очередному святому, коих у девицы имелось в избытке.
-Аах, Святой Брит! Святой Толвер! Аах, Святой Бреннан! Аах, Святой Джонас! Оох, твою мать, Святой Иосиф!
Сбоку донесся рык и протяжный стон. Гай на секунду отвлекся, выплыв из сладковатого тумана, окутавшего сознание.
-Теперь я!- донеслось до него. Из-за плеча толстушки, державшей его руку, было видно, что место на бедрах сарацина заняла рослая белокурая красотка.
-Давай, моя кобылка!- жизнерадостно пророкотал глубокий голос с ужасающим сарацинским акцентом.
-Ааааа, святой Томаааас!!!!!!!!!!!!!!!
Девица завалилась назад, буквально съехав со своего могучего насеста. Подружки тут же оттащили её в сторонку. Гай криво ухмыльнулся, приветствуя рыжеволосую волоокую всадницу.
…Когда сменилась шестая, Гай понял, что так дело не пойдет. Сарацин сбоку окучивал уже девятую куколку. Его залихватские стоны и забористый англо-аравийский мат поддразнивали гордого сэра рыцаря, которого достало лежать как баран на заклание с задранным вверх рогом. И Гай решил взять процесс в свои руки. Резво вывернувшись из-под девицы и стряхнув четырех, державших его за руки, он поставил кобылку в приличествующую позу, припомнив, как и что творил Фьюри, когда ему привели невесту. Девица стонала и дергалась, называя его самыми нежными именами. Остальные девки толпились вокруг, завистливо вздыхая и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Гай вломил от всей души, и сам не заметил, как девица с последним вздохом обмякла под ним. Поймав следующую, он подтащил её к себе и понеслась…

….Мир кружился вокруг, щебеча розовыми птичками и крошечными Фьюри, порхавшими перед глазами. Гай с блаженной кривой ухмылкой повернул голову и натолкнулся на подернутый сладострастной дымкой взор неутомимого сарацинского ёбаря.
-Дееевушки, а как же я!
Так, а это что? Хто такая, почему не знаю? Или знаю? Ворох мыслей пронесся в растрепанной голове вусмерть затраханного ноттингемского рыцаря. Девицы тут же бросили его и, щебеча, рванули навстречу черноволосому красавчику. Гай вздохнул, тихо отползая под откос с сапогами в зубах и затаиваясь в прибрежных кустиках. Зеленоглазая сволочь залихватски подмигнула, позволяя содрать с себя рубашку и штаны. Гай сдержанно, скупо кивнул, благодаря врага за подмогу, сунул ноги в сапоги и пополз дальше, сверкая голым белоснежным тылом. За доспехами и мечом он вернется позже…
Спустя три часа в Ноттингеме.

-Аааа, ээээ, милорд, там…ээээ…
-Ну, что там такое?- недовольно рявкнул де Рено. И тут же заткнулся, в шоке глядя на гордо вошедшего сэра Гая. В сапогах и кривой ухмылке. Шериф икнул и свел глаза в кучку на переносице. Сэр Гизборн гордо прошествовал к креслу его лордства, наклонился, облокотившись о стол.
-Знаете, милорд, чихал я на эту службу! – проникновенно проворковал рыцарь, в голубых очах которого все ещё отсвечивали огоньки эротического экстаза. –Ухожу в лес!
Бедный шериф смог выдохнуть лишь когда могучая тушка его первого рыцаря исчезла за поворотом. Все мысли вылетели из головы, зачем-то промелькнули голые сэры Гаи с бадейками, кружащиеся в странном танце. Слабо застонав, шериф ушел в глубокий спасительный обморок.

Шервуд.

Назир и Робин лежали на бережку, мечтательно глядя в синее небо. Девицы смылись лишь только солнце перевалило за полдень. Исчезли, растаяв в лесу словно нимфы или призраки, оставив затраханных до полусмерти аутлоу на берегу речки.
-Думаешь, я был неправ?- спросил Робин, зевая и улыбаясь до ушей. –Но он ведь был уже совсем синий… ещё немного и…
-Да я понимаю, - Назир блаженно потянулся, разминая усталые кости. –Если бы помер Гизборн, неизвестно, кого бы де Рено взял вместо него.
-Тооочно!- Робин заложил руки за голову, жмурясь на ласковое весеннее солнышко. –Так что спасение Гая было нам стратегически выгодно.
-Именно!- счастливо зевнул сарацин.
-Аааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Вопль неизбывной тоски и ужаса пронесся по лесу, заставив обоих бандюганов вскочить на подгибающиеся от усталости ноги.
-Что-то случилось…- Робин на четвереньках пополз вверх по склону. Назир торопливо влез в одежду и латы и поспешил следом.

На вывернутом корне дуба сидел Уилл и лил горькие крокодильи слезы. Рядом, утешая друга, примостился Мач. При виде этой пасторальной сцены оба великих любовника переглянулись и на полной скорости дунули к лагерю.
-Явились, наконец?- встретил их могучий бас, который было мудрено не узнать. Робин и Назир в ужасе переглянулись.
Донельзя довольный Гизборн в одних сапогах развалился у костра, доедая жареный олений бок.
Робин истерически захихикал, и этот звук был не единственным в замершем Шервуде.
-Нам конец!- рыдал Уилл, стуча лбом о дерево. –Гизборн здесь и теперь нам конец…

---

Основные черты: смелость и щедрость, властность и зазнайство, любят руководить,
напористые, тщеславные и эгоцентричные, престиж для них всё, прирожденные лидеры,
благородство и чистосердечность, прямолинейность, яркие и энергичные,
обладают яркой харизмой, обожают лесть, любят быть в центе внимания...

---

18.12.2012 в 22:24

Пишет  Honey-Honey:

Новогодний флешмоб, прилетевший от  Блис, ты упорот?

Новогодние желания.
Ежегодный Новогодний флэшмоб: пишу 10 желаний и осаливаю 10 людей, которые точно так же должны написать 10 желаний и осалить 10 людей, которые потом должны будут написать 10 желаний и осалить 10 людей, которые в свою очередь, должны...(с)

1. Шоб 21.12.2012 было весело и нескуччно. Ну там, слияние миров, инопланетные гонки и т.д.
2. Шоб меня покатали на летающей тарелке
3. Шоб кот перестал уносить мои тапочки (ногам холодно)
4. Шоб повысили зарплату в магазе.
5. Шоб тот, кого я люблю, влюбился в меня.
6. Шоб у меня в следующем голу наконец-то был полноценный секас
7. Шоб волосы росли густые и пышные и не падали.
8. Шоб картинки всегда получались.
9. Шоб все жили дружно и не было войны.
10. Шоб перестала раз и навсегда болеть спина.

Осаливаю Черепашку с рожками, Валерию, Кау-Рук, Kanafinwe, Somiador, Trixel, Ниамару, Редкоштная_Шволочь, Тень Шторма, Arabella_Blood

---

Обалденный клип с Марком Райаном

---

Вы прошли тест.А теперь узнаем кто же это? Гор!

Гор — бог неба, царственности; живого древнеегипетского царя представляли — воплощением бога Гора.Сокологоловый бог,сводолюбиво парящий в небе.Вам повезло иметь такого покровителя.

Пройти тест

---

Офигенные гифы

Остальная красота здесь

---

Ваши глаза

---

А какие слезы у вас? © globus & za_y_ac

А какие слезы у вас? © globus & za_y_ac

---

Утро чокнутой продавщицы (сегодняшнее)

8:00. Звонок будильника. На звонке автоматная очередь на фоне песенки из Криминального Чтива. Вскочить, спросонья наступив на дремлющего у кровати кота. Обматерить кота (мысленно). Сгрести полотенце и попереться в душ, попутно пытаясь расклеить не желающие подниматься веки. Под душем постоять десять минут, громко спев арию Дон Жуана или что-нибудь из Сарит Хаддад.

8:15. Доскакать домой в полотенце и с широко открытыми глазами, послать нахуй рвущуюся в комнаты кошачью свору, залететь домой, ухитрившись не пустить сцыкотное войско в комнаты. Поставить чайник, вставить линзы, поругаться с маман на тему, что надеть на работу. Мокрой и в полотенце выскочить на двор под мамины истошные вопли, насыпать корм кошакам, залететь обратно.

8:20. Врубить ноутбук и какую-нить лезгинку позабористей, послать маму...на работу. Налить кофий. Споткнуться о кота, послать кота нахуй в полный голос, ибо мамы дома нет Ответить на звонок подруги, с удовольствием выслушать о ссоре с бойфрендом, посоветовать послать бойфренда нахуй. Поругаться с подругой.

8:30. Выпить кофе, сожрать запеканку. Свалить посуду в раковину. Послать кота по тому же месту дислокации. Начать сушить волосы, попутно крася глаза и губы. Громко спеть матную песню, подслушанную когда-то под окном нашей квартиры в Москве.

8:40. Нехотя одеться. Посидеть пару минут в инете, ответить на последние посты друзей и ПЧ. Погладить кота.

8:50. Приготовить себе обед в большой кастрюльке, налить в термос чаю. Споткнуться о кота. послать кота ловить мышей. ответить на звонок маман.

8:55. Выскочить из дома с ноутом под одной мышкой, палкой и пакетом с обедом с другой, ухитрившись не запустить домой кошачью банду. Минуту помедитировать на летящих ворон и опустелый сад. Стянуть из дворового шкафа свежие яички. Сдрыснуть на работу. поставить и врубить ноут. Помыть пол в магазе. Случайно врезать палкой первому посетителю. Долго извиняться и всучить помимо хлеба полный пакет молочки и сладостей. Порадоваться древней пословице "когда лакец родился, еврей заплакал". Доковылять до родного стула. Выпить утащенные с дома яйца, выпить чаю. Поразмыслить о том, что жизнь иногда непростительно хороша

---

Неизреченное

Рассказ с конкурса на Мире Фантастики. Не прошел даже в полуфинал, увы)) впрочем, этого следовало ожидать. Но по крайней мере, я получила два если не хвалебных, то во всяком случае вполне положительных отзыва.

Рейтинг + 18 из-за сцена изнасилования.

-Проходи! Чего так долго-то?
-Очередь была у табачника. Пришлось подождать.
-Что-то не торопился ты, видать, половину табака по дороге снюхал!
-Чтооо!!! Это ты меня вором обозвал? Ах ты…
-Хватит!
Оба скандалиста замерли, присев от испуга, затем торопливо заковыляли на полусогнутых к небольшому домишке, напоминавшему домик для чайных церемоний.
-Ещё раз услышу, как вы ссоритесь…
-Но, Сен-но ме-ками-сан, этот поедатель червей меня назвал вором!
-Хватит!
-Просим прощения, повелитель!- хором заголосили спорщики, стуча лбами в нескобленый деревянный пол. –Просим прощения…
В сумраке, наполнявшем домик, можно было различить лишь контуры громадного тела. Оба скандалиста с поклонами подползли на коленях, держа перед собой на крышке от шкатулки источающий острый аромат табак. Положили к ногам господина и снова забарабанили лбами об пол.
-А теперь оба выметайтесь!
Драчунов как ветром сдуло. Оба знали, как опасно сердить повелителя.


Рослый мужчина в полном воинском облачении пришпоривал коня. Бедное животное, в мыле, с истерзанными боками, шло уже на последнем издыхании. У опушки, возле древней криптомерии несчастный конь пал. Мужчина грубо выругался, с трудом вызволяя из-под слабо подергивающегося тела правую ногу. Щиток-наголенник все-таки оторвался, но воин не обратил на это внимания. Невдалеке, за рисовым полем виднелась маленькая деревушка. Начавшие сгущаться сумерки укутывали мир прохладной серостью. Мужчина брел вперед, упрямо втянув голову в плечи, точно большая злобная черепаха, придерживая мечи. Чтобы выбраться на тропинку, ведущую в деревню, ему пришлось вброд перейти небольшую заводь. Здесь он потерял второй наголенник и здорово вымок. Но прохладная вода остудила пылающее жаром тело, вернула ясность мысли.
Что теперь? Воины проклятого Тоги наверняка рыщут по окрестностям, тела не нашли на поле битвы, но приказ привести мятежного полководца живым или мертвым оставался в силе. Оно понятно, как же лучше выслужиться перед владыкой, кроме как прислать ему на расправу (ну, или, в крайнем случае, голову на блюде) мятежника Сэйко. При мысли об этом кровь начинала стучать в висках.
Он думал было совершить сеппуку, но в таком случае признал бы победу Тоги, и того, другого, а признавать поражение от этих низкородных Сэйко не собирался. Он, владыка и князь, ведущий свой род от Высочайшей крови, никогда не признает победы ублюдков, не знающих родства. И потому лежал его путь через долину, лес, через гору, туда, где, по слухам, обитали те, кому была подвластна не только жизнь, но и смерть. Сэйко гнала вперед ненависть, но больше ненависти было другое чувство, стискивавшее его сердце когтистыми лапами. Он не признался бы в этом даже самому себе, но то был страх перед окончательным концом. Сэйко не верил в милость Будды, как не верил в милость кого бы то ни было на этой земле. Он любил убивать, любил видеть, как убивают. Он любил смерть, и тем сильнее страшился её.
Девчонке, в одиночестве обрабатывающей маленькое поле, было лет четырнадцать, не больше. Темное, но, тем не менее, привлекательное личико, видневшиеся из распахнутой одежды, неожиданно полные аппетитные бедра. Она не видела его, всецело увлеченная своим занятием. Сэйко облизал губы, глядя, как мелькают тонкие смуглые руки, как натягивается потрепанная юката, как на мгновение становится видно чуть больше, чем готова была показать хозяйка. На миг вспомнилась древняя история об отшельнике Кумо, павшем с небес при виде белоснежных бедер земной женщины. А потом она закинула одну из рук назад, оттянула ворот, хлопнув себя по спине между лопаток, видно, укусило что-то. И он застыл, словно охваченный пламенем при виде нежной открытой шейки, такой хрупкой, тонкой, с вырисовывающимися под кожей тонкими косточками позвонков…
…Он ждал криков, плача, но она лишь молча царапалась и кусалась, словно дикая кошка, едва не лишив его глаза. Сэйко выволок её на сухое место, одной рукой сжимая нежное горло, второй яростно сражаясь с завязками на штанах. Девчонка заскрипела зубами, когда он грубо, не церемонясь, всадил в неё уже крепко вставший корень. Двинул посуху, морщась от слишком тесно сжимающего лона. И опять ни крика, ни стона, лишь тонкие смуглые пальчики судорожно скребли по земле. Кончив, даже не обтерся, заправил обмякший корень в одежду, крепко стянул девчонке руки за спиной её же поясом и погнал перед собой.
Быстро темнело. Сэйко волок девчонку, которая стала запинаться, с трудом передвигая сбитые ножки. Гэта остались где-то внизу, у подножья горы. Тело пленницы быстро покрылось синяками от тычков и пинков, которыми похититель подбадривал её. Но о том, чтобы избавиться от девчонки речи не шло. Сэйко понимал, что явиться к Пещерному Духу без приношения- значит обречь себя на немедленную смерть. Девчонка попалась кстати. Молодая кровь, мягкая нежная плоть…
Разок дурёха попыталась было сбежать, воспользовавшись тем , что её пленитель задумался, но Сэйко влепил ей пару затрещин и больше уж не выпускал пояска, которым были стянуты тонкие руки. Девчонка часто бросала взгляды через плечо, но не на него, а на лежащую внизу деревушку, которая все более сливалась с тьмой.
-Ивакири, кто там?
Высокий, стройный воин в сером неприметном хаори на голое тело и в остатках того, что когда-то было хакама, молча склонился и поднял руку. Ладонь превратилась в лезвие, в котором стали появляться образы. Высокий мужчина, рядом на коленях хрупкое создание в драной распахнутой юката. Маленькие грудки, впалый живот, темная поросль меж плотных бедер, на которых стыли кровоподтеки, перечерченные засохшими струйками крови.
-Дурачье, - вздохнул Сен-но ме-ками, тяжело поднимаясь с места и знаком отпуская Стража. –Ведь неймется же им! А это девчонка что ли? Больно уж мелкая!
Словно на засохшую землю, на сердце упали густые горячие капли крови. Сен-но ме-ками нехотя потащился к выходу. Ну, хотя бы позвали как надо… а то припрутся, поклоны бьют, ноют что-то. И чего сказать хотят, непонятно.
-Господин!- тот, что пришел, при виде него рухнул на колени, склонив голову. – Прошу вашего покровительства и защиты. Имя мое…
-Заткнись!
Девчонка пыталась встать. Жалкая, истерзанная, с потеками крови на ногах, но в глазах непоколебимость и мужество, какие не у каждого воина встретишь. Что ж, ему это по нраву! Движение руки и тонкий пояс, стягивавший узенькие запястья, упал на землю. Девчонка поднялась, пошатываясь от усталости, и снова упала. Он сделал знак Ивакири и бывший меч наклонился, беря девчонку за хрупкое плечико. Она двинулась, подчинившись воину, ёжась под его острым взглядом. Побрела рядом, с трудом передвигая ноги.
-Теперь ты…что надо?
Жадный взгляд на Пещеру. Понятно!
-Иди! И помни, лишь тот, кто очистил сердце, пройдет сквозь неё!
-В твоих силах очистить меня, повелитель!
-Каковы твои грехи?
На миг в темных глазах страх. О, дааа!
-Говори!
Он говорил и говорил, торопливо, срывающимся, хрипнущим голосом, низко склонив голову, словно не в силах вынести взора тысяч глаз, усеивающих тело Духа Пещеры. И страх, сладкий, тягучий страх, волнами исходящий от человеческого отродья, щекотал сознание. Наконец-то! Исповедь закончилась, и наступило долгожданное молчание.
-Освобождаю тебя от твоих высказанных грехов, иди!
Он бросился к Пещере, старательно отворачивая голову. Дух молча смотрел, как человек пробирается к темному зеву, из которого тянуло холодом и влагой. Да, все они надеются. Но лишь немногие проходят сквозь тьму, сквозь увенчанную рогами небесного зверя арку. Ту арку, что дано пройти лишь чистым душой…
Фигурка исчезла в темном зеве.

Сэйко шел вперед, пытаясь рассмотреть перед собой хоть что-то. Те пара гнилушек, что он подобрал по пути, почти не давали света. Сэйко пару раз споткнулся и едва не упал, но продолжал брести. Дух Пещеры снял с него груз грехов, тяжелое покрывало кармы. Теперь он найдет покой и хорошую жизнь в мире богов. По ту сторону…Стоит только миновать длинный, черный, источающий запах влаги и гнили коридор. Сэйко внезапно затрепетал, поняв, что ступает по костям. Впереди, тускло светясь, виднелась могучая арка- два гигантских рога. Сэйко не хотелось думать, кому они могли принадлежать. По обе стороны уходили светящиеся дорожки. О, вот и путь! Пусть окружный, но так он сможет хоть что-то увидеть под ногами. И рано или поздно дойдет до…
Сэйко брел, глядя перед собой. Белые тропинки-ступени манили все сильнее. Да, это единственный верный путь! Он приведет его туда, где вечное лето, и живут боги. Он будет там… будет в безопасности. Живой…
Сэйко ступил на белую ступень и начал восхождение. Да, он жив! И будет жить вопреки всему! Плевать на тех, кто остался! Плевать на все! Он будет в царстве богов! Он сам будет богом!
Сэйко даже не понял, что уже не идет, а лежит на белых ступенях. На белых ступенях, гладких, мерцающих во тьме. А сверху опускаются такие же ступени. Он не понял, что ступени перестали быть ступенями, и что сияние впереди исчезло. Он не успел даже охнуть, когда белый ряд сверху прижал его к нижнему ряду и захрустел, перемалывая кости. Только тогда Сэйко хотел вскрикнуть… но не смог… только его голова с выкаченными, моргающими глазами, с разинутым в немом вое ртом слабо дергалась в такт жеванию.
Сидящий напротив девочки Ивакири, через пламя костра протянул ей маленькую деревянную чашку с рисом. Малышка с поклоном взяла. Видно было, что ей стыдно есть руками, но она споро очистила чашку и отставила в сторону, низко склонившись перед благодетелем.
«ДОЗВОЛЕНО!»- прозвучал в сознании бывшего меча голос повелителя.
-Как твое имя, дитя?
-Энами Эйен, господин, старшая дочь Энами Сэйко, владетеля земель к востоку отсюда, - девчонка поклонилась. –Дозволено ли будет спросить?
-Спрашивай, дитя, - похожий на звон меча голос Ивакири отражался от стен, становясь отзвуками битвы, криками умирающих. Она поклонилась снова.
-Ту, что пред вами, назначили в жертву повелителю горы. Почему же в живых оставили?
-Ешь, дитя, - велел воин, проводя рукой по наголо бритой голове, - а потом расскажешь мне, почему твои манеры это манеры высокородной, как и имя, хотя одета ты в лохмотья и твои руки хранят следы черной работы.

Сен-но ме-ками сидел, чуть прикрыв половину глаз и закрыв вторую половину. Кровь человеческого червя была неприятной на вкус. Даже удивительно, как у такой гнили могла родиться такая дочь. Впрочем, это было на руку. Человеческий червь рассказал ему обо всем, что считал грехом, не упомнил лишь одного- соития с собственной дочерью, насилия над ней. Оно и правда, какой же это грех- оказать честь жалкой крестьянской девке?
Он вслушивался в далекие голоса. Они передавали то, что он и сам знал. Маленькая девчонка, носительница высочайшей крови. Бегство в ночь. Погоня. Отчаяние матери. Подлог, жестокий, страшный. Она дрожит в углу пропитанной вонью хижины, а та, что породила её, бежит, волоча за собой дитя стариков, которым отныне ей предстояло стать дочерью. Что ж, она научилась всему. Научилась быть почтительной со своими новыми родителями, потерявшими единственную опору, научилась помогать им по хозяйству, возделывать крошечное поле, едва дававшее урожай, чтобы прокормить их. Научилась жить в холоде и голоде, она, дочь владетельного князя, с которой сдували пылинки. Энами Эйен, имя-то какое у малышки! «Вечность». Что ж, Вечность значит Вечность. Сен-но ме-ками приоткрыл один из глаз и взглянул на тех, что сидели в маленькой пещерке. С такого расстояния пламя не слепило.
Эйен окончила свою грустную повесть и замерла в почтительной позе, склонив голову. Забавно, вот вроде самочка, маленькая, жалкая, а даже поза как у мужчины и у самурая. И видно, что Ивакири тоже понравилось то достоинство, с которым держалась девчонка. Что ж, ему не помешает помощь. Охрана Пещеры- дело важное. Мало ли какая дрянь забредет!
Хранитель окликнул, и в хижину вползли дрожащие слуги, низко склоняясь и метя пол растрепанными космами.
-Ступайте в город и принесите одежду для новой ученицы. А потом поступите в услужение к старикам, что живут у подножья горы. Будете им верными рабами. Да, и купите ещё табака!
Кто смеет ослушаться повелителя? Украдкой толкаясь и пинаясь, спорщики задом вымелись из хижины и скоро исчезли в предрассветной мгле.

---

Нашла старый и нежно любимый анекдот)))

+ 20 C Греки надевают свитера (если они могут их найти).
+ 15 С Гавайцы включают отопление (если оно у них есть).
+ 10 C: Американцев трясет. Русские сажают огурцы в огородах.
+ 5 С Вы можете видеть свое дыхание. Итальянские машины не заводятся. Норвежцы идут купаться. Русские ездят с опущенными стеклами.
0 C: В Америке замерзает вода. В России вода загустевает.
- 5 С Французские машины не заводятся.
- 10 С Вы планируете отпуск в Австралию.
- 15 С Кошка настаивает спать в Вашей постели. Норвежцы надевают свитера.
- 17.9 C: В Нью-Йорке домовладельцы включают отопление. Русские последний раз в сезоне выезжают на пикники.
- 20 С Американские машины не заводятся. На Аляске надевают футболки.
- 25 С Немецкие машины не заводятся. Гавайцы вымерли.
- 30 С Политики начинают говорить о бездомных. Кошка настаивает спать в Вашей пижаме.
- 35 С Слишком холодно, чтобы думать. Японские машины не заводятся.
- 40 С Вы планируете двухнедельную горячую ванну. Шведские машины не заводятся.
- 42 C: В Европе не функционирует транспорт. Русские едят мороженое на улице.
- 45 С Греки вымерли. Политики реально что-то делают для бездомных.
- 50 С Веки смерзаются, когда Вы моргаете. На Аляске закрывают форточку в ванной.
- 60 С Белые медведи двинулись на юг.
- 70 С Ад замерз.
- 73 C: Финский спецназ эвакуирует Санта-Клауса из Лапландии. Русские надевают ушанки.
- 80 С Юристы положили руки в свои собственные карманы.
- 114 C: Замерзает этиловый спирт. У русских плохое настроение.
- 273 C: Абсолютный ноль, остананавливается атомарное движение. Русские ругаются: "Холодно, бля!"
- 295 C: У католиков в аду замерзают черти. Российская сборная по футболу становится чемпионом мира.

---

Кроссовер РоС и Красная Шапочка

---

Увы, мало годных исходников, потому что вышло то вышло

---

Восхитительный подарок от Кау-Рук

30.11.2012 в 19:25

Пишет  Кау-Рук:

Римская империя периода упадка...
Шум и вопли на рынке указывали, что продавалась большая партия двуногих. Животные никогда не орали и не визжали так как люди. Марк Люций Марцелл, недавно вернувшийся из Иудеи, успел отвыкнуть от этих визгов и воплей невольничьего рынка.
Сейчас он пробирался сквозь толпу и казался кораблем рассекающим волны, благодаря высокому росту и гордой осанке. Тяжелые калиги, которые он по военной привычке предпочитал изящным сандалиям, добавляли ему роста и внушительности. Марк сознавал впечатление, которое производил на окружающих – центурион преторианской гвардии, это что-нибудь да значило.
Теперь никто не посмел бы так позорно прогнать его, как этот зазнайка Лукреций Друз и его гордая дочка. При этом воспоминании тень легла на гордое, резкое, жестокое лицо Марка. Валерия Друзилла! Ей было лет тринадцать, когда он ее впервые увидел. Увидел и погиб – эти темные глубокие омуты-очи, косы цвета воронова крыла полночи, взгляд засасывающий душу пуще смертоносной Харибды… Не говоря уже о теле, которое провожали взглядом все встреченные мужчины. Возможно, она не была красавицей в общепринятом смысле, но божественное великолепие ее расцветающего тела и сила жизни, бьющая, льющаяся, струящаяся от нее во все стороны, не оставляла равнодушным никого.
- Дочь бывшего сенатора Лукреция Друза! – услышал Марк и, вне себя от изумления, двинулся к большому деревянному помосту. На помосте была толпа мужчин, женщин, детей, выставленных на продажу. Ноги у всех были вымазаны мелом. По краю помоста прохаживался краснорожий детина с плетью в руке.
В толпе, обступившей помост, Марк узнал Публия, своего старого товарища, который вернулся в Рим на полгода раньше него.
- Взгляни на эту красотку! – после приветствий Публий указал на помост, - Ее отец пошел на казнь по обвинению в измене, а ее, вместо того чтобы публично растлить и задушить на площади, помиловали и теперь продают. Видишь, вон сколько хозяев веселых домов пялятся на нее.
- Садовый цветок, макова, голова, наслаждение купившему! – выкрикивал краснорожий, выталкивая вперед кутающуюся в когда-то дорогую паллу из тонкой ткани, сейчас обтрепавшейся и из белой ставшей серой. Из-под наброшенной на голову паллы сверкнули на Марка те же гибельные, высасывающие душу темные глаза и он вздрогнул.
- Тысяча сестерциев! Кто больше?
- Тысяча двести! – брызгая слюной из беззубого рта, прошамкал хозяин веселого дома, хорошо известного среди сынков богатых всадников.
Марк прищурился. У него было всего две тысячи свободных денег, а, судя по загоревшемуся в глазах торговцев женским телом азарту, они на этом не остановятся.
- Я забираю ее за две тысячи! – громко и отчетливо проговорил он, всходя на помост. И добавил, чуть понизив голос, сунувшемуся было с возражениями краснорожему, - не советую ссориться с преторианской гвардией.
Краснорожий сразу же почтительно замолк и не препятствовал Марку, уводившему девушку с помоста.
***
- Разомни мне спину! – сидящий в своей огромной ванне Марк откинул чернокудрявую голову на бортик. Валерия, стоявшая в арке входа, даже не пошевелилась.
Она только прищурила темные глаза, а руки, бессильно повисшие вдоль тела, сами собой сжались в кулаки.
- Валерия! Я устал, - негромко прозвучало в купальне. Она ждала всего чего угодно – окрика, ругани, насмешек. Она была к этому готова. Но эти очень простые слова, сказанные таким будничным тоном, стали для нее полной неожиданностью. Сама удивляясь себе, она безропотно подошла к краю ванны, присела и принялась неумело растирать его мускулистые плечи, скользя маленькими руками по гладкой загорелой коже. С каждым движением в ней рождалось что-то сладостное, томное, тянущее, отдающееся во всем теле, словно в пустом сосуде.
- Там стоит масло, - почему его голос сейчас так дрожит? Валерия взяла небольшую хрустальную склянку с ароматным маслом, отлила немного на ладонь и растерла масло по широким мышцам Марка. Ее движения сами собой стали медленными и ленивыми и словно подчинялись ритму той нежной мелодии, что вдруг зазвучала внутри. Марк почти лег спиной на бортик и закрыл глаза.
Теряя голову от аромата ли или от запаха сильного мужского тела, крепких мышц, подрагивающих под ее пальцами, Валерия перешла к груди и несколько раз коснулась темных отвердевших сосков, и ощутила, как он вздрогнул.
- Погоди! Закрой глаза! – глубокий голос мужчины звучит сейчас повелительно и девушке, дочери патриция, впервые сладко повиноваться. Ее разум отступает перед зовом просыпающегося чувственного тела. Так же она когда-то заставляла свою рабыню-нумидийку растирать ее тело и точно так же ее ум мутился от волнами вскипающего темного желания.
Она садится на краю большого бассейна и закрывает глаза. Руки Марка скользят по ее плечам, отодвигают волосы – и вместе с ними скользит на мраморный холодный пол ее тонкая туника. Холодок масла на спине, холодок страха пробегает вниз по позвоночнику, его теплые ладони скользят вниз к бедрам девушки, переходя на их внутреннюю часть.
Розовые лепестки ее женской сути трепещут и раскрываются навстречу умелым нежным пальцам. Она стонет и откидывается назад, ощущая придавившую ее к полу тяжесть горячего сильного тела, Холод мрамора – он растворяется жаром, охватившим ее и Валерия буквально распинает себя на его горячем стержне – и боль сейчас сладка словно мед и горька, словно судьба.
«- Моя!» - слышит она сквозь грохот огня в ушах стон Марка – и разом возвращается к реальности.
«Моя!», ну конечно, она жалкая рабыня, он купил ее и думает, что она покорилась? Это масло, это просто проклятое ароматное масло связало ее волю. Она пытается вырваться, но еще глубже насаживается на него, борется с тем телесным наслаждением, что никак не хочет отпускать ее восставший разум.
- Не твоя! – вплетается в его победный стон отчаянный крик. Марк на секунду замирает и ослабляет хватку. Валерия змеей выскальзывает из-под него и крик ее эхом отдается от мраморных стен и колонн, - И никогда не стану твоей!
***
Его голос, отдающийся в ней как в пустом сосуде… С того дня, как Марк овладел ею у бассейна, Валерия жила в его доме на положении уж точно не рабыни. К ней была приставлена черная служанка, у нее была красивая одежда и вкусная еда, ей с почтением кланялись домашние слуги, как наложнице хозяина. И все же положение ее в доме было странным – Марк был с ней вежлив и предупредителен, но и только. Он ничего от нее не требовал, ничего не приказывал, он даже почти с нею не разговаривал – разве что иногда, вечерами, когда бывал дома, звал ее разделить с ним трапезу.
Я – пустой сосуд, думала Валерия. С тех пор, как отца и старших братьев казнили, в ее душе образовалась зияющая пустота – и даже дни ожидания своей участи в темной сырой Меримитинской тюрьме, не добавили к этой пустоте ничего более страшного. И вот только сейчас, после того, как она сделалась женщиной, она осознала эту пустоту в полной мере – и пустота стала ее душить.
Единственный кто досаждал ей – вольноотпущенник Хризогон, бывший у Марка кем-то вроде управляющего. Он не упускал случая, чтобы не зажать Валерию в коридоре или не отпустить шепотом какую-нибудь сальность, так чтобы она услышала.
Но сегодня Хризогон был на себя не похож. Он не обращал на Валерию внимания, хотя все время был настороже и словно чего-то ждал.
В Риме было неспокойно. Бесчинства, творимые императором Калигулой, достигли своего пика, никто не мог чувствовать себя в безопасности. В среде знати и преторианцев зрело восстание.
Сегодня Марк нес службу в императорских покоях. Вечером Валерия углядела, как Хризогон шептался о чем-то с лысым бородачом в темных лохмотьях. Она была уверена, что уже видела этого бородача раньше. Потом Хризогон вслед за бородачом нырнул в боковую калитку. Велев служанке сопровождать себя, она закуталась в темную паллу и крадучись последовала за ним.
На улицах было пустынно, в воздухе, словно сгущающаяся гроза, затаилась грозная опасность. Видя идущие впереди две темные фигуры, Валерия наконец вспомнила где видела этого бородача – он приходил в дом ее отца как раз перед тем, как того схватили.
Улицы вели к императорскому дворцу, откуда доносился рев толпы. Валерия старалась не выпускать из виду Хризогона и бородача, но скоро толпа Но где же он? Коричневый плащ растворился в сотнях таких же темных плащей.
- Надо идти домой, госпожа, - нумидийка Юби, боязливо оглядываясь, жалась к Валерии. Патрицианка была согласна - находиться в разгоряченной толпе женщинам значило не желать себе добра.
- Ты где шлялась, дрянь? – встретил ее во дворе виллы злобный шепот Хризогона. Валерия не успела даже вскрикнуть, как он рванул ее в вестибул и вжал в стену своим телом. Девушка взвизгнула, но ничего не могла сделать против тонкого и жилистого как большая ящерица, Хризогона, который одной рукой зажал ей рот, а второй рвал тонкий муслин ее туники. Распаленный, потный, хрипящий рот дышал на нее смрадом, она была парализована ужасом и почти не имела сил сопротивляться, когда либертин жадно лапал ее обнаженную грудь и только заплакала от отчаяния, когда он сунул руку в промежность.
- Негодяй, собака, оставь ее! – услышала Валерия злобный рык и высокая фигура в блестящем шлеме и поножах оторвала от нее Хризогона и, не успела девушка ничего понять, как гладиус глубоко вошел под ребра либертина.
- Марк! – ужас сам выбил из ее груди это имя вместе с воздухом. Воин отбросил еще содрогающееся тело Хризогона и шагнул к Валерии, которая с плачем рухнула в его объятия.
- Надо убираться отсюда, - шептал Марк, - чем дальше мы будем сейчас от Рима – тем дольше проживем.
И сам не имел сил оторвать от себя девушку, рыдающую в его нагрудник. Ее слезы стекали по оскаленным львиным мордам доспехов, а широкая ладонь Марка гладила и гладила растрепавшиеся черные смоляные волосы Валерии.
***
Рассветное солнце с удивлением встретило двоих путников, едущих в запряженной сильными мулами повозке по Аппиевой дороге. В то время как в Риме все славили нового императора Клавдия Первого, бывший центурион преторианской гвардии и дочь сенатора все дальше и дальше отъезжали от Рима.
Оба молчали.
- Хризогон… Я не хотела, Марк, я не хотела! – это было первое, что вырвалось у Валерии. Марк ласково провел рукой по ее плечам.
- Все позади, Валерия, - тихо сказал он.
- Твоя…, - прошептала девушка.
- Что? – от неожиданности Марк даже выпустил поводья.
Лицо девушки залил яркий румянец.
- Твоя… Валерия.